Оценить:
 Рейтинг: 0

Маргиналии. Выпуск первый

<< 1 2 3 4 5 6
На страницу:
6 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
10. К Аристотелю

В «7. К Платону» мы обсудили теорию идей в ее поздней версии, показав, что для нахождения ответов на серьезные философские вопросы иногда необходимо делать парадоксальные умозаключения. Одно дело – заявить, что сущности вещей существуют сами по себе и не подвержены изменениям, а другое – признать, что эти сущности причастны как бытию, так и небытию, как движению, так и покою.

У Аристотеля мы можем найти мысль совсем иного рода – касающуюся не идей, а вещей. Но ее прелесть также заключается в неочевидности для обыденного мышления:

«Сущностям свойственно и то, что им ничего не противоположно; в самом деле, что могло бы быть противоположно первой сущности, например отдельному человеку или отдельномуо живому существу».

Здесь нужно особо подчеркнуть, что Аристотель понимает под первой сущностью только конкретную единичную вещь, а не ее идею. Дело в том, что греческое ?????, обычно переводимое как сущность, в век Платона и Аристотеля еще было многозначным понятием – и именно благодаря двум главным мыслителям в греческой истории за ????? закрепился устойчивый философский шлейф (а вообще в греческом языке оно означало имущество, собственность [АИ 10]).

В отличие от Платона, Аристотель был менее сосредоточен на теологической проблематике и высших онтологических принципах – потому первыми сущностями он называл вещи, а не идеи. Возможно, переводя аристотелевские сочинения, было бы лучше переводить ????? не как сущность (поскольку современный читатель привык понимать под этим понятием идею), а как существо или сущее. Первые сущие – это как раз отдельные вещи, а вторые – это те виды и рода, к которым они относятся: вот это дерево является первым сущим, а дерево как общее понятие (платоновская идея) для всех частных деревьев – это второе сущее.

Что же такого замечательного в высказывании Аристотеля о том, что первому сущему ничто не противоположно? Дело в том, что наше мышление настроено на выявление противоположностей – мы легко и с удовольствием всему находим антонимы, каталогизируя реальность при помощи дихотомий. А хорошо ли мы делаем, ища каждой вещи ее антипод?

До написания этих строк я провел лабораторный эксперимент: спросил у знакомого, что, по его мнению, противоположно яблоку (попросил отвечать не задумываясь). Он сказал, что апельсин – потому что первое зеленое и кислое, а второй – оранжевый и сладкий. Дальнейшие пары были таковы: озеро – лес, стол – стул, кот – мышь. Опрашиваемый, конечно, понимал, что противоположности получаются не идеальные – но все же давал ответы довольно резво. Потому, опять же, что наш рассудок отлично выстраивает оппозиции. Нам они нравятся – «Инь-Ян», «бог и дьявол», «отцы и дети», «ангелы и демоны», «война и мир», «город пышный, город бедный», «без зла не будет добра», «противоположное лечится противоположным», «на каждое действие есть противодействие», «противоположности притягиваются», «стихи и проза, лед и пламень» и прочий Гераклит. Половина пословиц построено именно на противопоставлениях: «сытый голодного не разумеет», «худой мир лучше доброй ссоры», «делу время, потехе час» и все такое. В общем, мы, хотим этого или нет, подспудно уверены, что у всего в мире есть антоним – таково свойство нашего рассудка.

Однако. Посмотрите на большой палец левой руки. Чему он противоположен? Мизинцу? Среднему? Большому пальцу правой руки? Большому пальцу левой ноги? Большому пальцу человека другого пола? Среднему пальцу человека другой национальности? Мизинцу человека другого возраста? Большому пальцу ноги неживого человека? Идее пальца как такового? Кисти левой руки? Отсутствию пальца?

Ответить на этот вопрос невозможно, пока мы не выясним, в каком отношении проводится сравнение. Если по свойству «левизны», то противоположностью будет тот же палец правой руки. Если по оппозиции рук и ног, то палец ноги. Если по бытию, то отсутствию пальца. Если по положению в пятерне, то либо мизинцу, либо среднему. Если по полу, то пальцу человека с другими первичными признаками. И так далее.

Сделаем проще. Возьмем число 7. Какой у него антоним? -7? 0? Любое четное число? Любое дробное число? Любое составное число? Любое двузначное число? Чтобы понять, как сравнивать, необходимо установить сравнительный признак – тогда задачу можно решить. Но – внимание – решить лишь в мышлении.

В реальности ни большому пальцу, ни числу 7 ничто не противоположно. И ни у одной вещи(первой сущности) нет противоположной ей вещи. Вот у качеств противоположности есть: горячее/холодное, быстрое/медленное, прекрасное/безобразное, добродетельное/порочное. Но это качества, существующие не сами по себе, а только в первых сущностях: в реальности не бывает ничего горячего, быстрого или порочного вне вещей. Эти качества должны быть у кого-то/чего-то конкретного – горячий чай, медленный интернет, безобразный порочный человек. Потому Аристотель и говорит, что первые сущие способны претерпевать противоположные состояния, сами не будучи противоположны ничему:

«Сущность же, будучи одной и тождественной по числу, способна принимать противоположности; так, отдельный человек, будучи единым и одним и тем же, иногда бывает бледным, иногда смуглым, а также теплым и холодным, плохим и хорошим».

Можно ли сказать, что плохой человек противоположен хорошему? Да, но только если мы сравниваем их по моральному критерию. Но вот этот хороший человек не противоположен вот тому дурному – противоположны только два их конкретных качества. Если оба – мужчины, а мы решили сравнивать их не по нравственному, а по половому признаку, то этот хороший и тот дурной будут совпадать, а не различаться.

Примеры можно множить до бесконечности – суть останется прежней: ни у одной конкретной вещи нет противоположности. У качеств вот этой вещи – есть, а у нее самой – нет. Наш рассудок противится принятию этой истины, заставляя думать, что у всего есть «оборотная сторона». Но нет, первые сущие только вмещают «оборотные стороны», но сами по себе ничему не являются антитезой. Эту совершенно контринтуитивную истину и обнаружил Аристотель.

Парадокс нашего рассудка в том, зачастую нам проще мыслить в понятиях (в частности, в категориях противоположностей), чем мыслить сами вещи, эти вот вещи, а не их качества в соотнесении с качествами других вещей (или идей). В этом смысле, как мне кажется, можно сказать, что задолго до Гуссерля главный феноменологический принцип «назад к вещам» впервые был сформулирован именно Аристотелем.

11. К Аристотелю (2)

«В отношении деятельности опыт, по-видимому, ничем не отличается от искусства; мало того, мы видим, что имеющие опыт преуспевают больше, нежели те, кто обладает отвлеченным знанием, но не имеет опыта. Причина этого в том, что опыт есть знание единичного, а искусство – знание общего, всякое же действие и всякое изготовление относится к единичному. <…> Мы полагаем, что знание и понимание относятся больше к искусству, чем к опыту, и считаем владеющих каким-то искусством более мудрыми, чем имеющих опыт, <…> потому, что первые знают причину, а вторые нет. В самом деле, имеющие опыт знают „что“, но не знают „почему“; владеющие же искусством знают „почему“, т. е. знают причину. Поэтому мы и наставников в каждом деле почитаем больше <…>. Таким образом, наставники более мудры не благодаря умению действовать, а потому, что они обладают отвлеченным знанием и знают причины. Вообще признак знатока – способность научить, а потому мы считаем, что искусство в большей мере знание, нежели опыт, ибо владеющие искусством способны научить, а имеющие опыт не способны».

В самом начале «Метафизики» Аристотель выстраивает иерархию знания. На низший уровень он ставит опыт, на более высокий – искусство-ремесло-технику (?????), а на третий, высший – первую философию (теологию), то есть знание всеобщих причин. Собственно, эта схема во многом определила теоретический характер средневековой науки – ведь опыту в иерархии Аристотеля отводилась самая скромная роль.

Вообще, взаимоотношения философии и опыта почти во все времена были, так сказать, «натянутыми». Ну казалось бы, что предпочесть – отвлеченное гипотетическое знание, опирающее лишь на умозаключения о божественном и космическом или реальный опыт? Нам, живущим в убеждении, что критерий истины – это практика, крайне трудно предпочесть первое второму. Мы бы скорее ответили, что важно и то, и другое – поскольку трудно строить метафизические конструкции без опоры на эмпирику. Но важность этой самой эмпирики была осознана достаточно поздно – только в Новое Время, а до того теория безусловно ценилась выше практики. Да и то, под практикой в качестве критерия истины и в Новое Время понимался не всякий опыт (experience), а только правильно, научно организованный (experiment).

Посмотрим, чем вообще плох опыт в смысле experience – а точнее, почему его одного недостаточно для знания? У философии (понятно, что не всей философии, но большей ее части) как типа мировоззрения имеются три претензии к индивидуальному опыту. Во-первых, опыт единичен. Каждый случай – уникален, а потому общее понимание не выводится из суммы единиц опыта (потому что непонятно, что именно в конкретном вопросе нужно «складывать»). Это именно то, что Аристотель назвал незнанием причин. Пусть у меня есть в опыте несколько похожих ситуаций – но в чем они схожи и несхожи, и как их схожесть-несхожесть повлияла на происходившие события, я определить не могу.

Допустим, у меня за долгие годы накопилась сотня попыток уличного знакомства с противоположным полом. Бо?льшая часть закончилась не начавшись, другая – ограничилась невыполненным обещанием перезвонить мне позже, третья – взаимностью. Как мне определить, что именно влияло на решение другой стороны, ведь каждый раз я был в разной одежде, подходил в разное время суток в разных местах? Влияло ли на выбор то, блондинки это были или шатенки (или кто там еще бывает)? Влияло ли время года? Какова вообще закономерность в таких делах – и существует ли она? Опыт сам по себе – даже если увеличить выборку в пятьсот раз – не дает знания причин. Да, из опыта можно сделать выводы, то есть попытаться взойти от первого уровня ко второму – к искусству-ремеслу (этим, собственно, и заняты всякие пикап-тренеры – они [полагают, что] понимают закономерности межполового общения). Но опыт сам по себе не трансформируется в знание, поскольку каждый отдельный случай уникален, и даже статистика сама по себе не несет объяснительной силы.

Например, если в большинстве случаев удачному знакомству предшествовало выпивание чашки кофе, можно ли сделать из этого вывод, что употребление оного кофия положительно влияет на коммуникацию? И – главное – как мне понять, что в моих стратегиях относилось лично ко мне (например, моя индивидуальная привлекательность или ее отсутствие), а что – к условиям, которые я старался соблюсти? Я единичен (конкретен, уникален), каждая девушка единична, каждая ситуация единична – так как я могу получить строгие выводы, суммируя все эти единичности без понимания того, что, собственно, в каждом случае существенно, а что нет?

Во-вторых, опыт (помимо того, что уникален в том смысле, что неповторима каждая единица опыта) еще и случаен. Со мной могло нечто случиться, а могло не случиться – и я никак не могу знать того, что находится за рамками моего опыта. Потому знание того, что я лично не испытывал – это знание, а не опыт. То есть второй уровень, а не первый.

Если я полагаюсь только на опыт, то я не могу иметь понятия о том, что будет, если сброситься с седьмого этажа – ведь я ни разу с него не прыгал. Если я видел, как прыгает кто-то другой, и узрел последствия, это уже похоже на опыт. С другой стороны, откуда мне знать, почему тот, чье падение я наблюдал, погиб – может, дело в высоте, а может – в неправильном питании, а может – в демонах (которые усилили скорость падения), а может – в отсутствии шлема и наколенников, а может – в недостаточно упругом асфальте около этого конкретного дома. В любом случае, если со мной чего-то не происходило, значит, опыта у меня нет. Можно, конечно, все перепробовать, чтобы получить побольше опыта и с радостью им бравировать. Но какой смысл набивать шишки и изобретать велосипед, когда можно понять общий принцип?

Думаю, у каждого есть такой родственник, у которого есть «всесторонний опыт» – и который с удовольствием им делится (даже когда его об этом не просят). «Покупаешь стиральную машину? Эту фирму не бери – у меня друг такую взял, а она текла постоянно. Правда, она подержанная была и отдавалась бесплатно, то все равно – не бери». И на каждый случай у таких людей найдется случай. Но ежели спросить их, как взять интеграл – они вряд ли будут вести себя столь же уверенно – разве что если они его уже решали. В иных случаях для решения требуется знание принципов, а не опыт.

Вот, к слову. Я много лет вожу автомобиль, но, честное слово, понятия не имею, как он устроен. Однако некоторые поломки могу диагностировать, а парочку – даже и устранить. Потому что попадал в соответствующие ситуации – а не потому, что знаю причину поломки.

В-третьих, опыт субъективен. Точнее, не он сам, а мое к нему отношение. Я могу не замечать какие-то очевидные закономерности, не осмыслять их – или, наоборот, могу отдельному случаю придать несусветное значение. Отсюда, кстати, вера в приметы – притом не только народные, а свои собственные. Человек помнит, как однажды забыл посидеть на дорожку перед поездкой и его багаж потеряли. И если он сопоставит одно с другим и установит причинно-следственную связь, то единичный опыт станет для него общим правилом.

Или наоборот – человек может не придавать значение тому, что каждый раз, когда ложится спать в одежде, он встает не выспавшимся – но не обращать внимание на связь засыпания и пробуждения. Или – в более распространенном случае – человек может всю жизнь пытаться заводить дружбу и любовь с одними и теми же типами людей (которые ему почему-то нравятся) и каждый раз удивляться, что опять выходит какая-то ерунда. «Опять не повезло». То есть иногда случайность субъективно воспринимается как правило, а иногда – наоборот.

Откуда вообще берутся такие ошибки? Да как раз от того, что человек слишком сильно полагается на опыт и игнорирует реальные закономерности. Не посидеть на дорожку и попасть в передрягу – не закономерность, а случайность. Выстраивать отношения с одним и тем же типом людей и рассчитывать на разный исход – напротив, игнорирование закономерностей.


<< 1 2 3 4 5 6
На страницу:
6 из 6

Другие электронные книги автора Максим Велецкий