Успеть за Правдой

Внезапно на боковую стену кабины обрушился и проломил ее насквозь страшный удар. Показалась человеческая рука. Я вдавил спусковой крючок, и дробовик, толкнув в плечо, коротко рявкнул. Для разлета картечи, которой были снаряжены патроны, дистанция оказалась слишком мала, и в тонком пластике кабины появилась дыра, в которую можно было просунуть голову. От звона в ушах я не услышал, как упало тело твари, но был абсолютно уверен, что одним врагом стало меньше. Ширина кабины составляла не больше метра, поэтому контролировать ее те секунды, пока лифт карабкался на восьмой этаж, не составило большого труда. Через решетку вентиляции уже было видно, как появилась и лениво поползла вниз узкая полоска света нужного этажа, и лифт остановился. Я еще успел оглядеться, «созерцая», чтобы убедиться, что на этаже не было ни одной твари, и только силуэт Плетущей горел в сером ничто. Я придвинулся к дверям ближе, готовясь покинуть лифт. Прождал секунду, две, три, а створка все не отъезжала в сторону. Я принялся плести, заставляя сработать механизм открытия дверей, но в эту секунду снаружи что-то сильно ударило в потолок, и я успел увидеть хищно блеснувший в тусклом свете клинок, появившийся и исчезнувший в метре справа от меня. Я припал на колено и несколько раз выстрелил в потолок туда, где скрылось лезвие. Боковая стена снова затряслась под ударами, проломивших ее сразу в нескольких местах. В следующую секунду уже сверху выскочило сразу два клинка, и один из них – прямо надо мной. Я вскинул дробовик и ответил огнем. Теперь боковая стена зияла шестью большими отверстиями, и через мгновенье превратившийся в решето пластик проломился, и воин с хатисом в руках ввалился внутрь. Я выстрелил в него в упор, и тварь буквально вышвырнуло наружу со страшной раной в груди.

Действуя по наитию, я дотянулся до кнопок на панели и нажал на ту, возле которой была нарисована «девятка». Лифт сразу пришел в движение, но, поднявшись на следующий этаж, не остановился, а продолжил подъем. Я принялся лихорадочно жать красную, в потеках расплавленного пластика, кнопку «стоп», но лифт не остановился. Мои манипуляции с механизмом подъемника также не принесли результатов. Сквозь потолок, как только что через боковую стену, провалился воин с уже занесенным для удара оружием. Я не успел не то, что выстрелить, а даже навести на врага оружие, поэтому встретил клинок цевьем дробовика. Ударил ногой воину в грудь, оттолкнув его от себя. Выстрелом твари снесло полголовы. Это был последний, по крайней мере, никто больше не нападал. Сквозь практически отсутствующую боковую стену и верх кабины была видна лифтовая шахта и ее приближающийся с каждой секундой потолок. С едва заметным толчком лифт остановился, но двери остались закрытыми. Прямо напротив застыла кабина пассажирского лифта.

Всплески адреналина уже были не в состоянии прогнать тупую усталость. С изрядной долей равнодушия я понял, что моя затея добраться до Плетущей провалилась. Даже если я открою двери лифта, то за то время, которое потрачу на спуск по лестнице, твари не дадут мне спуститься на восьмой этаж. Жаль, что так получилось. Ну а то, что лифт не выпустил меня на нужном этаже – это, без сомнений, дело рук хозяина тварей, о чьем появлении предупреждал Клаус. Однако сейчас было бы логичным, если он попытается меня уничтожить. Словно в ответ на мои мысли, пол резко ушел из-под ног, а внутри меня будто пустота появилась, и на краткий миг я воспарил в самой настоящей невесомости. Наверное, я слишком устал, потому что от неожиданности невольно прервал уже начатый процесс ухода. Лифт уже не просто падал, он летел вниз, будто на нем был установлен восьмицилиндровый двигатель. За считанный мгновенья до того, как подъемник врезался в пол шахты, я покинул этот сон.

Глава 2

Странно, но я не проснулся. Что же, бывает и так. Особенно, когда уходить из сна приходится в крайней спешке, как это случилось со мной только что. Место, где я оказался, еще какие-то мгновения скрывалось от взгляда, скрытое белесоватой дымкой, но мое присутствие стабилизировало эту реальность, заставило ткань сна укрепиться. Прежде чем приступить к изучению окружающей действительности, я уже понял, что нахожусь в обычном сне, а не в собственном кошмаре. И это, признаться, меня предостаточно обрадовало.

Первое, что сразу бросилось в глаза – странное небо оранжевого цвета. То тут, то там по нему плыли не менее странные облака черного цвета, даже не облака, а будто дымные росчерки. Солнца не видно, и это было уже не совсем хорошо.

Я оглянулся вокруг, «созерцая». Поблизости – никакой опасности, лишь где-то далеко в стороне были видны несколько черных сгустков – твари. И где же, интересно, хозяин этого сна? Я снова принялся «созерцать», разглядывая далеких монстров. Не сразу, но я заметил-таки смутно угадывающийся на таком расстоянии человеческий силуэт. Даже на миг не мелькнуло мысли бросить все и уйти отсюда, проснуться. Раз уж я здесь, нужно отработать этот сон. Человек, в сновидении которого я оказался, наверняка нуждается в помощи… Если только это не очередная ловушка, поставленная из расчета на мое вмешательство.

Не далее чем в сотне-полутора метров от того места, где я оказался, сплошной стеной стояли неказистые домики высотой примерно в два человеческих роста. Хотя нет, не сплошной, я пригляделся – да, вон и проходы между ними виднелись. Просто они были такими узкими, что сразу и не разглядеть. Теснота. Ненавижу ее в любых проявлениях. И если в жизни, наяву, с ней мало что можно было поделать и приходилось просто мириться, то во сне – это очевидно – я не оставлял ей места ей ни в каких проявлениях. Посмотрим…

Узкие проходы между домами, как лабиринт – бессмысленный и ужасающе скучный. Серые стены из необработанного, шершавого на ощупь камня. Земля под ногами почему-то влажная, почти грязь. Запах застарелой сырости, плесени и грибка. Слабый сквозняк, почти неощутимый, он то по спине протянет, то пугливо коснется лица. И тишина. Всеобъемлющая, ватная, пропитанная сыростью тишина, нарушаемая лишь чавкающими звуками собственных шагов.

Минут через пять я остановился и огляделся, «созерцая». Нормально – двигаюсь в верном направлении, хотя если эти бестолковые трущобы так и будут тянуться дальше, мне вряд ли удастся добраться до человека, хозяина этого сна. Это если я буду послушно плутать, чего, конечно же, делать не собираюсь. Сделав несколько глотков воды из фляги, я двинулся дальше, решив, что если в скором времени эти каменные дебри не закончатся, придется их немного поломать, чтобы расчистить прямой путь к цели. Негромко, чтобы не испугать человека.

Показалось? Я замер неподвижно и прислушался. Нет, вроде… Или да? Слишком далеко. Ага! Дуновением сквозняка донесло какие-то звуки. Я даже глаза прикрыл, чтобы лучше настроиться на слух. И спустя несколько секунд с удивлением открыл их – я услышал музыку. Или пение. Пока еще трудно сказать, да и чего гадать, если скоро все и так выяснится? А проходы между домами как-то незаметно расширились. Я вдруг понял это, когда на очередном повороте вдруг обнаружил, что, стоя у одной стены, не достаю рукой до другой, противоположной. И еще под ногами явственно захлюпало. Это уже не земля, а самая настоящая грязь. Пришлось сделать короткую остановку, чтобы переобуться в резиновые сапоги.

Всего через несколько минут я брел уже почти по колено в мутной, не то бурой, не то темно-желтой воде. И это, опять же, не очень хорошо. Небо без солнца, грязная вода, нескончаемый лабиринт узких улочек – все это в совокупности лишь подтверждает то, что хозяин этого сна нуждается в помощи. Пусть даже сам он или она об этом не догадывается.

За очередным поворотом каменные трущобы неожиданно закончились. Да так внезапно, что я не сразу это понял, но тут уж виной по большей части тоскливая усталость, надежно сковавшая мое сознание. Из узкой каменной кишки я вышел на обычную улицу, вдоль которой по обе стороны высились трех-четырех этажные дома из темного кирпича. Злорадно чавкающая грязь под ногами уступила место какому-то твердому покрытию. Асфальт? Может быть. Не все ли равно, если уровень воды, к тому же, чуть опустился, а идти стало не в пример легче? Я снова огляделся, «созерцая». Местоположение уже ясно различимого человека не изменилось – он так и остался на прежнем месте. И твари тоже. Сделав несколько глотков воды из фляги, я отправился дальше. Пение – а это было именно пение: фальшивое, бездарно исполняемое – раздавалось где-то совсем неподалеку, но отдельные слова, как я ни вслушивался, различить не удалось.

Улица закончилась Т-образным перекрестком, от которого она расходилась в обе стороны уже почти проспектом, такой стала широкой. Дома здесь были не ниже пяти этажей, и все сплошь увешанные неоновыми вывесками, яркими, разноцветными и оттого еще более неуместными здесь, в достаточно мрачном сне. Эта ходьба в воде меня достаточно утомила. Хорошо, хоть под ногами твердая поверхность, а не грязь. И если бы не близость цели, я что-нибудь с этой водой уже сделал…

А вот отсюда и доносятся звуки, которые с невероятной натяжкой можно назвать пением. Такой же, как остальные дома на этой улице, этот высился на пять этажей. На фасаде ярким неоном переливалась алая пивная кружка. Никаких окон на первом этаже, сплошная кирпичная стена, только широкая, с массивной круглой ручкой посредине, деревянная дверь. К ней из воды поднимаются пять широких ступеней. По ту сторону находится человек, хозяин этого сна, и с десяток тварей, видимых черными кляксами, этакими сгустками мрака. Я сморгнул, вернув обычное зрение. Поднялся по ступеням и невольно вздохнул с облегчением, оставив доставшую уже воду внизу. Проверил одежду, подумал немного и все-таки накинул короткую легкую куртку, скрыв под ней бронежилет. Настроившись нужным образом, я «закрылся». Теперь у меня не было возможности «созерцать», но и твари не опознают во мне Плетущего. Всему свое время. Стучаться не стал – я не в дом захожу, а всего лишь в кабак, который, по сути, является присутственным, то есть общественным местом. Пусть даже и нереальным.

За дверью – короткий, с дюжину шагов, коридор. Едва я открыл дверь, звуки пения стали гораздо громче. Тусклые лампы в обшарпанных плафонах под потолком. Запахи сырости, спиртного, табака и подгоревшего масла заставили дыхание на несколько секунд сбиться. С громким стуком дверь за спиной захлопнулась. Коридор вывел в высокий зал, дальняя стена которого терялась в клубах удушливого табачного дыма, да и освещение само по себе тут было не лучшим – всего несколько длинных ламп дневного света под потолком. В глаза сразу бросилась хорошо освещенная барная стойка слева. Бармен, хмурый мужик под полтинник, драит и без того сверкающую стойку. Напротив него, на высоком металлическом стуле, сидит некий субъект, уронив голову на руки. Столики в зале. За двумя из них тянут пиво из высоких стеклянных бокалов хмурые личности. Они все обернулись, когда я вышел из коридора. Еще за одним столиком сидит девушка или женщина – в этом дымном полумраке трудно определить ее возраст, да это и не нужно вообще-то, потому что все они здесь твари, создания, порожденные человеческими страхами.

Ах, красавица, налей!
Что же ты, родная?
В гроб последний гвоздь забей!
Видишь, умираю?
Синий лед, синий снег,
И душа заиндевела.
Время – неумолчный бег,
Вот и жизнь сгорела.
Ах, красавица, налей!
Что же ты, родная?
Ни о чем не жалей,
Траур надевая.

Меня передернуло, едва я вслушался в слова. И кто же это здесь так усердно и совершенно немузыкально надрывается? Не разглядеть толком, голос доносится из самой глубины зала. Я шагнул и едва сдержал проклятье – на полу была вода. Немного, всего по щиколотку, но как же она надоела!

Благодаря принятым мной мерам, твари не узнали во мне Плетущего, не почувствовали. Бармен за стойкой провожал меня хмурым взглядом, пока я пробирался мимо столиков, за которыми тут и там сидели обычные с виду люди. Пиво и какие-то еще напитки так и стояли перед ними нетронутыми – твари собрались здесь не для этого. Откуда здесь столько сигаретного дыма, если никто не курит? А вот и «певец». Обычный с виду человек, мужчина среднего возраста, русоволосый, ярко-синяя куртка на нем. Увидев меня, пробирающегося через зал, он прекратил пение и так и молчал, пока я не приблизился к его столику вплотную. К табачному дыму вдруг примешался резкий и неприятный запах алкоголя, даже не алкоголя – ядреного, трехдневного перегара. Мутный взгляд неопределенного цвета глаз непрестанно скользил по мне, и тут до меня дошло, что этот человек мертвецки пьян. Пьян настолько, что не в состоянии не просто сфокусировать взгляд, но и вообще что-либо сказать. Это я понял, когда он, пытаясь обратиться ко мне, лишь промычал что-то нечленораздельное себе под нос. Потом он несколько секунд нелепо таращился на пустую бутылку на столе, затем глянул куда-то в сторону, махнул зачем-то рукой, едва не свалившись при этом со стула, и снова заорал свою песню. Но не успел и пары слов «пропеть», как снова уставился на меня мутными от пьяни глазами. А я, подняв крошечные волны грязной воды на полу, отодвинул стул и уселся напротив человека. Сидящие за соседними столиками бросали в мою сторону неприязненные взгляды, но вслух так никто из них ничего не сказал.

– Здравствуйте, – обратился я к нему.

Через несколько секунд до пьяницы дошло, что я к нему обратился, и он промычал что-то в ответ. Нет, так дело не пойдет. Мне не пришлось «открываться», чтобы плести, и твари вокруг так и не поняли, что произошло. Вот сидел пьяный вусмерть человек, а вот он вдруг недоуменно и с опаской огляделся вокруг, явно не понимая, где он и как здесь оказался.

– Здравствуйте, – я снова обратился к нему.

Темные, все-таки темные, скорее, карие глаза мужчины остановились на мне. Какое-то время он изучал меня ясным трезвым взглядом и, наконец, ответил:

– Здравствуйте.

Ну, вот и хорошо. Если человек ответил, значит, готов к дальнейшему общению. Было бы гораздо хуже, если он игнорировал бы меня. Тогда, как бы я не хотел, помочь ему не смог бы.

– Как вы себя чувствуете?

– Не знаю, – ответил он в запоздалой растерянности, недоуменно огляделся вокруг и спросил уже сам. – Где я?

– Без понятия, – я пожал плечами.

Наступил самый важный, решающий момент. Если человек слишком напуган, то попросту проснется. Если же он сможет хотя бы частично совладать с собственным страхом, тогда останется, ну и я, разумеется, постараюсь помочь ему. Минула целая минута, не меньше, тягостного молчания, а человек все еще находился здесь и просыпаться не думал. Он старательно крутил головой, пытаясь рассмотреть что-то в окружающем дымном полумраке.

– По-моему, я уже был здесь, только… только все какое-то… странное, – промолвил мужчина и уставился на меня. – Кто вы?

– Вы хотите отсюда выбраться? – в свою очередь спросил я.

– Я не знаю, – последовал растерянный ответ.

– Вы помните, как здесь оказались?

– Здесь – это где? – мужчина выглядел раздосадованным. – Кто вы? Что это за место?

– Вы спите, и это все – ваш сон, – и сразу добавил: – Вы хотите проснуться?

В который уже раз человек растеряно огляделся и недоверчиво посмотрел на меня.

– Кто вы? – спросил он.

– Друг. Я ваш друг. А теперь подумайте, прислушайтесь к своим ощущениям. Что вы должны или просто хотите сделать.

– Если вы друг, – начал он без тени приязни, но тут же замолк, а взгляд его затуманился. Через несколько секунд его глаза расширились то ли в удивлении, то ли в испуге, и мужчина произнес совсем другим голосом. – Вода.

Я сразу все понял, но все-таки спросил:

– Вы боитесь воды?

– Нет, – ответил он чересчур поспешно. – Да… Не знаю… Просто эта вода…

Он глянул себе под ноги, будто только что заметил, что пол залит водой.

– Вода прибывает, – и недоуменно посмотрел на меня.