Южный крест

– Да еще неизвестно, кто кого должен экзаменовать!

– Мы ему нос утрем…

– За кого он нас держит, мы же не хала-бала, а МП!

Штатное название группы «Экспресс», родившееся в глубине бюрократического аппарата соответствующего подразделения генштаба, не очень понравилось его носителям, и как-то за пивом в сауне, сразу после первого задания под новым именем, решили придумать какое-нибудь название позаковыристее, так сказать, для внутреннего пользования. Так, среди шуток и анекдотов, родилось название Москва – Петушки, позже зашифрованное в таинственное МП.

– Так какое все-таки задание?

– Ша, парни. А теперь слушайте все сюда. Задание действительно важное, и в первую очередь для нас самих, поэтому работать будем не за страх, а за совесть. Дело будет серьезное…

Пока он говорил, в комнате царило напряженное молчание, которое надолго затянулось после того, как было сказано последнее слово. Все сидели обескураженные и восхищенные простотой и изящностью идеи и, самое главное, реальной возможностью помочь Деду, которая еще утром казалась несбыточным бредом.

– И нам что, действительно разрешат это сделать? – спросил Шатун со скептически-унылым выражением на лице. – Что-то верится с трудом.

– Какое нам дело, разрешат нам или нет. Генерал сказал, что сам он умывает руки, а мы поступаем в полное подчинение Виктора. Зачем же нам париться разрешениями и запретами? Начальник сказал – тренировочное задание с элементами реального рукопашного боя.

– Ну а звание, должность, фамилия у этого Виктора есть? На кого валить-то будем?

– Валить ни на кого не будем – четко и вразумительно отработаем задание и тщательно подчистим за собой. Детали сегодня вечером озвучит сам Виктор.

Голос Серова звучал теперь уверенно, и он уже чувствовал себя командиром подразделения. «А ведь угадал ты, Витя-Витек! Лекарство начало работать еще до того, как его приняли…»

Они собрались в конторе какого-то пустого склада на окраине города, находящегося тем не менее в приличном состоянии и, как было видно, под чьим-то присмотром. Сам Виктор опять сел таким образом, что ему было видно всех, а остальным только очертание его фигуры.

– Располагайтесь. Времени у нас в обрез, поэтому спрашиваем мало, запоминаем быстро и соображаем рационально. Для вас меня зовут Виктор. На время нашего сотрудничества у вас нет ни званий, ни имен, а есть только клички. Будем общаться как урки. Старые ваши прозвища забудьте до следующей жизни, то есть без меня. До завтра вы должны полностью свыкнуться с ними, выработать в себе рефлекс на новое имя. Все клички имеют что-то общее с вашей индивидуальностью, но звучат на импортный манер. Почему – сами поймете позже.

Говорил Виктор четко и уверенно и был немногословен, выдавая концентрированный экстракт сути дела.

– Операция очень тонкая. Нужно сработать максимально угрожающе и убедительно, при минимальных повреждениях шкуры клиентов. Вернее, шкуру можно портить, можно поломать ребра или пальцы, вывихнуть что-нибудь, но без риска для жизни. Однако при этом клиент должен будет в буквальном смысле обделаться от страху. Материальную базу и планирование я беру на себя. От вас нужно только четкое исполнение. Сейчас я изложу вам детальный сценарий завтрашней пьесы, а вы мотайте на ус, потому что отыграть ее мы должны будем сразу начисто без репетиций. Главное, что в наших действиях не должно быть ни малейшего намека на спецназ. Просто хорошо организованная мафиозная команда. Об этом я позабочусь.

Проще всего было взять под белы рученьки бухгалтера фирмы Камахидзе, который ездил с единственным водителем-охранником. Михаил Львович Земский был перестраховщиком и требовал от водителя того же. Поэтому тот без колебания остановился по сигналу офицера ГИБДД, указавшего ему жезлом на обочину. Дальше все произошло так стремительно и неожиданно, что требуемый Виктором эффект был достигнут без особого напряжения. Михаил Львович с ужасом наблюдал, как сами полицейские выволокли водителя из машины, ударом в челюсть уложили его на землю и потом в упор расстреляли из двух стволов. Эта сцена настолько потрясла его, что, когда его вслед за водителем вытащили наружу и стали заталкивать в багажник собственной машины, он исправно обмочил штаны и не умер от инфаркта только благодаря успокоительному, незаметно вколотому в момент утрамбовывания рыхлого бухгалтерского тела в багажник. Разумеется, Земский не знал, что в нокаутированного охранника стреляли из травматического пистолета, поэтому, когда он пробудился от наркотического сна, картина гибели Реваза первым делом всплыла в его мозгу и снова повергла в смятение, а неприятный холодок от мокрых штанов добавил к этому чувство пронзительного стыда за свою слабость.

Взять юного отпрыска Камахидзе было значительно сложнее. Кроме того, следовало отвезти его на склад и вытянуть у него перед видеокамерой как можно больше компромата на себя самого, чтобы было чем дополнительно прижать папашу. Салага кружил по городу на своем «мерсе», набитом обкуренными малолетками, очевидно, в поисках дозы дури. Согласно папке генерала Паливоды, заботливый отец через свои контакты предупредил всех более-менее серьезных дилеров, что продавший Давиду наркотики будет иметь дело с ним лично. Мораторий на обслуживание Давида Камахидзе пока работал почти без сбоев. Видимо, многие еще помнили его отца версии 96 года и не решались трогать хоть и разжиревшего и обленившегося, но все же опасного и непредсказуемого зверя.

Пришлось подбросить парню живца. Выбор пал на Джэка – самого молодого из группы и самого продвинутого в области молодежной субкультуры. Кличка Валет прилипла к нему после того, как Дед однажды похвалил его за сноровку во время одной непростой операции, но потом добавил: «Ты, Саня, конечно, козырный, но пока только валет». Простой перевод на английский, сделанный находчивым Виктором, превратил его в Джэка, за что Саня остался ему благодарен, так как своим прозвищем он уже давно тяготился.

Выбрав момент, когда ватага причалила к одному из кафе, чтобы промочить горло, Джэк зашел за ними. Он заказал коньяк, подсел поближе и стал строить глазки одной из девушек, на которую явно уже положил глаз Давид. Молодуха, судя по всему, была сторонницей свободной любви и вполне определенно запала на Джэка, который явно выглядел мужественнее рыхлого Давида. Окончательно ее выбор остановился на Джэке, когда тот достал пухлый бумажник и, расплачиваясь с официантом, как бы случайно показал его содержимое. Девица тут же подсела к Джэку под предлогом того, чтобы прикурить сигарету, и начала напропалую кокетничать с ним. Для ускорения событий Джэк приобнял свою новую знакомую за плечи и начал вкрадчиво нашептывать ей что-то на ухо. Нервно косивший в их сторону налитым кровью глазом Камахидзе наконец не выдержал. Он решительно подошел к Джэку, схватил его за рукав куртки и, нервно дернув, сказал:

– А ну пойдем, выйдем.

Дело было сделано. Джэк аккуратно стряхнул руку, державшую куртку, встал и подозвал официанта.

– Давай-ка, любезный, налей что-нибудь молодежи, чтобы ребята не скучали, пока мы поговорим на воздухе. – Он сказал это громко, чтобы компания хорошо расслышала его слова, демонстративно вручил официанту пятитысячную купюру и подмигнул своей новой знакомой. – Подожди меня, крошка, мы сейчас вернемся.

Пять косарей сработали, как и ожидалось – привставшие было двое парней из компании клиента, услышав о халявной выпивке, тут же снова сели, забыв о Давиде.

– Ты чего хочешь? Иди по своим делам и не нарывайся, – начал свою лебединую песню молодой пижон, для вящей убедительности доставая из кармана травматический «Дабл Игл» производства прошлого века.

– Спрячь волыну, – оборвал его Джэк. – Не дразни характер. Лучше поговорим по-деловому. Мочалка что, твоя невеста?

– Нет, но сегодня она со мной и…

– Да не парься ты. Отдай ее мне, а я подгоню колес на всю бригаду. Понимаешь, запал я на нее, да и она вроде не против. А я не люблю себе ни в чем отказывать. Махнем не глядя. А? Гешефт выгодный. Не прогадаешь.

– А что есть? – Клиент не просто клюнул, но и мгновенно заглотил наживку, осталось только выманить его на улицу.

– Есть соли на выбор. Немного снежка, ну и покурить всегда найдется. Ты на тачке, давай быстро туда и обратно. Тут минуты три езды. Годится?

Тень недоверчивости пробежала по лицу Давида, но первые признаки ломки уже давали о себе знать, и он, оглянувшись в зал, где сидела компания, махнул рукой.

– Хорошо. Погнали! Только одна нога здесь, другая там, – сказал он, облизнув губы, и достал ключи от «мерина».

Поимка старшего Камахидзе, хотя и заняла совсем немного времени, была более опасной и трудоемкой. Арчил не выходил на люди без своих двух телохранителей, его дальних родственников, которые остались живы в мясорубке девяностых и были преданы хозяину как вымуштрованные сторожевые псы. С такими не забалуешь. Их нужно было выключать сразу, не давая добраться до спрятанных под пиджаками стволов. Водитель был тоже не из балетной студии, так что и его нельзя было обделить вниманием. Ввиду особой важности этого захвата Волчара, с легкой руки Виктора превратившийся в Лобо, пошел на операцию сам и взял с собой еще четверых. Сложность заключалась еще и в том, что этих волкодавов нужно оставлять в живых. Серов понимал, что перелом шейных позвонков или отравление угарным газом нельзя протолкнуть как формальное «обойтись без крови». После посещения Деда в больнице руки, конечно, чесались. Но Виктор пообещал генералу обойтись без крови и трактовал это обещание именно так, как этого хотел Паливода, – без двухсотых. Так что приходилось напрягать все извилины, чтобы придумать, как полонить матерого медведя, не прибегая ни к рогатине, ни, на худой конец, к топору или ножичку. Приходилось импровизировать втемную, наперед не зная всех вводных.

Брать Арчила решили у любовницы, к которой он ездил строго по расписанию, три раза в неделю, как на физиотерапевтические процедуры. Конечно, связываться с женщиной не хотелось, да и дом, в котором она жила, непростой – это была закрытая резиденция с охраной у ворот, камерами слежения и консьержем в вестибюле. Разумеется, все преодолимо, но сроки не позволяли тщательно подготовиться, а невозможность применения собственной техники вынуждала фонтанировать идеями.

Решение нашел король информации и информатики Мудрый Каа, которого звали то Мудрый, то Каа. Теперь его должны были с подачи Виктора звать просто Вайс (что как раз и означает по-английски – мудрый). Вайсу тоже понравилось его новое прозвище, и, раздувшись от важности, он так отчаянно налег на свой компьютер, что очень скоро выудил из поисковиков очень полезную информацию. Оказалось, что в этом доме целых три квартиры сдавались на короткий срок и даже почасово, правда, за очень приличные деньги. Обычно их снимали сбитые холостяцкие группы по интересам для далеко не чинных симпозиумов в компании жриц любви.

Особенной удачей оказалось то, что одна из таких квартир находилась этажом выше квартиры, снимаемой Арчилом для своей любовницы, а то, что она была свободна, казалось вообще чудом. За ключами Виктор съездил сам, так как не хотел светить никого из группы, а опознание своей личности он считал делом бессмысленным, так как менял ее очень часто. Теперь в дом можно было не только войти, но и загнать во двор машину, что вообще являлось подарком судьбы.

Приближалось время прибытия главного героя будущей трагикомедии. Серов и его команда, исправно изображая пьяных, немного побродили по зданию, суя свой нос во все закоулки. Их любопытство было вскоре вознаграждено. Оказалось, что в доме имелся еще грузовой лифт, двери которого выходили во двор, и к ним можно было вплотную подъехать на машине. Это значительно облегчало задачу последующего «выноса тела».

«Майбах» Арчила подъехал, как и говорилось в генеральской папочке, строго в 18.55. Один из охранников поднялся первым, открыл дверь квартиры своим ключом, пробыл там пару минут и, взбежав по лестнице на один пролет, сообщил по рации, что все чисто. Камахидзе покинул машину в сопровождении охранника, не здороваясь с консьержем, пересек вестибюль и вошел в лифт. В это время вывалившиеся на площадку двое пьяных привязались к стоявшему на посту телохранителю, требуя у него зажигалку и приглашая к себе на рюмку коньяку. Когда родственник Арчила попытался достать рацию, ему тотчас врезали по болевым точкам и уже без сознания затащили в съемную квартиру. Тут же четверо сбежали по лестнице и заняли позиции у дверей лифта, который сразу и подоспел без единой секунды промедления. Однако в тот самый момент, когда двери лифта начали открываться, на пороге своей квартиры появилась томная блондинка в полупрозрачном пеньюаре. Немая сцена продолжалась доли секунды. Обескураженная присутствием у ее дверей четырех крепких мужиков, пришедших явно не с дружественными целями, блондинка отпрянула внутрь прихожей и попыталась закрыть дверь. Шатун, оказавшийся ближе всех к молодице, метнулся к ней, не ожидая команды, и успел зажать ей рот, закрыв ногой входную дверь. Тем не менее появление подруги Арчила отвлекло на мгновение засаду и дало возможность выходившему первым телохранителю выхватить пистолет. Однако резкий удар ребром ладони по запястью выбил оружие, но оно не упало с грохотом на пол, а тут же было подхвачено чьей-то заботливой рукой, поставлено на предохранитель и спрятано в карман. Выдернутый из лифта охранник тут же получил точный удар в шею и упал без сознания. Арчил с некоторых пор перестал носить оружие и теперь, жалея об этом, отмахнулся от тянущихся к нему рук и стал импульсивно нажимать все кнопки на панели лифта. Вернее, он только успел подумать об этом, как тут же попал в стальные объятия двух дюжих молодцов и был перенесен в квартиру «пьяных» холостяков, где его соответствующим образом зафиксировали и бросили на кровать в темной комнате с тошнотворным кляпом во рту.

После тщательной рекогносцировки накачанных снотворным телохранителей перенесли в квартиру блондинки, которая к тому времени уже видела чудесные сны после укола довольно мягкого, но очень действенного транквилизатора. Такая же участь была уготована водителю. Его подкараулили у машины, когда он решил покурить. Хозяин никому не разрешал курить в «Майбахе», поэтому бедолаге пришлось выйти на свежий воздух, где его тут же вырубили. Но этого уложили на заднем сиденье автомобиля, чтобы не светиться. Потом приступили к самой главной части операции – выносу тела. Для этого были заранее заготовлены ящики с пустыми бутылками. Портье, смотревший по портативному телевизору футбол, без лишних слов принял объяснения о том, что нужно поднять в квартиру море выпивки. Скептически оглядев позвякивающие коробки, он открыл грузовой лифт и вернулся за свой стол в вестибюле.

Место для решающего разговора обставили надлежащим требованию момента образом. Просторное помещение склада с высоким потолком было почти полностью погружено во мрак. Свет установлен так, что сидевший на стуле пленник оказался почти ослеплен и не видел ничего вокруг себя, кроме чуть подсвеченного пятачка перед ним, на краю которого можно было с трудом различить очертания изящной фигуры человека, сидящего в кресле напротив. Человек курил длинную гаванскую сигару и лениво перелистывал какие-то бумаги, лежавшие перед ним на журнальном столике. Тут же стояла початая бутылка бренди и пузатый коньячный фужер, наполненный темной жидкостью. Человек в черном в полном молчании то и дело выпускал облака серого дыма, скрывавшего и без того плохо различимое лицо, и прикладывался к бокалу.

– Хороший коньяк нужно пить под хорошую сигару, не правда ли, Арчил? – Голос Виктора гулко отдавался коротким эхом в пустоте помещения, отчего он приобретал какие-то особые интонации. – Ты ведь уже научился разбираться в таких вещах?

– Что тебе надо, шакал! – прорычал в ответ взбешенный Арчил, брызжа слюной. – Завтра вас всех перережут, как вонючих свиней, и выбросят…

Последние слова Камахидзе остались непроизнесенными из-за звонкой оплеухи, которую отпустил ему новоиспеченный Лобо (так Виктор назвал Волчару, так как Лобо по-испански значит волк). По согласованному с Виктором сценарию нужно было сбить спесь с клиента, привить ему рефлекс на то, что неадекватное поведение обернется болью и унижением. Хотя Алексей всего лишь шлепнул открытой ладонью, удар получился настолько сильным, что Арчил слетел со стула и больно грохнулся на бетонный пол. Его тут же бесцеремонно подняли и снова усадили на стул.

– Охолонул немного, дорогой? – спросил его Виктор как ни в чем не бывало. – Не старайся казаться тупее, чем ты есть на самом деле. Побереги свое время, а то, может быть, у тебя его осталось не так много. И не стоит лаять, как дворняга. Давай поговорим, как люди.

– Да что с тобой говорить! Смелый ты, я вижу, когда у меня руки связаны. Да еще два быка за спиной. Не можешь говорить, как настоящий мужчина!

Арчил произнес это не так громко, но все же было видно, что он до сих пор не понял, в какой ситуации оказался, и не может сладить со своим темпераментом. Поэтому ему тут же отвесили леща, но теперь уже с другой стороны. У Шатуна (который стал теперь Пистоном) удар получился еще более впечатляющим. Арчил буквально взлетел в воздух и завис там на мгновение перед неминуемым падением, которое могло быть очень болезненным, не смягчи его стоявший с другого боку Серов. Снова усаженный на стул Арчил наконец-то начал приходить в себя, но теперь, похоже, он по-настоящему испугался. Лицевые мышцы как-то сразу расслабились, и холеное высокомерное лицо враз превратилось в одутловатую серую маску.

– Вот и хорошо, Арчил. Не заставляй нас делать неприятные вещи. Пойми, твои руки связаны, потому что они враги твоей голове. Попытайся ты говорить со мной, как ты выражаешься, как мужчина с мужчиной, я бы в несколько секунд выбил из тебя всю спесь и заставил ползать передо мной на коленях. А так я просто помогаю тебе сохранить хотя бы видимость какого-то достоинства, чтобы мы смогли говорить на равных… Так ты готов слушать? Или тебе нравится быть Ванькой-встанькой?

– Хорошо, говори. Зачем тебе я?

– Ты знаешь, что твой сын сбил человека?

– Ты что, из-за этой чепухи все это затеял?