Вселенский хор Сияющих
– Уникальность биосферы требует тщательной документации, генерал, – парировала Анна. – Уничтожение такого объекта без полного понимания может быть признано недальновидным. Я предлагаю ходатайствовать о продлении миссии для дальнейшего изучения на основании…
– Предложение отклонено, – отец перебил ее, не повышая голоса. Его взгляд упал на Сергея. – Контролер Петров. Ваша оценка. Есть ли, по вашему мнению, признаки латентного разума или иной угрозы, оправдывающей задержку?
Все застыли. Сергей побледнел. Он посмотрел на Анну, потом на генерала, потом снова на Анну. Он видел мольбу в ее глазах. И видел холодную, давящую уверенность в глазах генерала.
Он сделал глубокий вдох. Карьера или совесть? Безопасность протокола или прыжок в неизвестность?
– Я… – его голос дрогнул. Он выпрямился. – Я не зафиксировал однозначных признаков разумной деятельности, генерал. Однако сложность биологических взаимодействий беспрецедентна. Я поддерживаю запрос шеф-контролера о дополнительном времени для изучения.
Кассандер на втором экране едва заметно покачал головой, его тонкие губы сложились в гримасу презрения.
Генерал Малинин не отреагировал. Он смотрел на Сергея несколько секунд, словно взвешивая его.
– Ваша сентиментальность застилает вам глаза, Анна Львовна, – произнес он наконец, и в его голосе впервые прозвучала тень чего-то личного. Разочарования? – Вы всегда искали в космосе нечто большее, чем там есть. Помните «Поющих на Ветру»? Вы изучали их поэзию, в то время как следовало просто выполнить процедуру. Вы и здесь видите то, чего нет.
– Отец… – начала она, но он резко поднял руку.
– Здесь я – генерал Малинин. А вы – подчиненный, допустивший риск срыва сроков миссии и нарушивший субординацию. Объект PX-377-Г представляет интерес лишь с точки зрения биоматериала. Его «уникальность» – это не уникальность шедевра, а уникальность сложного сорняка. Сорняк подлежит прополке.
– Вы не можете! – вырвалось у Анны. Все ее хладнокровие испарилось. – Это не сорняк! Это целый мир! Живой, мыслящий мир!
На лице Кассандера появилась едва заметная улыбка. Он этого и ждал.
Генерал Малинин взглянул на нее с холодным любопытством.
– «Мыслящий»? – он произнес это слово так, словно это был ругательный термин. – На основании чего? На основании того, что они красиво светятся? Или на основании ваших… ощущений?
– У меня есть данные! – закричала она, теряя самообладание. Она потянулась к терминалу, чтобы открыть файлы с «Роением».
– Не трудитесь, – остановил ее отец. – Любые ваши «данные», полученные в состоянии эмоциональной нестабильности и вопреки протоколу, будут признаны сомнительными. Решение принято. Процедура Консервации начнется через шесть часов. Я спущусь на планету, чтобы лично проконтролировать финальную стадию оценки и отдать приказ на активацию зонда.
Он встал. Его фигура на экране казалась огромной и безжалостной.
– Генерал, умоляю вас! – голос Анны сорвался. – Дайте мне хотя бы день! Один день, чтобы доказать!
– У вас было достаточно времени, контролер Малинина. Вы его потратили неэффективно. На сентименты. «Скиф» завершил развертывание. Все каналы связи, кроме служебного, заблокированы. Примите мои поздравления, – в его голосе прозвучала ледяная ирония, – вы добились того, что вашим объектом заинтересовалось высшее командование. К несчастью для него.
Связь прервалась. Экран погас.
Анна стояла, сжимая край стола до побеления костяшек. Весь ее хитрый план, все надежды рухнули в одно мгновение. Он не дал ей ни шанса. Он даже не стал смотреть на доказательства.
Сергей молча опустился в кресло и закрыл лицо руками.
– Все кончено, – простонал он. – Он все заблокировал. Мы в ловушке.
Анна не отвечала. Она смотрела в черный экран, где только что было лицо ее отца. В ее груди бушевало пламя – ярости, отчаяния, бессилия.
Но потом она вспомнила луч света, касающийся ее лба. Поток абсолютного знания. Спокойную мощь планетарного сознания.
Она обернулась к иллюминатору. Солнце плыло над океаном, заливая пляж золотым светом. Сияющие все еще лежали истощенные, но один из них, «Искатель», слабо пульсировал, словно пытаясь привлечь ее внимание.
Он не сдавался. И она не имела права.
Она выпрямилась. Пламя внутри нее не угасло, но превратилось в холодную, обточенную сталь решимости.
– Нет, Сергей, – тихо, но четко сказала она. – Все только начинается. Он заблокировал связь. Он контролирует орбиту. Но он сюда еще не спускался.
Она посмотрела на него, и в ее глазах горел тот самый огонь, что зажегся в ней после контакта.
– У нас есть шесть часов. Шесть часов, чтобы подготовиться к встрече. Не с генералом Малининым. С моим отцом. И я знаю, что ему показать.
Она подошла к шкафу с оборудованием и достала свой источник когерентного света. Тот самый.
– Он хочет доказательств? – ее губы тронула странная, почти безрадостная улыбка. – Он их получит. Не на экране. Не в отчете. Он получит их прямо здесь, лицом к лицу. И тогда посмотрим, хватит ли у него духу назвать это «сорняком».
Сергей смотрел на нее, и постепенно, медленно, его собственный страх начал отступать перед этой новой, пугающей решимостью. Он кивнул.
– Ладно, Малинина. – Он встал. – Говори, что делать.
За окном, под ласковым утренним солнцем, лежала безмятежная и прекрасная Фиалка. Тихая, беззащитная. И никто, кроме двух людей в маленьком модуле, не знал, что через шесть часов на этот берег сойдет не генерал, пришедший вершить суд, а человек, которому предстояло узреть лик живой планеты. И сделать свой выбор.
Глава 7. Срок годности
Тишина после ухода шторма и отзвучавшего грома «Роения», была обманчивой. Она не принесла облегчения, а лишь сменила один гнет на другой. Если раньше давил ожидаемый хаос, то теперь – ожидаемый приговор. Воздух в модуле был густым, спертым, пропитанным запахом влажного песка, озона и немой решимости.
Анна и Сергей молча приводили оборудование в порядок. Их внезапно возникший союз, скрепленный общим потрясением, казался хрупким, как первый лед объединивший берега на маленьком пруду среди грозных деревьев. Они не смотрели друг на друга, но их движения были синхронны, будто они, подобно Сияющим, научились чувствовать ритм друг друга.
Именно Сергей, протирая залитый водой терминал, нарушил молчание. Его голос прозвучал негромко, без привычной едкой нотки, с сухой констатацией факта.
– Связь восстановилась полностью. Получаю служебный трафик с «Архивариуса». Кассандер активировал приоритетный канал.
Анна, разбирая сумку с датчиками, лишь кивнула. Она знала, что это неизбежно. Орбита не могла проигнорировать энергетический всплеск, сравнимый с выходом из сверхсветового прыжка небольшого фрегата.
– Данные? – спросила она, не поднимая головы.
– Все сенсоры на «Архивариусе» и «Скифе» в момент события были направлены на нас. Они зафиксировали всё. Спектр, мощность, координаты эмиссии. – Сергей щелкнул переключателем. – ИИ уже прислал автоматический запрос на разъяснение природы «нештатного энерговыброса нетехногенного происхождения».
– Стандартная отмазка? – Анна наконец посмотрела на него. – «Атмосферное явление, усиленное уникальными геологическими условиями и биологической активностью»?
Сергей горько усмехнулся.
– После того шоу? Кассандер не идиот. Это уже не сработает. Смотри.
Он вывел на главный экран новое сообщение. Не запрос, а директиву. Текст горел алым, цветом высшего приоритета.
ДИРЕКТИВА О-9/Ф
ОБЪЕКТ: PX-377-Г «Фиалка»
ОТ: Начальник сектора анализа, д-р Кассандер
К: Шеф-контролеру А.Л. Малининой, контролеру С.В. Петрову.
«Шеф-контролер Малинина, данные, полученные с орбитальных сенсоров, демонстрируют беспрецедентную и не поддающуюся текущим моделям активность на поверхности объекта. Учитывая аномальный характер явления и его потенциальную энергетическую опасность, ваша миссия пересматривается.
Ваша задача – в течение 24 (двадцати четырех) стандартных часов предоставить исчерпывающий отчет, объясняющий природу зафиксированного феномена. Акцент должен быть сделан на поиске материального носителя данной энергии – скрытых геологических образований, биологических структур-аккумуляторов или иных источников.
Версия о пассивной биомассе более не рассматривается как основная. Объект переклассифицирован как «Потенциально Нестабильный». Ваш отчет ляжет в основу решения о применении превентивных мер по Стабилизации.
Времени на излишнее погружение в биологические частности нет. Соблюдайте протоколы безопасности. Кассандер.»
Анна перечитала текст дважды, выискивая скрытые смыслы, лазейки. Но их не было. Текст был отточенным кинжалом, направленным прямо в сердце ее надежды.
– «Превентивные меры по Стабилизации», – она с силой выдохнула, отходя от экрана. – Он даже не скрывает. Они видят угрозу. И хотят ее ликвидировать. Быстро и тихо.
– Двадцать четыре часа, – мрачно констатировал Сергей. – Это не время на оценку. Это время на сбор улик для казни. Он уже все решил. Наши объяснения его не интересуют. Ему нужен предлог.
– Значит, мы не будем ему его давать, – тихо, но твердо сказала Анна. Она подошла к иллюминатору. На пляже Сияющие по-прежнему лежали в состоянии истощения, их свечение было тусклым, как тлеющие угли. Они заплатили высокую цену за тот контакт. И она не могла позволить, чтобы эта цена оказалась напрасной. – Мы не можем позволить им сделать это. Не после того, что мы видели. Не после того, что… что я чувствовала.
Сергей молчал, глядя на ее спину. Борьба внутри него была видна невооруженным глазом. Старые страхи, вбитые годами службы, кричали о необходимости подчиниться, отступить, спасти свою шкуру. Но новое, хрупкое и оголенное, понимание, прорвавшееся сквозь толщу цинизма, требовало действий.
– Ладно, – наконец произнес он, и его голос был хриплым. – Допустим, я с тобой. Допустим, мы хотим их защитить. Что мы можем сделать за двадцать четыре часа? Кассандер заблокировал все внешние каналы. Наш «мятежный» сигнал, если он и ушел, помощи не принес. «Скиф» на орбите. Отец… генерал Малинин ждет своего часа. Мы в осаде.
Анна обернулась. В ее глазах горел тот самый огонь, что зажегся в ней после прикосновения планетарного разума.
– Мы используем их же оружие против них. Протоколы. Бюрократию. Их собственную систему.
– Я не понимаю.
– Кассандер требует отчет о «материальном носителе» и «потенциальной энергетической опасности». Хорошо. Мы ему его дадим. Но не тот, который он ждет.
Она села за терминал, ее пальцы замелькали по клавиатуре, вызывая файлы с данными.
– Мы подготовим два документа. Первый – официальный, для Кассандера. Сухой, техничный, полный неопределенностей. Мы опишем «Роение» как сложное, но объяснимое явление – результат уникального стечения обстоятельств: штормовой фронт, геомагнитная аномалия, массовая биолюминесценция. Мы представим это как редкое, но естественное событие, не несущее долговременной угрозы. Мы укажем, что «материальный носитель» – это вся экосистема в целом, и его изолированное изучение или «нейтрализация» невозможны без тотального уничтожения биосферы.
Сергей присвистнул, подходя ближе.
– Рискованно. Он может решить, что тотальное уничтожение – это и есть адекватная «превентивная мера».
– Может. Но это вызовет вопросы. Уничтожение уникальной, пусть и аномальной, биосферы – это уже не рутинная «Консервация тупиковой ветви». Это более высокий уровень принятия решений. Ему придется согласовывать это с вышестоящим руководством. А это – время. Возможно, дни. А дни – это всё.
– А второй документ? – спросил Сергей, уже вовлекаясь в этот отчаянный план.
– Второй документ – это настоящее досье. Все, что у нас есть. Расшифровки «языка света», видео «обучения» «Искателя», спектрограммы «Роения», данные о мицелиальной сети, запись моего… контакта. Все, что доказывает, что это не система, а личность. Планетарная, непостижимая, но личность.
И как мы его отправим? Я же сказал, все каналы, кроме служебного, заблокированы!
– Не все, – странно улыбнулась Анна. – Есть один. Аварийный маяк. Он работает на отдельной, зарезервированной частоте. Его нельзя заглушить, не отключив всю систему оповещения флота. Его сигнал очень слабый, но он автономен. И он уйдет. В сторону Окраины. К независимым станциям. К ученым. К тем, кто, может быть, еще не разучился слушать.
Они смотрели друг на друга, оценивая масштаб затеи. Это была авантюра. Но это был единственный шанс.
– Хорошо, – Сергей кивнул, и в его глазах вспыхнул знакомый огонек инженера, получившего сложную, но интересную задачу. – Я займусь официальным отчетом. Сделаю его таким скучным и заумным, что у Кассандера зарябит в глазах. Надергаю цитат из старых протоколов о «нецелесообразности вмешательства в сложные саморегулирующиеся системы». А ты… ты собирай свои доказательства. Только смотри, – он ткнул пальцем в ее сторону, – без этой твоей лирики. Только факты. Только данные. Как для суда.
– Для суда над нами или над ними? – горько улыбнулась Анна.
– Для суда истории, Малинина. Чтобы, если что, было с чего начинать пересмотр дела.
Они принялись за работу. Модуль снова наполнился гулом серверов и шепотом клавиатур, но на этот раз это был не звук рутины, а битва, ведущаяся на территории, которую враг считал своей.
Сергей доказал свои способности в тактике бюрократической войны. Он виртуозно оперировал статьями регламента, находил противоречия в старых директивах, выстраивал официальный отчет как неприступную крепость из казенных фраз и оговорок. Он не отрицал аномалию, но представлял ее как нечто грандиозное, но преходящее, как полярное сияние или извержение вулкана – опасное вблизи, но не несущее угрозы в планетарном масштабе.
Анна же погрузилась в свои архивы. Она пересматривала записи, структурировала данные, составляла сводные таблицы. Каждое видео, каждый график были для нее не просто доказательством – они были воспоминанием. Вот «Искатель» впервые повторяет ее сигнал. Вот «Патриарх» исправляет ошибку младшего. Вот первые, робкие попытки синтаксиса. Она собирала не досье, а летопись. Летопись встречи двух миров, один из которых даже не подозревал, что другой может мыслить.
Через несколько часов напряженной работы Сергей откинулся на спинку кресла и с силой выдохнул.
– Готово. Шедевр бюрократического идиотизма. Кассандер будет читать его и чесать в затылке. Если, конечно, он вообще станет это читать, а не просто пролистает до выводов.
– Выводы? – спросила Анна, не отрываясь от экрана.
– «На основании проведенного анализа, феномен, зафиксированный на объекте PX-377-Г, является уникальным, но естественным проявлением активности сложной симбиотической биосферы. Энергетический всплеск носил разовый характер и связан с экстремальными погодными условиями. Долговременной угрозы стабильности объекта или интересам Департамента не представляет. Рекомендуется продолжить наблюдение для сбора данных об уникальном природном явлении. Меры по „Стабилизации“ считаем нецелесообразными и избыточными».
Анна кивнула. Лучшего они не могли придумать.
– Отправляй.
Сергей нажал кнопку. Документ ушел в бездну орбитального сервера.
– Теперь твоя очередь, – сказал он. – Как успехи с «летописью»?
– Почти готово, – ответила Анна, завершая компиляцию. – Осталось только… добавить кое-что от себя.
Она открыла чистый файл и начала печатать. Не отчет. Письмо.
«Тем, кто это получит.
Вы не знаете меня. Мое имя – Анна Малинина, шеф-контролер Департамента Несостоявшихся Цивилизаций. Я нахожусь на орбите планеты, которую мы назвали «Фиалка». И я стала свидетелем чуда.
Приложенные данные – не гипотеза. Это протокол первого контакта с формой разума, радикально отличной от нашей. Они не строят городов. Не летают к звездам. Их цивилизация – это свет и мысль, вплетенные в плоть живого мира. Они – его голос. Его сознание.
Сейчас над этой планетой нависла смертельная опасность. Департамент, которому я служила, видит в них угрозу или, в лучшем случае, «несостоявшуюся цивилизацию», подлежащую «Консервации» – вечному, безмолвному сну. Через несколько часов приговор может быть приведен в исполнение.
Я прошу вас не о спасении моей карьеры или жизни. Я прошу вас о другом. Взгляните на эти данные. Вслушайтесь в эту тихую музыку, которую мне посчастливилось услышать. И если в вас еще жива жажда познания, а не уничтожения, сделайте все, чтобы этот голос не был погребен в архиве молчания.
Мы искали братьев по разуму в далеких галактиках. А нашли их здесь, в беззащитной красоте, которую сами же и приговорили. Не дайте нам совершить эту ошибку».
Она подписала письмо и присоединила его к гигабайтам собранных доказательств.
– Готово, – сказала она, и в голосе ее прозвучала усталость, смешанная с надеждой. – Отправляй. На все адреса из моего списка.
Сергей взял управление передачей. Процесс занял несколько минут. Индикатор мигал, отсчитывая секунды до завершения.
– Есть. Ушло, – наконец произнес он. – Теперь остается только ждать.
Они сидели в тишине, прислушиваясь к гулу модуля и к собственным мыслям. Азарт схватки сменился тягучим, нервным ожиданием. Они сделали все, что могли. Теперь исход зависел от других.
Внезапно терминал снова резко пропищал. Новое сообщение. От Кассандера. Ответ пришел невероятно быстро.
Сергей открыл его. Текст был кратким, как выстрел.
«Ваш отчет получен. Выводы не соответствуют данным орбитального сканирования, демонстрирующим признаки структурированного и целенаправленного энерговыброса. Ваша профессиональная компетенция ставится под сомнение.
На основании пункта 11-Г «Регламента действий в нештатных ситуациях», полномочия шеф-контролера А.Л. Малининой временно приостанавливаются. Ответственность за миссию возлагается на контролера С.В. Петрова.
Окончательное решение по объекту PX-377-Г будет принято генерал-майором Малининым по прибытии на поверхность. Его спуск запланирован на 08:00 по стандартному времени. Подготовьтесь к передаче дел.
Кассандер.»
Тишина в модуле стала абсолютной. Их ход, их тщательно выстроенная защита, была разбита одним ударом. Кассандер даже не стал вступать в дискуссию. Он просто отстранил Анну и передал дело в руки ее отца.
Сергей медленно поднял на Анну взгляд. На его лице было написало смятение.
– Анна… я… – он не знал, что сказать.
Анна же не выглядела ни удивленной, ни разгневанной. Лишь усталой. Она смотрела на экран с холодным, почти отстраненным пониманием.
– Я знала, – прошептала она. – Я знала, что он не станет читать. Он просто ждал формального повода, чтобы убрать меня с дороги.
Она встала и подошла к иллюминатору. Ночь снова опустилась на Фиалку. Сияющие по-прежнему светились слабо, но уже не так угасающе, как сразу после «Роения». Они восстанавливались.
– Что будем делать? – тихо спросил Сергей. – Я теперь… я номинально главный. Но я не…
– Ты будешь делать то, что должен, Сергей, – обернулась Анна. Ее лицо в свете экрана было бледным, но решительным. – Ты будешь подчиняться приказам. Докладывать. Передашь все данные моему отцу.
– Но…
– Нет «но». Это наш новый план. – В ее глазах вспыхнула искра прежнего огня. – Он думает, что, отстранив меня, он все упростил. Но он ошибается. Он спустится сюда. Он придет на этот берег. И тогда… тогда он увидит все своими глазами. Не на экране. Не в отчете. Он увидит их. И я буду здесь, чтобы быть уверенной, что он поймет, на что смотрит.
Она посмотрела на Сергея, и в ее взгляде была не просьба, а уверенность.
– Ты поможешь мне в этом. Как мой напарник. Не так ли?
Сергей замер на мгновение, глядя на эту хрупкую, но несгибаемую женщину, которая готова была бросить вызов собственной судьбе и всей мощи Департамента ради чуда, понятного лишь ей одной. Он видел в ее глазах отсвет того самого сияния, что озаряло пляж. И он понял, что отступать некуда. Путь назад был отрезан в тот момент, когда он впервые увидел «Роение».
– Да, – хрипло сказал он. – Как напарник.
За иллюминатором, в бархатной тьме, Сияющие тихо пульсировали, словно отмеряя последние часы до рассвета. До прихода генерала Малинина. До финального акта, в котором уже не будет места протоколам и отчетам. Только выбор.
***
Они стояли друг против друга в тесном пространстве модуля – отстраненный формальный начальник и мятежный подчиненный, чья власть была лишь призрачной оболочкой. Воздух был густ от невысказанного.
«Ты будешь подчиняться приказам, – повторила Анна, и в ее голосе не было вызова, лишь холодная, выверенная стратегия. – Ты – образцовый контролер Петров, внезапно оказавшийся во главе сложной миссии. Ты обеспокоен, ты сомневаешься в данных, но ты действуешь строго по протоколу. Ты предоставишь моему отцу все, что он запросит. Все официальные данные».
Сергей медленно кивнул, его мозг уже работал в этом новом, двойном режиме.
«А неофициальные? – спросил он. – Тот самый полевой дневник? Твои личные записи?»
«Они исчезнут, – ответила Анна. – Как и все копии нашего «мятежного» отчета. Мы должны выглядеть чистыми. Ты – растерянный, но лояльный служака. Я – эмоционально нестабильный специалист, отстраненный за чрезмерную вовлеченность. Это та картина, которую он ожидает увидеть. Это его язык».
«И что это даст?»
«Это даст ему ложное чувство контроля. Он приземлится, уверенный, что берет ситуацию в свои железные руки. Он будет считать, что видит всю доску. И это ослабит его бдительность. Он будет готов к моему сопротивлению, к истерике, к попыткам что-то доказать. Но он не будет готов к… тишине. К тому, что я просто буду здесь. И что он увидит их не через мои искаженные, по его мнению, эмоции, а своими собственными глазами».
Она подошла к своему терминалу и начала удалять файлы. Один за другим. Графики, расшифровки, видео с «Искателем». Цифровая летопись чуда стиралась с официальных носителей. Она делала это без сожаления, ее пальцы были тверды. Это была не капитуляция. Это была маскировка перед решающей битвой.
Сергей наблюдал, и его собственный страх постепенно трансформировался в нечто иное – в мрачную, сосредоточенную решимость. Он был инженером. Он видел систему, которую нужно было обойти. И сейчас Анна выстраивала самый элегантный и опасный обходной путь из всех, что он видел.
«Хорошо, – сказал он. – Я сыграю свою роль. Но что, если он не захочет смотреть? Что, если он сразу прикажет готовить катапульту?»
«Ты забываешь, Сергей, – Анна на мгновение остановилась, глядя на него. – Он – генерал. Но он также – мой отец. И он… педантичен. Он не станет подписывать приговор, не удостоверившись лично. Не из сентиментальности. Из принципа. Он должен быть уверен на все сто. Он спустится. Он выйдет на этот берег. И он посмотрит на них. В этом его слабость».
Она достала небольшой, защищенный от влаги и электромагнитных полей кристалл – свою личную архивную копию. Все доказательства, вся «летопись» умещались в его крошечном объеме.
«Это – наша страховка, как и кристалл до этого – сказала она, протягивая кристалл Сергею. – Если что-то пойдет не так… если он не поймет… ты должен будешь это обнародовать. Любой ценой».
Сергей взял кристалл. Он был холодным и гладким, но весил в его руке как целая планета.
«Куда я его дену?» – глупо спросил он.
«В пазл для отчета по геологии. В упаковку от концентрата. В свой зуб. Не знаю. Придумаешь. Ты – инженер».
Он кивнул и спрятал кристалл во внутренний карман своего комбинезона, застегнув его на молнию.
Работа по «очистке» была завершена. Официальные терминалы теперь содержали лишь сухие, отфильтрованные данные, которые лишь намекали на аномалию, но не кричали о чуде. Они подготовили сцену для приезда генерала.
Остаток ночи они провели в молчаливой подготовке. Сергей составлял очередной документ для передачи дел, Анна – формальный рапорт о своем «моральном состоянии», как того требовал регламент при отстранении. Они были похожи на актеров перед премьерой, повторяющих свои роли.
Когда все было закончено, Анна налила два стакана чуть теплого, горького кофе из автомата. Они сидели за столом, слушая, как за стенами модуля живет планета. Щебет невидимых птиц, шелест листьев, мерный, вечный вздох океана.
«Знаешь, что самое странное? – тихо сказал Сергей, глядя в свой стакан. – Я всю жизнь боялся оказаться на обочине. Не сделать карьеру. Прослыть неудачником. А сейчас… сейчас я сижу здесь, и мне плевать на карьеру. Мне плевать, что обо мне подумает Кассандер. Я боюсь совсем другого».
«Чего?» – спросила Анна.
«Что мы проиграем. Не себя. Их. Что мы окажемся слишком слабы, слишком глупы, чтобы защитить это». Он мотнул головой в сторону иллюминатора. «Я всегда считал, что сила – в технологиях, в оружии, в приказах. А она, оказывается, может быть… в тишине. В свете. В чем-то, что мы даже не можем как следует измерить».