Трилогия «Планета свиней»

***

Ночью коты прятались на чердаке. Шёл густой снег. Мороз пробирался под шкуру. Но коты – гибриды выносливые. И не такое могли стерпеть.

Пушистым бандитам хорошо было слышно, как в гостинице у служебного входа неистово гремела музыка. Время от времени кабаны в обнимку выходили на улицу. Они громко смеялись и оправляли малую нужду.

Скрываться на чердаке в темноте было скучно. Потому Шмаль загрустил, чувствуя лёгкое недомогание. Противно стонала свежая рана, к тому же она невероятно чесалась.

Тогда чёрный забрался на массивную деревянную балку и, свесив лапы, посветил фонариком вниз, помогая своему другу, проводить медицинские процедуры.

Рыжий раскладывал на фанерном ящике одноразовые шприцы и ампулы, которые принёс с собой.

– Ты можешь работать живее, лепила?! – требовал ускорить процесс лечения чёрный кот. – Грудь мою ломит. Просто трындец! Сейчас сознание потеряю! Боль – просто жуть!

– Тоже мне, лепилу нашёл. Я тебе доктор, что ли? – распаковывал пакет со шприцами рыжий Барс. – Сейчас всё сделаю, не боись. Ты потерпи, босс, чуть-чуть осталось.

Шум и солдатская суета не давали сосредоточиться. В гостиничном доме пьянствовали офицеры, а в гарнизоне происходило нечто невероятное.

Несколько кабаньих рот загрузились в машины и выехали из части. Коты подумали, что все военные покинули гарнизон, но ближе к полуночи послышалось повсеместное завывание. Пели в курилке, у штаба, на плацу. Пели отвратительно и гнусаво. Кабаний гимн звучал сегодня весьма уныло. Возможно, лишь потому, что исполняли его недавно призванные на службу новобранцы.

– Ну, вроде готово, – довольный собой мякнул Барс.

Наконец-то, ему удалось наполнить шприц лекарством. Пока рыжий готовил дозу – испортил четыре иглы и разбил пять ампул. Шприцы валялись на пыльном полу; там же под светом фонарика блестели осколки тонкого стекла.

Шмаль шустро спрыгнул с балки, приземлившись одной лапой точно между двумя стекляшками. Барс недоверчиво прищурился, но промолчал.

– Заканчивай канитель, земеля, а то помру прямо на этой чёртовой крыше, – нехотя повернулся спиной к другу чёрный кот и поднял хвост.

– Этот укол надо в вену поставить. Лапу давай, босс.

Шмаль закатил глаза и пожалился:

– Живого места на мне не осталось. Замучил ты своими уколами.

– Подсвети лучше – и не дёргайся, – спокойно говорил Барс; его терпению могли позавидовать гибридные ленивцы из очень далёкой Страны Гондурас.

Ещё в больнице место для инъекции один ловкий енот-санитар предусмотрительно выбрил наголо лезвием. Потом он продезинфицировал лысую кожу и залепил пластырем.

Рыжий, будто знающий толк лекарь, нащупал вену и максимально нежно ввёл под кожу иглу.

– У-уф, ну, ты садист, в натуре! – зашипел Шмаль.

– Всё, босс, уже не больно… Сейчас поможет и отпустит, – успокаивал друга Барс.

Чёрный страдал, словно его резали по живому. Но долго притворяться не мог. У него много дел в мире непредсказуемых гибридов – и разводить нюни не в его правилах.

– Присядь, босс. Отдышись. Пять минут и ты снова целенький, – улыбчиво посоветовал рыжий.

– Да грязно здеся внизу, – мякнул чёрный и, ловко подпрыгнув, будто бы и не терял сознание, снова устроился на балке. – Братан, ты фонарик выключи. Батарейку береги. Сейчас перекурю и пойдём посмотрим, что наши кабанчики творят.

***

Три часа ночи. Было холодно, потому что гарнизонную гауптвахту отапливали отвратительно.

Капитан полиции Зубов и старый Шульц сидели в отдельной камере. Камера оказалась просторной. В ней даже была труба отопления. Но тепла труба не давала. Она ржавела под потолком и годилась лишь для того, чтобы закрепить на ней солдатский ремень и молча повеситься.

За окном валил снег. Через дырку в стекле задувал уже не осенний ветер. Зубов пристроился на узенькой доске, торчащей из стены размером не больше обычного кирпича, и кутался в бушлат. Шульц лежал на бетонном полу, подстелив под спину курточку, подаренную сегодня Гомвулем. Он пялился в потолок и совсем не жалел о ночном приключении.

– Нам хорошо, мы-то с тобой вдвоём. Ты, конечно, молчун, но всё равно вдвоём веселее. А вот другу твоему тоска, – с грустью причитал старый волк, переживая о Гомвуле, который отбывал арест в соседней камере, совершенно один. – Стас, как ты думаешь, когда нас отпустят?

– Утром, – сухо ответил Зубов.

– Хорошо, если утром. А лучше прямо сейчас отпустили бы. Потому что я есть хочу. Вообще-то, я ем мало. На вечер мне достаточно маленькой косточки. Знаешь, есть такая жилистая косточка? Ну и пусть, что она искусственная, зато вкусная и жуётся долго. Ведь я непривередливый стал. Могу и ночью питаться. Поскольку всё время один и один – и времени у меня много. Привык я жить отшельником, Стас… А ты что, жрать совсем не хочешь?

– Не хочу, – коротко бросил Зубов.

Старый волк приподнялся, посмотрел на человека, вздохнул и снова прилёг.

– Давай-ка, я тебе историю расскажу, – предложил Шульц.

– Не хочу, – прятал озябшие пальцы в рукава бушлата Стас.

Зубову было жутко холодно. И сидеть неудобно. А спать на полу не позволяет предательский бетон. Через час тело остынет, так и почки недолго оставить в камере. Сейчас бы бутерброд с петушиной колбаской и горячего чаю.

– А я всё-таки расскажу, – улыбнулся старик и продолжил: – Ещё в бытность мою, когда я служил в полиции, на Сергеляхе, где живут только люди, как-то произошло ДТП. Врезались две машины. Ну, авария и авария, с кем не бывает. Никто не пострадал, да и машины помялись совсем чуток. Но почему-то водители так озлобились, что оба впали в «ярость». И, представляешь, началась драка… Кто-то из свидетелей вызвал полицию. Ну, я и мой напарник Роман Бескровный оказались неподалёку и приехали первыми. А та-ам… месиво! Дерутся смертным боем, поскольку человек, впавший в «ярость» – чудовищное существо. В общем, Роман мне говорит: ты, брат, держись-ка в сторонке, а то, не ровён час, свернут тебе шею в горячке. Ну, я на обочине дожидаюсь… а Ромка отважный был – никогда, ничего не боялся. И представляешь, разнял драчунов. Отряхнулись они, огляделись… успокоились. Им даже неловко стало. Извиняются, мол, так и так, сами не поймём, как всё вышло. А я подхожу к ним и говорю: господа-товарищи, документики предъявите, пожалуйста. Они протягивают мне права, СНИЛС, паспорт. Послушные такие. Я читаю: у одного фамилия Баранов, у второго, Муфлонов. Так мы всем отделом хохотали, когда я рассказывал об аварии и фамилии драчунов называл. Надо же так встретиться. Нарочно не придумаешь: Муфлонов и Баранов.

Зубов покосился на старика и улыбнулся. Будь у него хорошее настроение, он обязательно бы спросил, поддержав разговор: «А ты не заметил, может, рога у них росли? Возможно, это вовсе не люди были?»

Но на реплики не хватало – ни сил, ни желания. Потому Стас лишь пожал плечами и сказал:

– К чему ты ведёшь, Шульц? Хочешь сказать, что мы не достойны работать в полиции, раз прокололись?

– Нет, что ты, Стас! – рассмеялся старик. – Просто скучно вот и болтаю… И пожрать очень хочется.

Человек снова посмотрел на волка.

Классный дед. Не унывает. О Гомвуле волнуется. Байки травит. Мужик!

– Каково это – потерять напарника? – спросил Зубов.

Шульц присел и прокашлялся.

– Кхе-кхе… тяжко это… – вздохнул он. – Помню, было мне четыре года. Я в лесу заплутал. Со мной человеческий мальчик двенадцатилетний. Знаешь верно, что волки взрослеют быстрее, чем люди? И я к тому времени уже окреп на фоне щуплого пацана. Выглядел уже по-взрослому. Высокий был, зубастный… Так вот, пошли мы как-то с ним по грибы. Если честно, грибочки я совсем не ем, а парнишка хотел родных побаловать. Зашли мы в лес и так увлеклись, что учесали за три горы, три поля. И заблудились. Волк потерялся в лесу, кому расскажи, ни за что не поверят, – хрипло рассмеялся Шульц.

– Ну да, ну да, – поддержал старика Зубов. – И что дальше было?

– А дальше, ходили мы, кричали «ау-ау», пока не наступила ночь. А уже конец августа. Холодно. Мокро. И огонь развести мы не можем – спичек-то нет. Построили, значится, мы шалаш и завалились на настил из веток. Хорошо дождя тогда не было, но комаров туча. Парнишка прижался ко мне, отогрелся и уснул. А я всю ночь зубами щёлкал, ловил паразитов. Охранял его, как собака, честное слово!

– И когда рассвело, вас нашли люди и почесали тебя за ушком… – усмехнулся Зубов, думая, что уже разгадал историю.