Логово тьмы

– А если мы улетим раньше?

– Напишите заявление, остаток средств вам вернут, – не моргнув глазом тараторил клерк, – Идите вон в то здание, на первом этаже найдете кассу, с оплаченными счетами шагайте на второй, там канцелярия номер… – он сверился с бумагой, – … двести пятнадцать, там оформите допуск к полетам, после чего можете быть свободны, как ветер.

Он стоял, уставившись на меня, я отвечал ему тем же, не понимая, что от меня требуется.

– Вам нужна помощь в оформлении? – спросил мужчина.

– Э-э-э… я думаю, справлюсь сам.

– Первый раз у нас? – на губах клерка появилась нехорошая усмешка.

– Да… – с сомнением подтвердил я.

– Ну… удачи! – он развернулся и быстрым шагом пошел прочь.

Я растеряно смотрел вслед, вертя в руках кипу выданных бумажек.

Административное здание встретило меня многолюдным столпотворением. Несмотря на просторные холлы и широкие двери, протиснуться сквозь толпу оказалось куда как непросто. Многочисленные очереди петляли по залу, начинаясь где-то в недрах человеческой массы, а заканчиваясь далеко в коридорах или даже на улице.

Стоял гвалт голосов, на первый взгляд трудно было разобраться в царящем тут хаосе. Некоторые люди стояли, как вкопанные, терпеливо ожидая очереди. Другие суетливо вертелись, переходя из потока в поток, где, как им казалось, дело движется быстрее. Находились и те, кто лез в самое начало, игнорируя гневные оклики и призывы соблюдать строй.

Тем удивительнее для меня оказалась скорость, с которой я достиг кассы. Все-таки что-что, а изъем денег из граждан всегда и везде стремятся сделать как можно более необременительным.

Очередь двигалась практически без задержек, я даже не обращал особого внимания на хитрожопых, лезущих "только спросить". Примерно через полчаса толкучка донесла меня до окошка кассы, где восседала хмурая уставшая женщина. В других обстоятельствах она могла бы показаться красивой, но царивший вокруг канцеляризм накладывал какой-то неживой отпечаток на природное обаяние.

Не говоря ни слова, женщина выхватила бумаги, глаза быстро пробежали по строчкам, писчее перо бодро заполняло бланк. Она глянула вопросительно и требовательно, я понял, что пришла пора раскошеливаться.

Так же молча кассирша приняла Прусские марки, не выказав ни тени удивления. Сноровисто отсчитала сдачу, печать ловко проштамповала кипу квитанций, я стал обладателем разрастающейся горы бумаг, что норовили вывалиться из рук.

– Это все? – ошарашено спросил я.

Но женщина уже забыла про меня, ее руки мелькали над документами следующего посетителя. Невежливыми толчками я был оттеснен прочь, толчея возобновилась с новой силой. Кое-как я продирался к лестнице на второй этаж.

Там пришлось долго шляться в поисках нужной канцелярии. Во все стороны сновали такие же неприкаянные, с напряженными и испуганными лицами. Мне все меньше и меньше нравилось происходящее.

Кабинет двести пятнадцать был отнюдь не последним, я с нарастающим ужасом глянул в коридор, казавшийся бесконечным. Двери, двери, двери… Количество приемных не поддавалось осмыслению, а ведь за каждой работают чиновники… Сколько же человек занимается только учетом новоприбывших?

Очередь у канцелярии оказалась не столь большой, гораздо более цивилизованной и устаканившейся, зато и продвигалась она значительно медленнее. Каждый входящий отсутствовал минут десять, появлялся обратно с кислой физиономией и невнятными ругательствами. За время, проведенное перед дверью, я не увидел никого, кто покинул бы приемную с довольным видом.

Через час ожидания подошла и моя очередь. Вся эта волокита уже заставила изрядно понервничать, я открывал дверь слегка на взводе.

В небольшом кабинете стоял широкий стол, занимающий большую часть свободного пространства. Мягкое кресло предназначалось для хозяина офиса, посетителю полагалось довольствоваться простым деревянным стулом. В кресле восседал человек обычной, стандартной наружности. Я бы сказал, что это был среднестатистический чиновник.

Среднего роста, наполовину лысый, с абсолютно равнодушным выражением на пресном, начинающем заплывать жирком, лице. Из-под второго подбородка вылезал третий; небрежно завязанный галстук перетягивал толстую шею; руки, сцепившись пальцами, лежали на столе. Безразличный взгляд остановился на мне, он заговорил безэмоциональным голосом.

– Документы.

Я положил на стол кипу квитанций и номерков, чиновник брезгливо пошебуршил бумаги, раздался недовольный вздох.

– Паспорт на техническое средство, документы о владении, удостоверение пилота, разрешение на вылеты, сертификат соответствия… – начал перечислять он, – … данные технического осмотра, страховка от несчастных случаев, маршрутный лист, список пассажиров, таможенный бюллетень…

Чиновник все говорил и говорил, я давно перестал воспринимать новые названия.

– Это что, какая-то шутка? – тупо спросил я, когда перечисление прекратилось.

Хозяин кабинета лишь снисходительно фыркнул, рука протянула мне два объемистых списка.

– Смотрите, здесь список документов и обходной лист. Там указаны кабинеты, где вы можете оформить все необходимое. Когда соберете все бумаги, приходите, я сразу же выпишу вам свидетельство…

Я вышел из кабинета со столь кислой миной, что следующий в очереди невольно отшатнулся. Посмотрев на лист, я завертел головой, ноги понесли меня вглубь бюрократического ада.

Несколько часов я блуждал по коридорам, переходя из кабинета в кабинет. Повсюду встречало одно и то же: толпы, очереди, ожидание, вежливое равнодушие, кипы бумаг, списки недостающих документов. Оказалось, чтобы получить сертификат соответствия, нужно сначала заиметь страховку; ее выдают только по техническому паспорту; для добычи оного требуется еще две бумаги, которые, в свою очередь, обменяют только на…

В какой-то момент я с горечью ощутил, что хожу по кругу. Уже второй или третий раз я посещал одни и те же комнаты, стопка бумаг в руках неумолимо росла, не приближая, однако, миг завершения оформления ни на йоту.

Я уговаривал, объяснял, умолял, грозился жалобами, яростно ругался.

Мне отвечали спокойно, безразлично, равнодушно.

"Такова процедура… Ничего нельзя сделать… Так уж заведено, порядок превыше всего… Получите вначале это, а потом уж приходите ко мне… Конечно, можете жаловаться… Заполняйте бланк… Будет рассмотрена в установленные сроки… Ничего не знаю… Это не ко мне… Сам ты козел…"

Во мне поднималась разбуженная злость, священная ярость клокотала в голове, выдавливая остатки разума. Я понял, что если пробуду здесь еще чуть-чуть, то либо начну убивать, либо убьют меня – не зря, вон, охрана на каждом углу стоит.

Я почти бегом вырвался на улицу, зажимая подмышками две внушительные папки с канцелярией. Холодный воздух прочистил мысли, приятно освежил. Стало очень грустно, боевой задор схлынул вместе с остатками сил, накатила безысходность, на глазах чуть слезы не навернулись.

У трапа "Расторопного" прохаживался Доусон, с отрешенным видом разглядывая окрестности. Завидев меня, он сразу оценил масштабы проблем.

– Не удалось? – сочувственно спросил он.

Я обессиленно уселся на ступеньки, грохнув макулатуру прямо на асфальт.

– Эх, Глеб, что ж ты, – засокрушался Джон, – К людям-то подход надо иметь… Давай-ка я попробую.

Он легко подхватил бумаги, на меня уставилась протянутая рука.

– Что? – не понял я.

– Деньги.

Я слишком обессилел, чтобы спорить. Кошель перекочевал из моего кармана в ладонь Доусона. Он взвесил его, что-то прикидывая в уме, удовлетворенно кивнул, уверенной походкой высокая фигура скрылась вдали.

Отдохнув некоторое время, я поднялся по трапу. Внутри дирижабля царила тишина и покой. Каюты закрыты, из-за одной двери доносился приглушенный храп, машинное отделение задраено, дверь рубки, напротив, распахнута настежь. За столом в кают-компании сидел Григорий, тихо перебирая что-то в своей сумке. Столешница перед ним пестрела склянками, мешочками, порошками, тарелками и прочей алхимической приблудой.

– Да вот, выдалась наконец минутка заняться наукой, – тихо пояснил он, – А как твои успехи?

Я уселся в кресло, с печальным видом пересказывая историю неудачных похождений. Химик слушал рассеянно, кивал невпопад, не отрывая взор от реагентов. Его руки порхали над столом, смешивая неизвестные мне порошки, отмеряя точные пропорции зелий, проводя некие непонятные опыты.

– Ну а что ты хотел, Глеб? – недоуменно пожурил он, когда я закончил рассказ, – Это же бюрократизм в его абсолютной форме. Чиновники, как особая, высшая каста общества. Процветающее взяточничество, казнокрадство, канцеляризм, бумагомарание, волокита и панибратство, вкупе с синдромом вахтера и непомерным чувством собственной важности…