Противоборство Тьме

– Я – старший дознаватель, штабс-капитан гвардии Ханс Краузе, – представляется мужчина, внимательно рассматривая меня, – Перед тем, как ты покинешь клинику, у меня есть к тебе несколько вопросов.

Перед дознавателем на пустом столе лежит одна единственная папка. Он пододвигает ее к себе, открывает, раскладывает бумаги поудобнее. Похоже, ждал именно меня и именно сейчас.

– Так, Глеб Штельмахер, двадцать лет, добытчик, – Краузе читает досье, время от времени поднимая на меня взгляд, – Так… Проживает в Данциге, там же родители… Военнообязанный, не женат, в порочащих связях не замечен, к ответственности не привлекался… Все правильно?

Киваю. Ханс удовлетворенно откладывает один листок, берет в руки другой.

– Ага, работает добытчиком уже два года, результаты средние. Страховка стандартная, инструктаж по технике безопасности пройден вовремя.

Он смотрит на меня, ожидая, не хочу ли я чего-нибудь добавить. Нет, не хочу. Какой уж там инструктаж, так, видимость одна. Не стреляй себе в ногу и не прыгай под колеса мехмобиля. Для галочки послушали и эту самую галочку в журнале инструктажа поставили.

– Глеб, ты помнишь инструкции? – вопрошает дознаватель, – Что нужно делать, если видишь перед собой суккуба?

– Стрелять, – отвечаю после коротких сомнений.

– Стрелять! Стрелять сразу, не раздумывая! – подтверждает Ханс, – Так почему же ты не стрелял?

Мне нечего сказать. В нее я не стал бы стрелять никогда в жизни. Скорее, я бы выстрелил в штабс-капитана Краузе, в главврача и коменданта. Да я бы себя пристрелил, если бы это понадобилось ей! Лишь бы еще раз увидеть эту улыбку, почувствовать прикосновение руки. Мне кажется, я готов на все ради шанса снова быть с ней рядом.

Но так отвечать нельзя, это я почему-то понимаю.

– Я подумал, она дочь лесника, – мямлю наконец.

– Какого лесника, Глеб? О чем ты? – Ханс смотрит с сожалением, – В диком лесу, одна, без оружия, без припасов. За тридцать верст от ближайшего поселения. Глеб, ты же не дурак! О чем ты думал?

Я сижу, понурив взгляд. Штабс-капитан огорченно перекладывает бумаги на столе, отводя взгляд в сторону. Некоторое время мы оба молчим. Потом дознаватель решительно отодвигает документы и смотрит прямо.

– Ладно, Глеб, не вини себя, – мягко говорит он, – Ты ни в чем не виноват. Не было у тебя шансов. Никаких. Не помогли бы никакие инструкции и советы.

Ханс встает и продолжает говорить, прохаживаясь по комнате.

– Никто не выстоял бы, ни один мужчина. Солдат, генерал, суперагент, ниндзя. Все равно – перед суккубом все едины. Не спасает никакая подготовка. Стопроцентное поражение. Только вот и смертность после такой встречи тоже стопроцентная. И у меня возникает резонный вопрос: почему ты выжил?

– Не знаю, – я виновато пожал плечами, – Она не успела… наверное… спугнули…

– Нет, Глеб, – перебил меня офицер, – Суккубу вообще достаточно пары секунд, чтобы любого человека насмерть высосать. Просто они любят растягивать удовольствие.

Краузе подошел к окну, посмотрел на улицу.

– Почему она тебя пощадила, вот в чем вопрос. Это крайне нехарактерно для демонов. Скажу больше, нет ни одного документально зафиксированного свидетельства подобного везения.

– Не знаю, мистер дознаватель… Я не виноват… – проговорил совсем тихо.

– Никто тебя не винит! – он резко обернулся, – Ладно, Глеб, расслабься, все нормально. Все твои показания у нас есть. Но какое-то время гвардия должна за тобой присматривать, согласен? Все-таки уникальный случай!

Мне не оставалось ничего другого, как согласиться.

– Куда собираешься направиться из клиники? – поинтересовался Ханс.

До сих пор я об этом не задумывался, но теперь вдруг понял, что в Мариенвердере мне идти совершенно некуда.

– Не знаю, – растерянно проговорил я, – У меня тут знакомых нет. Семья, девушка – все в Данциге.

– Ага, а деньги у тебя есть?

– Ни гроша…

– Так я и думал, – заявил дознаватель и подошел к столу.

Среди раскинутых бумаг Ханс выбрал одну и протянул ее мне.

– Это билет на дирижабль до Данцига, рейс через два часа. Успеешь?

– Успею, – я удивленно кивнул, – Спасибо.

– Не стоит благодарности. Мы же не звери, человека на улицу выкидывать.

Краузе достал из-за пазухи бумажник, вынул оттуда две купюры.

– Вот тебе пара марок, возьмешь такси. И пообедаешь.

– Спасибо, – опять пролепетал я.

– И вот еще что, – он посмотрел мне в глаза, – Когда будешь в Данциге, зайди в местный участок, отметься там. И обо всех своих перемещениях оповещай участкового, идет? А лучше вообще не покидай Данциг. Какое-то время.

– Ладно, я понял.

– Ну тогда бывай, Глеб! – он протянул руку.

Мы попрощались. Дознаватель начал собирать бумаги в папку, а я вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. Пройдя мимо гардеробщика, внимательно проводившего меня взглядом, я распахнул входную дверь и, наконец, оказался на улице.

Минуту простоял, пытаясь привести мысли в порядок. Что это вообще было? Сначала дознаватель напугал, потом утешил, затем словно советовался. А закончили разговор мы как закадычные приятели. Так ничего и не решив, я двинулся по тротуару.

Совсем неподалеку обнаружилась небольшая площадка со стоящими в ряд мехмобилями такси. Увидев меня, водитель первого вышел из салона.

– Извольте сюда, мистер, – обратился водитель, открывая дверь своего аппарата, – Куда желаете?

– В воздушный порт, пожалуйста, – обреченно вздохнул я и уселся на пассажирское сиденье.

Мы поехали, а очередь из такси синхронно сдвинулась вперед на несколько метров, оставаясь в ожидании следующего пассажира.

Я никогда раньше не бывал в Мариенвердере, да и сейчас, можно сказать, смотрел только на окраину. Мы катились по объездной дороге, поэтому насладиться можно было только видами больших ангаров, заводских построек и железнодорожных путей. Один раз на глаза попался огромный торговый центр с забитой под завязку автостоянкой.

Водитель вел мехмобиль не торопясь, причиной чему являлась особенность дорожного полотна. На первый взгляд поверхность асфальта казалась идеально ровной, но, как я успел заметить, периодически на ней встречались устрашающего размера колдобины, которые приходилось объезжать медленно и аккуратно.

– Дорога ужасная, – водитель словно прочитал мои мысли, – Каждый год делают, и каждый год одно и тоже. Неужели трудно починить один раз по-нормальному? Говорят, в Османской Империи так асфальт кладут, что его на тридцать лет хватает! А у нас… Только бюджет проедают.

Я ничего не ответил, глубокомысленно кивнул в ответ, и водитель замолчал. Разговаривать не было никакого желания, поэтому отвернулся к окну и сделал вид, что мне очень нравится разглядывать окрестности.