Гвоздь, бабочка и человек у магазина

Институт детской онкологии напомнил мне описание воспитательного дома «Hotel Dieu» [1] (https://ridero.ru/link/mtog_lUPHeiLt1gD6SZp7). Читаем у Карамзина: «Я был в главной Парижской Гошпитали, в которую принимают всякой веры, всякой нации, всякого рода больных и где бывает их иногда до 5000, под надзиранием 8 докторов и ста лекарей. 130 Монахинь Августинского Ордена служат несчастным и пекутся о соблюдении чистоты; 24 священника беспрестанно исповедывают умирающих или отпевают мертвых. Я видел только две залы и не мог идти далее: мне стало дурно; и до самого вечера стон больных отзывался в ушах» [2] (https://ridero.ru/link/xoWs6t1wWEwjQ-IHqgtW0).

Что же вместили эти годы в институте детской онкологии? Маленьких детей, которые, едва научившись говорить, от боли и страха кричали на перевязках: «Боже, когда ты меня заберешь»! Атеистов, которые пришли к вере. Верующих, которые за свои муки прокляли мир. Распавшиеся семьи, алкоголизм родителей и врачей. Детей, которые умирая, мечтали о том, как выступят на концерте. Медицинских сестер, которые закрывали двери в палаты и просили никого не выходит в коридор, когда по нему везли тело. И прощающихся перед выпиской со своими товарищами по палате. Они знали, что больше не увидятся. Было немало тех, кто достиг ремиссии, вернулся в счастливую жизнь. Такие случаи запоминаются, память старается вытеснить ужасы, но именно ужасы создают общую атмосферу отделения детской онкологии. Не клоуны и периодически заглядывающие селебрити, кто за хайпом, кто по зову души. Ее создают те, кто проклял свою судьбу.

Итак, после защиты диссертации, личную, ожидаемо корыстную заинтересованность в моей карьере, проявил единственный академик, который на тот момент являлся главным детским онкологом. Как и всякий академик, он был ленив и тщеславен, участвовать в работе на общественных началах, к которой относится и работа главного специалиста, не хотел, потому и использовал мой энтузиазм и определенную склонность к писательской деятельности в удобных для себя целях. Я был рад, поскольку это позволяло регулярно вырываться из сумрачного мира, где души каждого сопричастного обретали новую, зловещую, форму.

Там, в министерстве, царстве строгих и обрюзгших чиновников, устроенных по блату молодых красавиц на шпильках, откровенных фриков и вполне доброжелательных простых исполнителей, неофициально выполняя работу главного внештатного специалиста, то есть готовя ответы на многочисленные жалобы, запросы правительства, проекты порядков и приказов, мне открывался новый мир. Он не был идеален, но радикально отличался от ужасов онкоцентра.

Поскольку сотрудники старинного особняка ужасы понимать не хотели, то и проекты приказов приходилось писать в угоду пропаганде. Этот мир состоял из многочисленных совещаний, где директора федеральных клиник с подобострастием цитировали, что сказал лидер нации в своих посланиях, отчитывались об успехах и рассказывали об очередных проектах невиданного масштаба. А я смотрел на них и вспоминал строки из стихотворения Александра Розенбаума:

«Из девятого Дантова круга

Был смешон вид на вашу игру – балаган!»

Девятый круг – для тех, кто предал. Пророческие строки. Именно так и произойдет.

Как смешно было слышать требования директора департамента медицинской помощи детям: «У вас в отчете не те показатели! У нас не может быть такой низкой выявлемости и такой высокой заболеваемости! Ах, дефицит кадров? Запомните, у нас не может быть дефицита»!

Настает мой триумф! Даже не верится, меня приглашает на беседу лично министр! Приятная и милая женина в очках встает из-за большого стола, приветствует меня, пожимает руку и предлагает сесть.

Расспросив об успехах, женщина с уставшей, но доброжелательной улыбкой, сказала, что ситуация в онкоцентре ужасающая, все погрязло в коррупции и в скором времени будет назначен новый директор. Женщина заверила, что меня ждет должность директора детского института, а также подписание приказа о назначении главным детским онкологом в Центральном федеральном округе и всесторонняя поддержка, направленная на развитие детской онкологии.

Вот это удача, как мне тогда казалось! Позднее пропагандисты скажут, что причиной дальнейших событий являлись мои личные амбиции. Я был в плену наивной уверенности в том, что такое назначение позволит организовать клинику, ориентированную на пациента, активизировать деятельность талантливых и честных врачей, которые при прежней власти были не в почете.

Последовавшие за этим события широко описаны, достаточно ввести в поисковой строке «конфликт в онкоцентре». В настоящее время эта история изложена несколько однобоко, поскольку большая часть оппозиционных СМИ признана иноагентами.

В 2018 г. назначается новый директор онкоцентра. Он приглашает меня в свой кабинет и предлагает должность заместителя директора института детской онкологии. Поскольку директором назначают талантливого хирурга, далекого от организации здравоохранения, я принимаю это предложение. Вполне успешный тандем, дополненный опытными клиницистами.

Но уже в 2019 г. под давлением одиозной личности – пропагандиста от медицины и главного детского гематолога, который реализовывал свою давнюю мечту, а именно получение контроля над всей помощью детям с онкологическими заболеваниями – на должность директора детского института назначают его креатуру – женщину с «говорящей» фамилией, отсылающей нас к ночи, когда католики устроили резню гугенотов в канун дня святого Варфоломея. В дальнейшем независимые от государства средства массовой информации будут иронично обыгрывать эту фамилию в заголовках репортажей.

У женщины с «говорящей» фамилией явные заболевания психического здоровья, тяга к власти, мелочкая мстительность за любое несогласие с ее мнением, жестокость и мелочная мстительность. Одним словом, ярчайшее проявление гибрис-синдрома. Конечно же, она незамедлительно приняла решение заменить всех врачей на преданных лично ей, пусть молодых и неопытных, но всячески пытающихся угодить и не имеющих своего мнения.