На зов таинственной горы

Но девочка опустила руки и заморгала глазами. У неё блеснули слезы. Она подбежала к сестре и чуть не плача затараторила:

– Ящерица утонула! Мне её жалко… иди поищи её!

– Подожди, Гульнара, мне сейчас не до ящерицы, – озабоченно ответила Майра, – попроси Колю!

Отец мальчика поднялся на бархан и поднес к глазам бинокль. Кругом, как море, застывшее по велению волшебника, виднелись крутые «волны» неподвижных песчаных барханов, кое-где между ними тянулись глинистые такыры, а вдали виднелись заросли саксаула. Колин отец долго смотрел в бинокль во все стороны и наконец крикнул:

– Что-то белеет, вон там, только я не разгляжу!

– Разрешите мне посмотреть? – попросил сержант, легко взбегая на вершину бархана.

– Это череп на палке! Там колодец. Казахи около колодцев всегда устанавливают такие сигналы! – воскликнул сержант, протягивая бинокль. – Смотрите, вот там! Извините, как Вас зовут?

– Николай Васильевич, – ответил толстяк и, секунду помедлив, добавил: —профессор Курамин. Но где же череп? Ах, да-да, вижу! Вы правы: это колодец. Хорошо бы освежиться, а то солнышко уже припекает.

Профессор спустился с бархана, подошёл к самолёту и крикнул в открытую дверцу:

– Мы нашли колодец, дайте ведро, надо принести воды и умыться.

– В самолёте нет ведра, – ответил лётчик.

– Гм… А чей это чайник?

– Мой, – не очень любезно ответил старичок, владелец брезентового саквояжа.

– Вот и прекрасно! – воскликнул Курамин. – Сейчас мы с сержантом сходим и принесем воды.

Сержант останется здесь, – твердо сказал старик.

– Почему это? – возмутился Курамин.

– Иван Аверьянович, мы быстро сходим, – попросил сержант.

– Нет, нет. Я сказал!

– Так как? Вы идёте или не идёте за водой? – пожав плечами спросил сержанта Курамин.

– Придется остаться, – смущенно ответил сержант.

– Ну что же – я и один схожу. Хотя старику это и не к лицу при наличии молодежи, – язвительно заметил он. – Идемте, дети. Коля, неси чайник!

– Может быть, не стоит ходить, профессор, ведь до колодца не близко? – озабоченно спросила Майра.

Но Курамин не ответил и решительно зашагал вместе с ребятами к далекой белой точке.

Обманчивы расстояния в пустыне. Солнце стало заметно выше и припекало все сильнее, а Курамин с детьми ещё не прошли и половины пути до колодца.

Между тем вершины барханов закурились песчаной пылью – начинался ветер. На небе показались низкие облака. Они неслись с севера. Все следы на песке быстро исчезли.

Прошло немало времени, а в самолёте всё ещё раздавалось тихое позвякивание инструментов и голоса Майры и Тулегена. Ремонт рации затянулся.

В тени от крыльев самолёта лежал старик в форменном пиджаке, подложив под голову свой брезентовый саквояж. Рядом сидел сержант.

Из самолёта вышли лётчик и Майра. С озабоченными лицами они подошли к пассажирам, и Тулеген сказал:

– Рацию нам своими силами не исправить, товарищи. Придется держать курс к северу. А где же дети и профессор? Поднимается ветер. Будет трудно взлететь.

Майра посмотрела вдаль. Во все стороны простиралась необозримая пустыня. Совершенно однообразная. Курамина и детей нигде не было видно.

Девушка встревоженно воскликнула:

– Напрасно мы отпустили их. Я пойду их встречать. – Она быстро зашагала навстречу ветру, постукивая каблуками по твердому такыру.

Летчик с удрученным видом сел рядом с пассажирами.

Ветер всё усиливался, и песок мело по твердому такыру, как снежную поземку по насту.

– Товарищи! Смотрите! – вдруг вскочил на ноги сержант. – Что это вон там – видите? Это же ишаки!

И в самом деле, за такыром через бархан медленно двигались какие-то животные. Хотя до них было более километра, однако было хорошо видно, что это действительно ослы. Через минуту они скрылись за барханом.

– Если там пасутся ослы, значит рядом аул! – воскликнул Тулеген, тоже вскакивая. – Сержант, пойдемте узнаем, где мы находимся и куда лететь!

– Сержант останется со мной, – немедленно заявил старичок.

– Ну уж это, папаша, никуда не годится! – вспылил лётчик. – Сержант пойдет со мной. Я здесь отвечаю за всех, и я командую.

– Сержант подчиняется мне. Однако, пожалуй, Вы правы: надо разузнать, – сказал Иван Аверьянович. – Но один я не останусь.

– Как Вам угодно! Идёмте! – удивленно посмотрел на старика Тулеген и первый зашагал по такыру. Сержант и Иван Аверьянович последовали за ним. Старичок захватил с собой брезентовый саквояж.

Больше часа прошло в бесплодных поисках. Никакого аула за барханами не оказалось. Всюду был песок и кое-где такыры. Ветер свирепел с каждой минутой. Тучи песка неслись в воздухе. Наконец лётчик устало опустился на бархан. Остальные сели рядом с ним.

Песчаная метель бесновалась всё сильнее.

– Но ведь мы своими глазами видели этих ишаков, в чём же дело? Где же люди? – недоумевал Тулеген.

– Постойте, кажется, я понял, – догадался сержант, – это были не ишаки, а дикие ослы-куланы. Эх, только напрасно потеряли время, и так далеко ушли от самолёта…

Он хотел сказать ещё что-то, но яростный порыв ветра заглушил его слова. Налетел ураган. Всё скрылось в тучах песка. Он мчался с невероятной силой.

Все трое переползли в «ветровую тень» бархана и прижались друг к другу. О возвращении к самолёту нечего было и думать.

Курамин, Майра и дети так же пытались укрыться от бешеного ветра за барханом. Ураган настиг их, когда они уже возвращались и совсем немного не дошли до места, где стоял самолёт. Закрыв собой детей, взрослые легли спиной к ветру. Время от времени им приходилось переползать с места на место.

Солнца не было видно. Его лучи не могли пробить песчаные тучи над пустыней. Песок скрипел на зубах. Глаза резало, застилало слезами. К полудню солнце накалило море летящего песка, сделалось душно и жарко. Обливаясь потом, все лежали, боясь пошевелиться. Мучительно медленно тянулось время. Весь день шумела песчаная буря.

Только к полуночи ураган стих. Измученные люди уснули.