Гнев ангелов

Алессио хмурит лоб.

– Ты же вообще не хочешь в небесный двор Михаэля, зачем ты провоцируешь Люцифера понапрасну? Ты должна сконцентрироваться на нашем плане. Только это имеет значение.

– Выиграй испытания и спаси мир, – цинично комментирую я. – Нет ничего проще. – Я падаю на кровать. – Можешь уже идти к Нааме, – говорю я. – Она ждала тебя все это время.

Вместо того чтобы следовать моему совету, Алессио садится рядом и гладит меня по спине.

– Ты напряжена и нервничаешь, – говорит он. – Но не сходи с ума раньше времени. Иначе у нас действительно не будет никаких шансов.

– Я знаю, – лишь четверть боя зависит от действительной физической силы. Если человек не может контролировать свои эмоции, ему даже выступать не нужно. А я целый комок нервов, просто катастрофа, ведь я и себе больше не доверяю. Я утратила веру в саму себя. Я сажусь и опираюсь на плечо своего друга. – Если бы я хотя бы знала, что меня ждет. Но они даже упражняться с оружием мне не позволяют.

– Мне хотелось бы, чтобы я мог рассказать тебе об этом. Но даже Наама не знает, как будут проходить твои испытания. Но ты уже в форме. Борьба у тебя в крови. Ты справишься с этим. Подумай о Стар, Тициане, своем отце и Альберте. Они в тебя верят, – Алессио открывает сумку, достает оттуда клочок бумаги и передает его мне.

Я разворачиваю бумажку. На ней нарисована наша кухня. Тициан сидит за столом и что-то пишет. Феникс опирается на столешницу рядом с плитой и держит в руке книгу. Стар нарисовала саму себя рисующей. Все это выглядит так реально, словно я сейчас стою в нашей квартире, и это самый прекрасный подарок, который я когда-либо получала. Я прижимаю его к своей груди, и мне мгновенно становится немного лучше.

– Скажи ей, что мне очень понравился рисунок.

– Обязательно скажу. Она долго думала над тем, как может тебя порадовать. Рисунок был идеей Феникса.

Мне сразу становится лучше. Я опускаю голову на плечо Алессио.

– Нам было замечательно вместе, не правда ли? Очень повезло, что все мы есть друг у друга.

Алессио берет мою руку в свою ладонь.

– Конечно, замечательно. Я благодарен судьбе за каждый день, который я провел, будучи частью вашей семьи.

– Без тебя бы я не смогла пережить все эти годы, и я тебя не разочарую.

Он целует мои волосы.

– Ты и не можешь меня разочаровать. Просто постарайся, но не слишком рискуй. Я не хочу потерять тебя.

– И я не хочу потерять тебя. Но если я умру, ты позаботишься о Стар и Тициане?

– Ну а как же? – Его голос звучит немного возмущенно. – Ты можешь положиться на меня. Всегда.

После того как Алессио уходит, я остаюсь в комнате одна, рассматриваю картинку и не желаю ничего, кроме как быть на другой стороне площади рядом со своими братом и сестрой. Я размышляю над тем, не стоит ли мне пойти к Люциферу и извиниться за то, что я была к нему несправедлива.

Но, прежде чем я успеваю претворить свой замысел в жизнь, он приходит ко мне сам. Я быстро прячу рисунок Стар под подушку и усаживаюсь на кровати.

– Распределение девушек по дворам пройдет через три дня, а первое испытание состоится в воскресенье через две недели, но об этом ты уже, очевидно, наслышана. Я хотел рассказать тебе об этом раньше, но у тебя была острая необходимость поточить об меня свои когти, поэтому я не смог ничего сообщить.

– Извини, – говорю я. – Ты застал меня в плохом настроении.

Негодующее выражение его глаз сменяется изумлением.

– Ты что, только что передо мной извинилась?

Я закатываю глаза.

– Давай не делать из мухи слона. Не надо теперь всем об этом рассказывать.

Когда он улыбается, его лицо меняется, и вдруг Люцифер становится похожим на простого мальчишку.

– Тебя это беспокоит, правда? Та самая крутая Мун, у которой все всегда под контролем и которая все знает лучше всех и никого и ничего не уважает, извиняется перед кем-то. Эта новость быстро разнесется по всем небесным дворам…

Я скрещиваю руки на груди.

– Если ты хочешь растрепать это всем – на здоровье. Как будто на небесах кто-то мной интересуется.

Он подходит ко мне поближе.

– Ты можешь быть очень самоуверенной, но ты себя жутко недооцениваешь, – поясняет архангел, не отрывая от меня взгляда. – Впечатляющие обстоятельства, при которых Кассиэль нашел тебя, постоянно обсуждаются на небесах. Ангелы ничего не любят так, как сплетни. Они уже даже заключили пари насчет того, простишь ты его или нет, если Михаэль заберет тебя в свой небесный двор.

Люцифер на мгновение останавливается и опускается передо мной на колени так, чтобы наши лица находились на одном уровне. Ладонями он упирается в края моей кровати так, что я оказываюсь пойманной между его руками.

– Планируешь ли ты простить Кассиэлю его предательство? – с опасной мягкостью спрашивает он.

– Нет. – Мой голос дрожит от этой неожиданной близости, и Люцифер искривляет губы в надменной улыбке. Он мне не верит.

– Ты со всех ног к нему побежишь, стоит ему только пальцами щелкнуть, – говорит он. – Я вижу тебя насквозь. Что они делали с вами, женщинами, все эти сотни лет? У тебя что, совсем нет гордости?

Моя рука живет своей собственной жизнью. Прежде чем я успеваю остановить ее, она со всей силы ударяет его по щеке. Мы замираем. Я отвожу руку в сторону, замечая, как в его глазах начинает разгораться пламя.

– Как ты смеешь рассуждать о моей гордости? – Мой голос больше не дрожит. Я просто в ярости, и мне плевать на его гнев. Он нуждается во мне больше, чем я в нем. – Ты и ее у меня отобрать пытаешься? Это что, какая-то игра для тебя? Ты чувствуешь себя более значительным и властным, когда унижаешь меня? Что ты хочешь от меня услышать? Что я все еще люблю Кассиэля? Ты думаешь, что я тешу себя надеждой, что он придет и заберет меня? Я прекрасно знаю, что он меня использовал. И хватит постоянно указывать мне на это. Может быть, я была глупой и наивной, но, по крайней мере, я не такая бесчувственная, как ты.

Люцифер встает, пока я продолжаю его ругать. На его щеке вырисовывается след от моей руки.

– Ты права, – говорит он еле слышно, когда я заканчиваю свою тираду. – Кассиэль не придет спасти тебя. Он не настолько смел. – Выражение лица Люцифера при этих словах становится настолько устрашающим, что я даже и не виню Кассиэля ни в чем. Если какой-нибудь ангел решит противостоять Люциферу, это будет равноценно самоубийству. – Сконцентрируйся на том, чтобы остаться в живых. Это будет сложно.

– Да что ты, – как будто он сказал что-то новое. – Что за бред вообще это распределение по небесам? Почему вы просто не запираете нас где-нибудь перед испытаниями? Вы что, боитесь, что мы объединимся друг с другом и будем выдумывать какие-нибудь хитрости? Или вы просто хотите изолировать нас друг от друга, чтобы мы дрожали от страха?

– Не то чтобы это тебя как-то касалось, – отвечает он на мою провокацию, – но, поверь мне, этот процесс защищает не только интересы ангелов, но и интересы людей.

Я хлопаю ресницами. Даже по его меркам он говорит слишком загадочно.

– Наши интересы будут защищены, если вы не будете разыгрывать нас между ангелами.

– С чего ты взяла, что это наша цель? – весело спрашивает он.

Если бы у меня было оружие, я бы перерезала ему глотку или воткнула кинжал в грудь.

– Потому что вы хотите начать Апокалипсис. Потому что вы не хотите, чтобы мы вкусили плод с древа жизни. Нельзя, чтобы в мире, кроме вас, был еще кто-то бессмертный. Что тогда будет отличать вас от нас? Только идиотские крылья. Я не верю, что вы позволите хоть кому-то из нас остаться в живых после открытия врат рая.

– Как ты замечательно все рассчитала, – насмешливо отвечает Люцифер. – Что ты знаешь о дне Искупления? Думаю, ты прочла об этом все, что люди написали в своих книжках.

Я щурюсь. Он все еще надо мной смеется. Иначе зачем ему говорить об этом?

– Все верно.

Но я все больше разочаровываюсь в том, что читала. Откуда мне знать, что происходило много тысяч лет назад на земле и на небесах? Что из моих знаний – правда, а что – ложь? Если Люцифер был бы дьяволом, которым все его считают, он бы наказал меня за мое непослушание. Его нельзя назвать милым, но он не обращается со мной зло или грубо.

– Дам тебе хороший совет на будущее, – говорит он опасно тихо, ни на мгновение не сводя с меня взгляда. – Будь внимательнее и включи свой разум.

Это совет? Прежде чем я смогла спросить его, что это вообще значит, он уже оставил меня в комнате одну.

Надо быть внимательнее. Хотелось бы мне еще раз прочесть писания из отцовской библиотеки. Мы все неправильно поняли? Мы всегда думали, что Третья Небесная война должна уничтожить людей. Мир должен растаять, как свинец в огне, он должен пасть во время шторма, а все люди – предстать пред судом. Те, кто писал эти книги, сходились во мнениях и думали, что Иерусалим был уничтожен римлянами. Неужели Люцифер пытается намекнуть мне на то, что все это неверно? Или он просто не хочет отбирать у меня последнюю надежду на то, что что-то все еще может нас спасти? Мне надо узнать об этом больше. Остается открытым лишь вопрос о том, как мне все это провернуть. Возможно, это был только отвлекающий маневр с его стороны, ведь я больше не думаю об испытаниях.

Я уговорила Сэма бегать со мной по дворцу два раза в день, чтобы вернуть прежнюю выносливость. Я делаю так много отжиманий, упражнений на пресс и приседаний, что все мое тело адски болит. Но мне приятно, что изо дня в день у меня получается сделать все больше повторений. Люцифер тем временем запирается в своем кабинете или же проводит длительные встречи со своим штабом. По ночам я не могу заснуть и размышляю, удастся ли мне незаметно прокрасться в библиотеку. Я больше не хочу сбегать отсюда, мне просто нужно больше информации. Если я могла бы поговорить со Стар о том, точно ли Апокалипсис равнозначен нашему уничтожению, я бы, возможно, получила ответы на пару вопросов.

– Пойдем, малышка, – зовет меня Семьяса. – Попытайся сделать это еще раз, и мы закончим на сегодня, – уже совсем поздно. Все остальные ангелы уже лежат в своих мягких, теплых кроватях, а я попросила Сэма потренироваться со мной на веревках еще немного.

Он завязывает мне глаза шелковым платком Лилит и берет меня за руку, чтобы помочь мне залезть на веревочную конструкцию. Эти штуки стали моим любимым тренировочным оборудованием, а Сэм поставил своей целью гонять меня по ним до тех пор, пока я не пройду по ним с завязанными глазами, не падая. Мы стали отличной командой, и мне тяжело держать дистанцию в общении с ним и ненавидеть его, потому что у меня просто нет для этого никаких причин. Это заставляет меня чувствовать себя совестно, и я постоянно пытаюсь уговорить себя использовать его так же, как и он меня. Я делаю глубокий вдох, и Сэм отпускает мою руку. Мне нужна всего секунда, чтобы поймать баланс и начать движение. Веревка опускается под моим весом, но я уже научилась держать на ней равновесие. Искусство состоит в том, чтобы чувствовать ритм веревки и не фиксировать на ней ноги и колени. Если меня разбудить среди ночи, я все еще отлично буду помнить путь из канатов. Хотя Наама изначально хотела помучить меня этим упражнением, стоит признать, что это оказалось очень эффективным способом вернуть самой себе веру в свои способности. Я поворачиваюсь на веревках, достигая стены, прохожу по двум узлам и приближаюсь к концу препятствия. Я заставляю себя дышать равномерно, хотя по моему лицу уже начинает расплываться улыбка. Когда я достигаю последней точки, я спрыгиваю на землю, срываю платок с глаз и падаю в руки Сэма. Он кружит меня, а его низкий смех вибрирует на моей груди. Он радуется как минимум не меньше моего.

– Я знал, что ты справишься, – гордо сообщает ангел, и мы даем друг другу «пять».

Ленивый хлопок в ладоши прерывает нас, и Сэм ставит меня на ноги. Мне и поворачиваться не нужно, чтобы знать, кто там стоит.

– Оставь нас одних ненадолго, – прошу я Сэма.

– Точно? – спрашивает он.

Ни он, ни Лилит с Наамой не спрашивали меня о нашей ссоре, но я уверена, что они все знают.

– Я могу и остаться.

– Сэм, – быстро отзывается Люцифер. – Мун не нуждается в защитнике, и я ее и пальцем не трону.

– Люц, – продолжает Сэм, но его сразу же прерывают.

– Иди! – холодно требует Люцифер.

– Главное, не волнуйся, – ворчит Сэм, бросая на Люцифера злые взгляды. – А ты не будь с ней слишком строг.

Брови Люцифера поднимаются.

– Хорошо они с тобой занимались? Ты готова? – спрашивает Люцифер, к моему изумлению, когда Сэм уходит.

– Отлично. Думаю, я готова к испытаниям настолько, насколько вообще возможно быть готовым в таких обстоятельствах.

– Рад это слышать. Это будет очень непросто. – Тусклый свет коридора не позволяет мне рассмотреть его глаза. Поэтому я не могу узнать, действительно ли слова Люцифера столь же честны, как и его интонация.

– Я хотела извиниться перед тобой, – говорю я быстро, не позволяя себе утратить смелость.

– Это что теперь, войдет в привычку?

Я не позволяю ему себя спровоцировать и напрягаюсь.

– Я не надеюсь на то, что Кассиэль спасет меня. Но все еще верю в то, что где-то есть место, где мы с моим братом могли бы быть в безопасности. И Алессио. Я знаю, это какое-то безумное желание. Но в такое время оно абсолютно естественно. По крайней мере, для нас, людей.

– Такого места не существует, – тихо отвечает Люцифер. – И если бы даже такое место было, я бы не отпустил тебя туда. Твое место здесь, в Венеции. Поэтому тебе придется попрощаться с этой надеждой.

Я киваю, не отводя взгляда. Он не сказал мне чего-то, чего я не знала много лет до этого.

– Твое сердце превратилось в пыль только во время заключения или у тебя никогда его не было?

Несмотря на очевидное оскорбление, губы Люцифера искривляются в улыбке.

– Я действительно скучал по твоему острому языку.

Он меня просто убивает. Я и понятия не имею, что ответить на это.

– Ты еще пообщаешься со мной, – спрашивает он прежде, чем я успею что-то ответить, – или хочешь пойти спать?

Не ожидая моего ответа, Люцифер направляется к диванам, стоящим в салоне и освещенным лунным светом.

Я не могу упустить такую возможность собрать информацию, как бы неудобно мне ни было рядом с ним. Поэтому я иду за ним следом. Когда я вижу на столе нарезанные фрукты, у меня текут слюнки. Я не ела ничего с самого завтрака, потому что не позволяла себе сделать перерыв. Я сажусь рядом с Люцифером и придвигаю тарелку к себе.

– Ты хочешь что-нибудь? – спрашиваю я из вежливости.

– Ешь уже, – он наливает себе в бокал вино из кувшина. – Вина? – он поднимает бокал.

Я отказываюсь, потому что хочу сохранять голову ясной в его присутствии. Следующие несколько минут я концентрируюсь на своей еде. Фрукты очень свежие, и, я полагаю, он привез их откуда-то издалека. Наверняка Люцифер не планировал кормить меня ими, а просто хотел посидеть в тишине. Когда я опустошаю тарелку, откидываюсь назад и закрываю глаза. Меня одолевает усталость, и я хочу поскорее отправиться в постель, но мне нужно использовать возможность пообщаться с архангелом наедине.

– Что произошло тогда, когда другие архангелы напали на вас? Неужели всех женщин и детей, которые были с вами в раю, убили? – прямо спрашиваю я. Если мои предки были там, как им удалось вернуться? Однако они, наверное, находились не на стороне Люцифера. Енох был верным прислужником Господа.

– Почему ты хочешь это знать? – Он крутит бокал в своей руке.

– Форфакс недавно сказал, что он хотел бы вернуть свою жену и сына, но…

Я не могу рассказывать ему ни о своих видениях, ни о происхождении моей семьи.

– Я знаю, что вы тогда взяли себе в жены человеческих женщин.

– Они мертвы. Все без исключения, – прерывает он меня.

– Значит, вы хотите вернуться в рай не потому, что там могут жить чьи-то жены?

Люцифер качает головой.

– Почему вы не дали своим женам вкусить с древа жизни? Тогда бы они стали бессмертными, как и вы.

– Мы думали об этом, – признается Люцифер. – Но решили, что не стоит этого делать. Мы и так нарушили слишком много законов: я думал, что мои братья оставят нас в покое, если мы не станем перешагивать эту границу, – он проводит рукой по волосам. – Это стало роковым заблуждением.

– Разве ты не ненавидишь их за это? – тихо спрашиваю я, потому что не понимаю, как он теперь уживается под одной крышей со своими братьями и как вообще может с ними общаться.

– Я ненавидел их, – говорит он. – Лютой ненавистью. Я разработал план, чтобы им отомстить. Чтобы сделать им так же больно, как они сделали мне.

Люцифер молчит, и я удивляюсь тому, что он действительно рассказывает мне о своих чувствах.

– Но десять тысяч лет – это очень много, Мун. За это время даже ненависть постепенно разрушается. Теперь я просто хочу обрести покой. Не хочу больше сражаться, только осесть где-нибудь. Мои ангелы уже устали.

– И для этого ты готов пойти на любую жертву?

Он пожимает плечами:

– Если ты смотришь на это так.

– То, что сделали архангелы, было неправильно. Почему ни один из твоих братьев не встал на твою сторону?

– Они не идиоты, чтобы восставать против Габриэля, Рафаэля и Михаэля, – отвечает Люцифер.

– Только ты.

Он криво улыбается:

– Только я. И это уже кое-что обо мне говорит. Лилит уже принесла тебе платье для церемонии распределения? – Он резко меняет тему, и я осторожно улыбаюсь в ответ.

Люцифер серьезно хочет поговорить со мной о моей одежде?

– Я с десяти лет не носила платья, – отвечаю я. – И эту прозрачную штуку на самом-то деле достаточно сложно назвать платьем. Можно мне надеть что-нибудь другое?

– У Габриэля есть точные представления о церемонии, и эти платья – ее важная часть. Девственный белый символизирует свет и славу ангелов.

– Примерно так и думала, – вздыхаю я. – Если он полагает, что я девственница, мне придется его разочаровать.

Брови Люцифера поднимаются, и его губы растягиваются в дьявольской улыбке.

– Наверное, не стоит размещать эту информацию на доске объявлений. Ты будешь потрясающе выглядеть в этом платье.

Я поднимаю голову и моргаю. Он что, действительно это сказал или я просто заснула и вижу сны?

Люцифер больше не улыбается. Его губы вытягиваются в суровую строгую линию.

– Наама даст тебе кинжал, который ты сможешь спрятать под подвязкой, – говорит он. – На всякий случай.

– Спасибо, но в этом платье я точно не смогу сражаться.

– Это всего лишь меры предосторожности.

– Для чего? Ты думаешь, что Братство запланировало взрыв во время церемонии? Раньше эти трусы осмеливались использовать только взрывные устройства. На рукопашный бой они не пойдут. В чем тогда польза этого ножа?

Люцифер вздыхает:

– Тебе что, все нужно объяснять? Считай это подарком. Мне кажется, что ты из тех девушек, которых лучше отправлять в мир с оружием.

Это был очень сомнительный комплимент.

– Кроме того, я тоже хотел перед тобой извиниться, – говорит он. Кажется, если Люцифер сейчас скажет, что ангелы прилетели с Марса, я удивлюсь этому меньше, чем его извинению. – У меня не было другого выбора, кроме как запереть тебя в темнице. Ты и так создала слишком много шума.

– Шума?

Он не обращает внимания на мой вопрос.

– Мне нужно было подумать над тем, запрет какого из архангелов я был готов нарушить. И стоило ли это того. Мне прежде всего нужно думать о своем небесном дворе.

– Ясно. Ты ведь хотел обрести покой.

– Нам с тобой нужно на некоторое время зарыть топор войны, – качая головой и улыбаясь, предлагает он. – Не трать свои силы на ненависть ко мне.

– Я тебя не ненавижу, – отвечаю я. – По крайней мере, уже не так, как прежде.

Уголки его губ весело приподнимаются.

– Тебе стоит надеяться на то, что ты останешься в моем небесном дворе. Михаэль отрезал бы тебе язык за твою наглость. На твоем месте я бы не уповал на то, что Кассиэль будет тебе помогать.

Я улыбаюсь в ответ и стараюсь сказать следующие слова так мягко, словно они состоят из сахарной глазури:

– Если он отрежет мой язык, то не сможет использовать меня в качестве ключа, ведь тогда я не смогу произнести магические слова, открывающие врата.

На мгновение Люцифер замирает, а затем тихо смеется себе под нос.

– Значит, мои угрозы в твою сторону как об стенку горох, верно? Мне стоит всегда помнить о том, что я не должен недооценивать тебя.

– Да, не забывай. Ты ответишь на мой вопрос или исполнишь очередной отвлекающий маневр? Где сейчас находятся остальные шесть девочек?

– Три сейчас со своими родными: они никак не могут дождаться возможности доказать ангелам свою преданность.

Эти девушки происходят из богатых и влиятельных семей. Их родители надеются на то, что дети помогут им попасть в рай после открытия врат.

– Другие три спрятаны в укромном месте на материке.

Я некоторое время размышляю над тем, чтобы спросить у него, где находятся девушки, уже удачно прошедшие испытания. Может, их уже больше шестнадцати? Но я не хочу проверять на прочность его терпение. Я впервые представляю себя победительницей испытаний: если так, то скоро и сама узнаю, где они находятся. Прежде чем я успеваю подумать о чем-то еще, я встаю с дивана.

– Мне нужно идти спать, – говорю я. – Спасибо за фрукты… – я на мгновение останавливаюсь, – и за ответы.

Люцифер кивает, и я ухожу прочь. Слишком остро чувствую взгляд его серебристо-серых глаз на моей спине, и от этого у меня по шее бегут мурашки.

– Мун! – кричит он мне вслед, и я останавливаюсь. – Во время церемонии, пожалуйста, никого не рассматривай, смотри в пол и говори лишь тогда, когда тебя об этом попросят. Это правила, и было бы хорошо, если ты будешь их придерживаться.

– Я могу попробовать, – говорю я. – Но не могу обещать.

Воительница внутри меня сопротивляется идее войти в комнату, полную смертельных врагов, и не иметь возможности продумать возможные пути побега. Кроме того, я хочу смотреть ангелам в глаза. Они должны знать, с кем имеют дело. Для них мы наверняка выглядим одинаково, но мне все равно.

– Значит, мне остается довольствоваться лишь таким ответом, – прерывает Люцифер мои мысли. – Желаю тебе удачи.

Я снова поворачиваюсь, чтобы продолжить свой путь.

– Какой двор, по-твоему, мне больше всего подходит? – ожидая его ответа, я сначала даже не замечаю, что задержала дыхание.

– Мне хочется, чтобы ты осталась здесь, – отвечает он. – Здесь Семьяса может о тебе позаботиться. Ты очень ценна для нас. Я хочу наконец положить всему этому конец.

Его слова поражают меня, словно холодный душ, и, наверное, этого Люцифер и добивался. Чего еще я ожидала от него? Дружелюбность Семьясы за последние несколько дней заставила меня забыть о том, какая роль мне уготована. Они поддерживают меня лишь потому, что нуждаются во мне. Но я всего лишь игрушка, которую они могут выкинуть, если та сломается. Это не должно причинять боль или удивлять меня, но все же это происходит. Я проглатываю унижение и поднимаю подбородок. Самым снисходительным тоном я отвечаю:

– Я, конечно же, постараюсь выжить, чтобы вы, правитель тьмы, могли насладиться своим заслуженным покоем. Я бы не посмела умирать раньше времени. – С этими словами я поворачиваюсь и шагаю в свою комнату.

Люцифер еще раз зовет меня по имени, но я больше не останавливаюсь.

Глава VI

Я надела это длинное девственно-белое платье и выгляжу глупо.

– Вы что, серьезно? – спрашиваю я. Наама, сидящая на моей кровати, закатывает глаза.

– Не я это придумала.

– Но ты прекрасно выглядишь, – возражает Лилит. – Не думай об этом. Это всего лишь платье.

– Это заявление. Этим платьем архангелы хотят указать нам, женщинам, наше место. Оно почти не прикрывает самые важные части тела и фактически прозрачное, а еще в нем нельзя сражаться, – повторяю я им то, что вчера сказала Люциферу.

– А я бы смогла, – снисходительно отвечает Наама. – Вот, возьми, – она бросает мне нож, который я сразу же ловлю.

– С наилучшими пожеланиями от Люца. Ты должна спрятать его под этой красивой подвязкой.

– Я была против этого, – признается Лилит. – Ты не на войну идешь. Это всего лишь церемония распределения.

– Ты уже рассказала ей о недавней новости? – спрашивает Наама. – Люцифер попросил тебя об этом уже два дня назад. Только не говори ей, что она ничего не знает.

Лицо Лилит внезапно темнеет, и она усерднее расправляет подол моего платья.

– Ей нужно знать это, Лилит, – говорит Наама. – В других небесных дворах ее не будут так баловать, как здесь. Она должна быть к этому готова.

– Не будет же Мун целыми днями жить в страхе, – уверенным голосом отвечает Лилит. – Мы слишком многого от нее требуем.