Шотландский ветер Лермонтова

Чиж шумно зевнул и спросил:

– Интересно, а когда Лермонтов впервые влюбился?

– Я читал, что в девять лет. Они с семьей были на Кавказских водах, и там он увидел какую-то девочку…

Послышался храп. Я уже давно заподозрил, что Чиж специально задает мне вопросы про Лермонтова, чтобы засыпать под мои ответы. Впрочем, я тоже лег, едва разобрался с дневником, боясь проспать будильник и опоздать к Дэвиду.

К счастью, мы успели. Правда, как и в случае с салоном «Триумфа» в Эдинбурге, мы застали главу фонда уже в дверях. Седые волосы, стриженные «под горшок», очки с прямоугольными стеклами, пышные усы и вечная полуулыбка – таков был Дэвид Скотт, профессор Сент-Эндрюсовского университета и большой любитель Лермонтов.

– Я могу вам чем-то помочь? – осторожно спросил он, посмотрев сначала на Чижа, потом – на меня.

– Дэвид Скотт, я полагаю? – на всякий случай уточнил я.

– Именно так, сэр. Чем могу служить?

– Меня зовут Максим Привезенцев, а это – Вадим Чижик. Мы приехали из России, чтобы посетить памятные места Лермонтов, в частности – замок Дерси и руины Сент-Эндрюса. Вчера не успели, поэтому остановились на ночлег у бабушки Одри…

– И она рассказала вам про меня, верно? – хмыкнул Дэвид. – Ах, Одри, знает, как меня удивить… А вы – вы правда из России?

– Да, – подтвердил я. – Из Москвы.

– Надо же. Нечасто у нас оттуда гости. Но негоже говорить в дверях – проходите, скажу Фрэнсис, чтобы сделала нам чаю!

– Но вы, кажется, собирались уходить? – удивился я.

– Ничего, полчаса роли не сыграют, – сказал Скотт. – Уж точно я готов внести определенные коррективы в свой распорядок дня ради таких… неожиданных гостей…

Дэвид распахнул дверь и воскликнул:

– Фрэнсис! Смотри, кто к нам пожаловал!

– Добрый день, – сказала супруга Дэвида, премилая старушка с копной седых, словно облако, волос, появляясь из кухни.

Она поправила сползшие на кончик носа очки и прищурилась, силясь рассмотреть нас получше.

– Это, Фрэнсис, гости из России, – торопливо пояснил Скотт. – Максим и…

– Вадим.

– Вадим. Они приехали в Шотландию, чтобы посмотреть развалины Сент-Эндрюса и замок Дерси.

– Очень приятно, – с улыбкой сказала Фрэнсис, – Максим и Вадим.

– Взаимно, – ответил я за двоих.

Мы расположились на диване у стены, Дэвид – в кресле, рядом с журнальным столиком. Обстановка была простая, но уютная: бежевые обои, шторы в тон, пол – чуть темней, а потолок – почти белый.

«Очень умиротворяюще».

Пока Фрэнсис возилась с чаем, Скотт рассказал нам немного про нового владельца Дерси – оказывается, на самом деле замок купил шотландец Кристофер Раффл, женатый на японке.

– Кристофер проделал огромную работу, – заметил Дэвид. – И, полагаю, он изначально сам собирался жить в Дерси… но, видимо, оттуда не очень удобно вести дела. Это мы, сотрудники университета, можем себе позволить неспешное созерцание старых развалин – для людей дела подобное уже непозволительная роскошь…

Мы быстро выпили чай и отправились к руинам замка, и, надо сказать, Сент-Эндрюс мне понравился куда больше Эдинбурга. Модерновые постройки здесь соседствовали со старинными домами, а современные тротуары – со старомодными булыжными мостовыми. Припарковавшись в паре кварталов от руин, мы по совету Дэвида преодолели оставшееся расстояние пешком, чтобы полюбоваться центром города.

– Чудесно тут, – сказал я Скотту.

– Сам не нарадуюсь, – признался глава фонда. – С содроганием думаю о тех временах, когда здесь все переделают на современный лад.

– Думаете, это неизбежно?

– К счастью или к сожалению – да. Полагаю, через пару веков старинные здания будут существовать только в виртуальной реальности – как и большинство музеев… поэтому-то и надо наслаждаться сейчас, пока все вокруг – настоящее…

Я кивнул, соглашаясь с Дэвидом.

Вскоре мы подошли к городской ратуше, которая протянулась с севера на юг на добрые тридцать метров.

– Этому зданию около шестисот лет, – сказал Скотт. – Видите башню с красными часами? Она была первой, а все остальное выросло вокруг нее. Пойдемте внутрь?

– Там тот сюрприз, который вы нам хотели показать? – догадался я.

– Именно.

Мы проникли внутрь через темно-коричневую двустворчатую дверь, прошли по коридору до упора и свернули направо. Там, под лестницей, ведущей на второй этаж, находилась скамейка с весьма необычной спинкой, напоминающей перевернутую букву Т. Спинка состояла из четырех лакированных фресок в массивных рамках.

– Что-то неуловимо знакомое… – пробормотал я, приблизившись к скамейке.

На левом верхнем рисунке была изображена латинская буква «L» в окружении согнутой в подкову ветви с редкой листвой.

– Это – панели Дэвида Лермонта, – с гордостью сообщил Скотт, указывая на правую верхнюю фреску, – который был мэром Сент-Эндрюса в 1511 году. Вверху есть табличка с этой надписью.

И точно: подойдя вплотную, я увидел крохотный шильдик с текстом.

– А здесь, под лестницей, находится геральдический камень, сделанный в 1565 году, – подводя нас к противоположной стене, сказал Дэвид.

Я уставился на странное изваяние, заключенное в квадратную рамку. Слева совершенно точно был герб Лермонтова – такой же мы видели в усадьбе Середниково. Справа же находился другой герб: на поле щита неизвестный скульптор изобразил собаку, а над ней – дерево с обширной кроной.

– Первоначально этот камень был встроен в западный фронтон старого Толбута на Маркет-Стрит, который разрушили в 1862 году, – продолжил Дэвид. – С тех пор камень хранится в городской ратуше. Слева изображен герб сэра Патрика Лермонта из Дерси, мэра Сент-Эндрюса в период с 1550 по 1586 год. Справа же – герб Сент-Эндрюса.

– Очень интересно… – сказал я, рассматривая камень.

После ратуши мы, наконец, отправились на побережье Северного моря – к развалинам замка Сент-Эндрюс.

– В былые времена здесь было собор Святого Андрея, – перекрикивая дикий ветер, вещал Дэвид. – В четырнадцатом-пятнадцатом веках, в эпоху расцвета католицизма, здесь хранились его мощи. В веке шестнадцатом замок стал резиденцией кардинала Битона, очень влиятельного священника и католика, последние годы жизни посвятившего борьбе с протестантами и от их клинков в итоге и погибшего. Это случилось 29 мая 1546 года – через три месяца после того, как Битон сжег на костре Джорджа Уисхарта, одного из самых яростных своих противников. Группа людей во главе с Джеймсом Лермонтом тайком проникла в башню и, заколов кардинала, вывесила его тело из верхнего окна башни – такое вот послание католикам от протестантов…

– Жестоко… – пробормотал Чиж.

– Увы, тогда большинство вопросов решалось именно так, – развел руками Дэвид. – Впрочем, религиозные войны во все времена были кровавей любых прочих… Плюс у Джеймса Лермонта имелся, помимо прочего, личный мотив: среди казненных по указке Битона людей был и брат Лермонта – протестантский священник… Такая вот вендетта.