Антидот к паранойе

– Бе-е-е-ей!!!

И толпа хлынула.

Не важно куда, не важно кого… Сказано – бей. И толпа пошла бить. Первой на ее пути оказалась тонкая цепь милицейского оцепления. Враг был найден.

Рев обезумевшей толпы. Удар, другой, третий. Короткая очередь из милицейского импульсника – и вал тел накрывает в одно мгновение ставшие одинокими матовые бронекомплекты милиции. Минута – и оцепления больше нет. Запрет снят, контроля нет, а враг – есть. Враг, который все время сидит внутри каждого. Твой личный страх.

И рычащая толпа, громя все, что попадается на пути, потекла, дробясь реками, ручьями и ручейками по улицам города, в одночасье превратившегося в смертельную ловушку.

– Нет, только не это! – Матвей, сжав зубы от злости, отпрянул из-за угла и привалился к стене, как только разряд их импульсника, разворотил грудь выступавшему мужчине.

– Что, командир? – подались вперед бойцы.

– Назад! – отлепился от стены Матвей. – Бегом к боту, уходим отсюда. Быстро!

И, подавая пример, первым рванул по уходящей вниз от площади улочке.

– Что случилось, командир? – раздался в наушниках оставшегося активным скафандра голос.

– Таиксану убили, – стараясь не сбить дыхание, сообщил Матвей. – Ушел все-таки, гад.

– Так, а нам-то какая разница? – не понял голос. – Ну, одного убили, так к другому он пришел. Мы того, другого и возьмем.

– Возьме-ем, – передразнил его Матвей. – Кого ты возьмешь? Как его определить, пока он сам не покажется? У него на лбу не написано. Пока делать что-то не начнет, никак не понять, где он и в ком?

– Так мы тут его подождем…, – начал, было, голос и осекся.

– Сам… понял…, что глупость… сказал, – выплюнул Матвей между вдохами, набирая все большую и большую скорость. – Тут мы … только смерти … дождемся. Пятеро … в «полевиках» …, значит, точно федералы. Первыми нас … постараются … положить. Да и трупов тут сейчас столько будет…

Он добежал до небольшого, похожего на милицейский бота, и стукнул по кабине, идентифицируясь и открывая замок кабины.

– Внутрь! – скомандовал он. Пятерка споро полезла в бот. Матвей стоял, держа под прицелом импульсника улицу. Внутрь он запрыгнул последним, когда один их бойцов уже запустил двигатели.

– Сейчас по всему городу начнутся погромы, беспорядки, – Матвей с сожалением смотрел из набирающего высоту бота. – И могут начать убивать вообще всех, кого попало. Тут и найти Таиксану будет непросто, и довезти проблема. Если еще на нас самих охоту не начнут. А то, что захотят – сто процентов. Нет уж, – он вздохнул, – придется нам опять в засаду садиться, включать оборудование и начинать отслеживать, где он в следующий раз объявится.

Бот без опознавательных знаков поднялся в воздух и полетел прочь от очередного города, охваченного неизвестным безумием.

– Убили, убили, убили! – на разные лады повторяли голоса вокруг заполненной людьми трибуны.

Представительный мужчина лежал на импровизированной трибуне. Лужа крови вокруг него уже стала настолько внушительной, что стоящие вокруг начали потихоньку раздаваться в стороны, чтобы не стоять в ней. И только три человека: телохранитель, коллега-единомышленник (?) и какой-то странный тип из Ахтанова, столицы Пепла (вокруг косились на него, поговаривая, что он как раз и может быть агентом федералов), не отодвинулись, продолжая рассматривать что-то на убитом. Перебрасываясь короткими фразами, они указывали друг другу на какие-то детали, как вдруг «странный тип» дернулся, замер на мгновение и согнулся, как будто ему внезапно стало плохо. Но прежде чем кто-либо успел поинтересоваться, что с ним, он поднял голову.

Секунду смотрел перед собой, а потом медленным, как будто изучающим взглядом обвел столпившихся людей. Медленно выпрямился.

– Они думали, что убили его, – тяжелым, нарастающим с каждой секундой голосом начал он. – Думали, что остановили наш гнев…

Стоящие люди подались назад, настолько тяжелым был взгляд мужчины и настолько жутковатым его голос.

– … но они ошиблись, – он опять обвел взглядом стоящих. – Наше дело невозможно убить. Нас много. Нас сотни и тысячи. И мы пойдем до конца. Хотя бы для того, чтобы эта жертва, – он кивнул на лежащего, – и многие другие не были напрасными.

Мужчина торжественно поднял руки к нему в непривычном жесте, заставив всех остальных невольно выпрямиться, и вдруг … улыбнулся уродливой, злобно щерящейся оскаленными зубами улыбкой.

– Таиксана, – прошептал он и погасил улыбку.

– Мы победим! Впере-е-е-ед!!! – заорал он, не опуская рук, и все еще не отошедшая от митингового угара площадь ответила ему глухим ревом.

Глава 5

Звезды замерли сверкающим рисунком на черном полотне космоса. Бескрайняя чернота простиралась от края до края, сколько хватало взгляд. Если лежать и смотреть вверх, то казалось, что на свете не существует ничего кроме этой завораживающей пустоты.

Кто-то, может, и не видел в этом ничего особенного, мало ли того космоса в галактике, но Донката, с детства привыкшего к черному куполу космоса над головой, эта картина бесконечного мироздания притягивала всегда. Он мог так сидеть часами, наблюдая за неспешным шествием созвездий.

Точно такую же картину, поражающую своей бескрайностью, он мог видеть и в других местах, но это было немного не то. В боте ты всегда краем глаза видишь кабину, дома – у тебя всегда есть какие-то дела, о которых ты помнишь, и которые не дают тебе полностью оторваться от бренной плоти пространственных объектов и улететь в манящую даль. На поверхности планет такой картины вообще не увидишь.

И только тут, на гала-люксе, совершая путешествие, в котором за тебя уже все подумали и решили, ты можешь по-настоящему расслабиться, отдавшись на волю обволакивающей тебя пустоты и растворяясь в черной безбрежности.

Путешествие на Девану занимало четверо суток, сейчас шли только вторые. Спешить было некуда, волноваться не о чем, и Степа с наслаждением валялся на обзорной террасе гала-люкса, накрытой прозрачнейшим куполом, не скрывающим ни капли окружающего звездного великолепия. Рядом на шезлонге расслабленно потягивала коктейль Селена. Напротив устроились Элечка с Декстером. Красота, одним словом.

Декстером? Он сказал «с Декстером»? Откуда-то справа раздался знакомый голос с не менее знакомыми интонациями. Степа с сожалением оторвался от звезд, сел и со стоном откинулся обратно на спинку шезлонга. Бокал с пивом, правда, при этом из рук он не выпустил.

– Только не это… Кто пустил Шойса в бар?

– А что такого в походе в бар? – не поняла Селена, полулежащая рядом.

Сидящая напротив Элечка только улыбнулась, не открывая глаз.

– Да особенного-то ничего, – пояснил Степа. – Но это если бы он туда по делу пошел.

– А сейчас он зачем туда пошел? – не поняла Селена, оборачиваясь и высматривая массивную фигуру сакса, стоящую возле стойки и о чем-то увлеченно беседующую с барменом.

– Я так понимаю, на охоту.

– Какую охоту? – моргнула Селена.

– За мозгом, – любезно пояснил Степа. – Он его высасывает и утаскивает с собой в качестве трофея.

Он достал сигарету и собрался прикурить.

– Ты думаешь, что он там с барменом про звезды разговаривает? – усмехнулся Степа. – Ни за что. Шойс ему сейчас рассказывает, что «Цефей VV» подается при температуре от восьми до девяти градусов, а не семь-десять, как допускается для остальных сортов янтарного пива.

– Думаешь? – Селена присмотрелась к Декстеру, тычущему пальцем в пустую кружку.

– Уверен, – Степа добыл зажигалку из кармана. – А тот ему доказывает, что на холодильнике стоит ровно восемь с половиной градусов.

Селена улыбнулась, глядя, как бармен указывает куда-то вглубь бара.

– А дальше? – Элечке тоже стал интересен вольный перевод разворачивающейся у стойки пантомимы. Она открыла глаза, села попрямее на шезлонге и посмотрела на Декстера, настойчиво показывающего на что-то, что находилось позади бармена, прямо под его пятой точкой.

– А Шойс ему рекомендует засунуть себе в задницу эти тупые Сэйелгардовские холодильники, – Степа сосредоточенно прикуривал, не глядя по сторонам. – Потому что они и в нормальном-то режиме, пф-пх, дают градус-полтора погрешности, а если им вовремя не сделать профилактику то – до трех. А пять градусов для Цефея…,