Дихроя. Дневники тибетских странствий

– Голову украли!

Селяне, недоуменно переглядываясь, устремились обратно к телу Цыбикова. Седоусый не соврал: голова Гомбожаба действительно пропала.

– А почему «украли»? – спросил Жамсо, подойдя к пожилому буряту. – Ты что, видел вора?

– Дык, видел, конечно, – невесело фыркнул тот. – Оглянулся, смотрю – парень какой-то к телу подходит, наклоняется, а потом поворачивается резко и уходит.

– А как он выглядел, этот парень? – продолжал допытываться Тумунов.

– Да как… как будто не из наших он… молодой такой, с волосами, собранными в хвост…

«Тот самый!..»

– И куда он пошел?

– А, ну… туда, – неуверенно ответил пожилой бурят, ткнув пальцем влево. – Или нет… не помню.

По инициативе Жамсо разбрелись по сторонам, ища чужака, укравшего голову, но того уже и след простыл. Проклиная вора на чем свет стоит, Тумунов бросился домой.

– Где я тебя видел?.. – листая дядин альбом с фотографиями, бормотал Жамсо.

Он перевернул очередную страницу… и замер, наконец найдя нужное фото.

На нем Цыбиков пожимал руку Эндрю, сотруднику американского журнала National Geographic, который в 1905 году опубликовал снимки Тибета, сделанные путешественником в 1900–1901 годах.

У Эндрю были длинные темные волосы и серые выцветшие глаза древнего старика.

•••

12 октября 2019 года

Дихроя. Габала

Дом в Лхасе, куда нас направил монах-отшельник из окрестностей озера Нам-Тсо, оказался двухэтажным и довольно большим – возможно, в былые времена здесь была коммуна или гостиница. Культурная революция не пощадила это здание – оставила множество отметин на потрепанном фасаде и крыше.

– Пошли? – спросил Джимми, и я, кивнув, выбрался из машины.

Дорога в Лхасу отняла у нас весь день – сначала нас подвели байки, не желавшие заводиться после ночи на морозе, затем – пробки на въезде и прокат, сотрудники которого, памятуя о случившемся с Пашей, подолгу осматривали каждый мотоцикл, прежде чем его принять. В итоге к дому мы с Джимми подъехали только в семь, когда уже стемнело.

Мы подошли к двери, и я постучал.

– На ужин с группой мы уже опоздали, – заметил Джимми.

– Ерунда. Зато если приедем с дихроей…

Лязг засова оборвал меня на полуслове. В следующий миг дверь открылась, и я увидел на пороге женщину лет шестидесяти. Лицо ее, в котором причудливым образом сплелись азиатские и европеоидные черты, показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где видел его прежде.

Женщина с немного растерянной улыбкой что-то произнесла.

– Она говорит, что лавка уже закрыта, просит прийти завтра, – перевел Джимми.

– Скажи ей, что мы ищем дихрою и завтра прийти уже не сможем, так как утром улетаем в Москву, – попросил я.

Гид кивнул и перевел женщине мой ответ. Выслушав его, женщина немало удивилась и, окинув меня взглядом, сказала что-то еще.

– Она говорит, что мы можем войти и подождать внизу, пока она сходит за дихроей.

– Хорошо, – памятуя о прошлых разочарованиях, сдержанно ответил я и первым шагнул через порог.

К моему удивлению, внутри оказалась не аптека с лечебными травами, а антикварная лавка с прилавком и кассовым аппаратом, а также стеллажами в центре; стены были увешаны различными статуэтками, картинами, масками и прочими колоритными тибетскими вещицами. С интересом рассматривая старинные предметы, я думал лишь об одном:

«Откуда здесь взяться дихрое?»

Женщина, сказав, что скоро вернется, отправилась на второй этаж.

– Что думаешь? – проводив ее взглядом, спросил Джимми.

– Пока даже не знаю, что сказать, – признался я. – Помнишь тот чайный магазин, где меня напоили отваром из карликовой розы, сказав, что это – дихроя? А тут вообще – антикварная лавка…

Скрип половиц и женские голоса привлекли наше внимание к лестнице. Повернувшись, мы увидели, что хозяйка спускается вниз вместе с красивой девушкой лет двадцати пяти в национальном тибетском платье. Подойдя к нам, девушка что-то сказала, но я просто стоял и рассматривал ее лицо.

«До чего похожа…»

– Она спрашивает, зачем ты ее искал, – неуверенно перевел Джимми.

– Ее? – не понял я.

– Дихроя – это она, Макс. Ее так зовут.

Тут я растерялся окончательно, и девушка, видя мое недоумение, сказала еще что-то.

– Говорит, что, раз ты из России, может, это ее тетя Дарина, живущая в Санкт-Петербурге, попросила тебя что-то передать?

«Дарина!»

В памяти сразу всплыл тот день – десятое сентября, тибетологические чтения в институте восточных рукописей и дама, давшая мне визитку Андрея.

«Выходит, Дихроя – племянница Дарины? Тогда понятно, почему лицо матери, впустившей нас в лавку, показалось мне таким знакомым…»

Я буквально в нескольких предложениях рассказал, что искал вовсе не девушку, а цветок с таким названием. Когда Джимми перевел мой ответ, Дихроя рассмеялась.

– Говорит, тот монах-отшельник жил с ними по соседству, – сказал гид. – Поэтому, видимо, и назвал этот адрес.

Мы поговорили какое-то время, и я между делом поинтересовался, знакома ли им фамилия Цыбиков, но ответ получил отрицательный. Зато выяснилось, что Дихроей девушку назвали в честь бабушки.

– Очень красивое имя, – согласился я.

Дихроя хотела сказать что-то еще, но тут в разговор вмешалась мама.