Гнев ангелов

– Может, вы все-таки расскажете мне, в чем дело? – Разговор ангелов совсем не успокаивает меня. Через час жребий решит мою судьбу.

– Архангелы изменили условия распределения, – говорит Наама, и в ее голосе звучит сострадание. – В этот раз все будет решать не жребий, а аукцион.

– Аукцион? Я же не лошадь и не корова, – возмущенно отвечаю я. – Они совсем с ума сошли? Это была идея Люцифера?

Наама хлопает ресницами, услышав эти неуважительные слова.

– Ну нет. Могу заверить тебя в том, что для большинства архангелов вы, люди, еще менее ценны, чем лошади и коровы. Не забывай о том, что наш отец создал вас в предпоследний день, как и рептилий. Это говорит о многом.

– Спасибо за добрый совет.

Еще мгновение мы все молчим. Я молчу из-за того, что не знаю, что сказать, Лилит, возможно, потому, что испытывает муки совести, а Наама – из-за того, что не может придумать еще какую-нибудь гадость.

– Все это произошло из-за тебя, – прерывает тишину Наама спустя какое-то время. – Сразу несколько небесных дворов предъявили на тебя права.

– Права? Что это значит?

Лилит поднимается и уверенно смотрит мне в глаза.

– Михаэль считает, что он имеет на тебя право из-за того, что Кассиэль нашел тебя. Габриэль считает, что ты должна принадлежать ему из-за того, что он высшего ангельского ранга. Рафаэль хочет заполучить тебя, чтобы позлить Михаэля, – эти двое всегда друг друга терпеть не могли. Уриэль, Натанаэль и Фануэль снова воздержались от участия во всем этом. Правда, это не значит, что они не хотели бы получить чемпиона.

– Чемпиона? А это вообще что такое? – раздраженно спрашиваю я. – Почему я получаю информацию по крупицам?

– В каждом раунде испытаний есть девушка, – объясняет Лилит, игнорируя стоны Наамы, – которую считают фавориткой. В этот раз это ты, и, хотя позже это не будет иметь никакого значения, некоторые дворы любят хвастать фаворитками. Архангелы спорят на какие-нибудь сокровища, и небесные дворы, которым принадлежат победительницы испытаний, получат их. Фаворитки только четыре раза не выживали на испытаниях. И небесным дворам было стыдно, когда это происходило.

– Шестнадцать девушек уже были найдены в процессе испытаний?

– Верно, – говорит Наама не очень радостно. – Это длилось целую вечность, – она поджимает губы. – Ты и представить себе не можешь. Мы провели в заключении десять тысяч лет, и не успели мы выйти на свободу, как Люцифер рассказал нам, что мы должны найти девятнадцать человеческих девушек, чтобы открыть врата рая. Ты бы только посмотрела на других архангелов, когда он рассказал им эту счастливую новость. Они были в бешенстве.

Лилит смеется:

– Я думала, Михаэль в обморок упадет. Рафаэль свирепствовал, словно бык. Фануэль и Габриэль даже успокоить его не могли. Люцифер просто стоял на месте. Он был весь в грязи, но по нему даже не было заметно, что он был заживо похоронен на десять тысяч лет.

Я тяжело сглатываю, вспоминая сон, в котором я чувствовала отчаяние Люцифера. Для меня остается загадкой, как он после всего этого времени смог оставаться хладнокровным и не бросился на Рафаэля, чтобы перерезать ему горло.

– Для Рафаэля это было отличным наказанием, – высказывается Наама. – Этот идиот думал, что он победил Люца и унизил его. На деле он просто глупо стоял там, потому что не мог ничего поделать со сложившейся ситуацией. Ведь он хотел осуществить свой план и открыть врата. Это стало его идеей фикс. Но кому вообще нужен этот рай?

Впервые со времени нашего знакомства с Наамой мы одного мнения. Это даже странно.

– И чем это обернется для меня?

Лилит гладит меня по голым предплечьям, и только сейчас я замечаю, что кожа покрылась мурашками.

– Какой бы двор тебя ни выиграл, о тебе будут заботиться, – пытается она меня успокоить. – Правда, я буду скучать по тебе.

Наама, стоящая позади нас, стонет, когда Лилит обнимает меня.

– Не позволяй всему этому сбить тебя с толку.

Я тронута ее заботой. После Фели у меня не было настоящей подруги, а теперь мне кажется, что Лилит могла бы стать ею, если бы у нас было больше времени. Даже несмотря на то что она ангел. Когда она отстраняется от меня, я вижу, что в ее глазах блестят слезы.

– Ты со всем справишься, с нами или без нас.

Я не уверена в этом, но Лилит прошла через большее количество трудностей, чем я, и я не хочу беспокоить ее своими страхами.

– Мы лучше ненадолго оставим тебя одну, чтобы ты могла собраться с мыслями. Мы с тобой, возможно, больше не увидимся, и я хочу сказать тебе, что ставлю на тебя. Ты ключ, я просто знаю это.

И я чувствую укол совести. Наама, может, и не хочет в рай, но Лилит точно хотела бы туда вернуться. Если наш план сработает, она когда-нибудь узнает, что я обманула ее.

Наама встает и подходит ко мне.

– Я пообещала Алессио присматривать за тобой, но если ты попадешь в другой двор, мне не удастся это делать. Но, пожалуйста, ради всего святого, не влюбляйся больше в этого подлизу Кассиэля. Он не заслуживает тебя, и мне не стыдно за то, что я рассказала Люцу о том, что он к тебе приходил.

– Что ты рассказала? – задыхаюсь я. Кинжал все еще лежит у меня в ладони, и у меня начинают чесаться руки, я так хочу ее ударить. Она смеется, замечая движение моих пальцев.

– Не стоит этого делать. Поверь мне, этим я сделала тебе одолжение. Но это не мы предложили тебя в качестве ключа. Я лишь сообщила Люциферу о том, что видела, и он приказал мне присматривать за тобой. Это стало моим поручением.

С высоко поднятой головой она покидает комнату с торжествующей улыбкой. Люцифер дал ей задание наблюдать за мной, а я ничего и не заметила. Что это говорит о моих способностях? Я задираю подол платья и располагаю кинжал под подвязкой. Затем я в последний раз смотрю в зеркало. Я красивая. Моя красота не похожа на очарование Стар и не такая роскошная, как красота ангелов, но, несмотря на платье, я выгляжу уверенной и решительной. И это как раз то, чего я хотела. Надеюсь, ангелы не заметят моего страха за этим красивым фасадом.

Следующие полчаса я собираю те немногие вещи, которые мне принадлежат и которые позже отнесут в небесный двор, выигравший в аукционе. Затем я встаю у окна и пытаюсь успокоить себя с помощью медитационных упражнений, которым меня научила Лилит. Я закрываю глаза и представляю себе, что стою на скале. Меня окружает плеск морских волн, и я погружаюсь в бесконечную голубую глубину, утопая в ней, пока не становится совсем тихо. Я осторожно делаю вдох, и вода проникает в меня, превращая меня саму в воду.

Я стою рядом со своими подругами. Их лица выражают тот же страх, что и мое. Мать завернула меня в красную накидку и плачет. Когда мой отец Семьяса прощался со мной, по его лицу текли слезы, и я не понимаю, почему не могу остаться с ними и сражаться, как и мои братья.

Люцифер встает перед нами. Рядом с ним стоит мой отец, и я машу ему рукой. Он грустно смотрит мне в глаза.

– Мы уведем вас отсюда. Вы должны уйти из садов Эдема, покинуть свой дом. Я знаю, как тяжело это будет для вас.

Пара девочек начинает плакать. Я хочу, чтобы мой отец мной гордился, поэтому зажмуриваю глаза и подавляю подступающие слезы.

– Если мы выиграем битву, – продолжает Люцифер, – мы заберем вас домой. Но я не хочу вам лгать. Армия архангелов очень сильна. Они сделают все, чтобы победить нас. В таком случае вы станете нашим последним оружием. – Он молчит некоторое время, чтобы убедиться в том, что все девочки слушают его. – Вы нефилимы, – заговорщицки говорит он. – Вы соединяете в себе лучшее от нас, ангелов и людей. Ваши матери воспитали в вас человечность и сделали вас теми, кем вы являетесь сегодня. Ваши отцы передали вам свои знания. Вы, девочки, будете править миром, никогда не забывайте об этом. Не с помощью оружия, которым можно убивать, но с помощью ваших сердец и разума.

Теперь слезы все-таки проливаются, потому что я вспоминаю те долгие часы, когда Люцифер, Форфакс, Балам, мой отец и другие ангелы обучали нас. И теперь я боюсь, что не все запомнила. Я смотрю на свою мать Лею, которая стоит с краю и ободряюще мне кивает. Как я могу быть каким-то оружием, если я всего лишь маленькая девочка?

– Впереди вас ждут долгие мрачные годы. Годы и столетия, в течение которых люди будут пытаться отобрать у вас ваши знания. Вы должны хранить их глубоко в себе и передавать своим дочерям. Так долго, пока не наступит день нашего возвращения. Так долго, пока мы не отправимся на поиски детей ваших детей. Эти девочки, в чьих жилах даже через десять тысяч лет будет течь наша кровь, будут избраны для того, чтобы спасти этот мир.

Когда Люцифер завершает свою речь, становится очень тихо.

– С Божьей помощью, – тихо добавляет мой отец.

– С Божьей помощью, – отражается эта фраза от стен собора.

Когда я слышу стук в дверь, то прихожу в себя. Впервые видение было не сном, а будто каким-то воспоминанием. Я не всегда понимаю, кому они принадлежат, но сегодня все очевидно. Это воспоминание маленькой девочки, дочери Семьясы и Леи. Женщина, должно быть, была женой Сэма. Человеческой женой, из-за которой он поссорился со своим отцом и другими архангелами и последовал за людьми вместе с Люцифером. Уже в ранних видениях я чувствую его любовь к своей семье. Девочки, которых я увидела, – легендарные нефилимы. Маленькие девочки, несущие на себе груз огромного количества знаний, которые Люцифер передал им, понимая, что люди могут их утратить. Слово «нефилим»[2] не имело отношения к высокому росту человека: оно символизировало силу женского ума. Неудивительно, что об этом не говорилось в писаниях. Эти видения были чем-то вроде пазла. Я увижу цельную картину лишь тогда, когда разложу все ее части перед собой. Куда они увели девочек? Кто спрятал их от ангелов после того, как их матери были убиты, а отцы отправлены отбывать наказание?

Снова раздается стук, и я медленно подхожу к двери.

– Хотел увидеть тебя еще раз, – тихо говорит Алессио. – И мне нужно было передать тебе кое-что от Стар. – Он раскрывает ладонь, там лежит жемчужинка из муранского стекла.

У меня перехватывает дыхание.

Она решила подарить мне свой талисман удачи? В отверстие в жемчужине продета шелковая лента. Ради меня Стар пожертвовала своей самой ценной вещью. Эту жемчужину Феникс подарил ей после смерти нашего отца. Он тогда наверняка на лодке или вплавь отправился на остров стеклодувов или же перерыл все мастерские, чтобы найти ее, а теперь Стар дарит эту вещицу мне. Когда я надеваю украшение и прячу его под воротником своего платья, на мои глаза наворачиваются слезы.

– Я буду беречь жемчужину, – мой голос звучит хрипло. – И верну ей ее, когда все это закончится.

Алессио в последний раз обнимает меня, а затем мы вместе идем в салон, где нас ожидает Наама. Вслед за ней я покидаю покои Люцифера и шагаю по широким коридорам Дворца дожей. Стражники внимательно изучают нас. Наама смеряет их холодным взглядом. Меня она этим трюком больше не обманет. Под маской снежной королевы прячется девушка, научившаяся блестяще скрывать свое истинное «я». На самом деле у нас с ней больше общего, чем мне казалось.

Мы останавливаемся перед дверью, ведущей в гигантский зал заседаний.

– Готова? – тихо спрашивает Наама, ожидая, пока я кивну. Потом она подает ангелам-стражникам знак, что можно открывать двустворчатую дверь.

Раньше это огромное помещение было залом Консилио. Моя мать много мне о нем рассказывала. Здесь знать Венеции собиралась для того, чтобы избрать дожей. Сегодня сотни ангелов прибыли сюда для того, чтобы посмотреть на то, как нас разыгрывают на аукционе. Это отвратительно и демонстрирует все презрение ангелов к людям. Чтобы они не заметили моих чувств, я тихо и размеренно дышу и ни на кого не смотрю. Я хочу, чтобы мое лицо смешалось с другими в гуще ярких красок и крыльев. Я концентрируюсь лишь на том, чтобы не паниковать.

– Святые небеса, – бормочет Наама, взяв меня за руку так, чтобы я не убежала. Разговоры затихают, и она уверенно ведет меня в центр зала. Стражники развели присутствующих ангелов по разным сторонам, чтобы они образовали широкий коридор. Посреди зала стоят другие девушки, одетые в белые платья. Когда мы к ним подходим, я впервые поднимаю глаза. Они выглядят такими же растерянными, как и я, хотя надеюсь, что по мне этого не видно. Никто из девушек не осмеливается смотреть куда-то кроме своих ног. Стражник приказывает нам встать в один ряд с ними. Я чувствую на себе знакомый взгляд и замечаю Фелицию. Я не знаю, радоваться мне или злиться, ведь на самом деле я испытываю бесконечное облегчение. Я больше не одна. Могу ли я с ней поговорить? Фели снова смотрит вниз и прекрасно справляется с ролью покорной девочки, которая никогда не станет возражать ангелу. Мне нужно брать с нее пример, но все внутри меня этому сопротивляется.

– Удачи, – шепчет Наама и, прежде чем я могу поблагодарить ее, уходит, исчезая между остальными наблюдателями. Внезапно я начинаю мечтать лишь о том, чтобы Люцифер выкупил меня. Я не хочу оставаться в каком-то другом дворе. Я хочу вернуться к Сэму, Лилит, и даже Нааму я принимаю. Мой взгляд падает на трибуну в передней части зала. Люцифер сидит там посреди других архангелов, и на его лице не отражается никаких эмоций. В одной руке он держит бокал вина, а другая покоится на мускулистом бедре. Может, ему все равно, куда я попаду? Он вылечил меня, чтобы я смогла принять участие в испытаниях, а сам, как и другие ангелы, не может дождаться дня открытия врат рая. Потому что хочет наконец обрести покой! Я не знаю, почему я, вопреки разуму, так хочу, чтобы он взглянул на меня хоть разок. Раздается громкий удар в гонг, я вздрагиваю и опускаю голову. Сразу же после этого все разговоры утихают, и все, что я слышу, – нежный трепет крыльев.

– Мы собрались здесь, – слышу я звучный голос, – чтобы совершить ритуал распределения.

Хотелось бы знать, кто говорит и архангел ли это. Девушки справа и слева от меня не смеют шевелиться. Если бы я не слышала их неравномерного дыхания, я бы подумала, что стою между двумя мраморными скульптурами. Я игнорирую все происходящее вокруг меня и пытаюсь вспомнить, как выглядит зал, хотя уже много лет не посещала его. У отца в библиотеке было много книг про Дворец дожей с иллюстрациями. Огромная фреска Тинторетто[3] за нижней трибуной, на которой восседают ангелы, кажется сегодня чем-то вроде темного пророчества, потому что демонстрирует рай. Что бы сказал художник, если бы узнал, что бесчисленное множество ангелов тоскливо пялятся на его творение? Правда, рай на фреске, кажется, населен скорее людьми, чем ангелами. Наперекор указаниям Люцифера я поднимаю голову. Серафиэль нахваливает архангелов и несет что-то невнятное об ответственности, которую несет их род. В первом ряду на пьедестале сидит его жена Сариэль, единственная женщина-серафим, спустившаяся на землю. Ангелы и так достаточно красивы, но жена главного серафима – нечто большее, чем просто красавица. Рядом с ней любое другое существо кажется бледным. На ней платье из ослепительно-белого кружева. Ее кожа, которую это платье открыто демонстрирует, сияет через прозрачную ткань, словно жидкое серебро, а ее светлые волосы мягкими волнами ложатся на спину. Она сложила крылья так, что они плотно прилегают к телу, но я все же замечаю их нежно-розовый цвет. Она выглядит словно эфирный бледный шелк, через который проглядывают лучи солнца. Из нее будто льется свет, заставляющий меня хлопать глазами. В иерархии ангелов, кроме ее мужа, нет никого, кто стоит выше ее по рангу. Она сидит рядом с Люцифером. Он невольно хмурится, замечая мой взгляд. В это мгновение Сариэль так близко к нему придвигается, что их ноги соприкасаются. Она наклоняется к нему и шепчет что-то на ухо. Когда Люцифер улыбается, она кладет свою худую руку на его бедро и гладит его. Ни ее муж, ни другие ангелы, кажется, не обращают внимания на этот жест. Я хочу отвести от них взгляд, но не могу. Я еще никогда не видела пару, которая так хорошо бы смотрелась со стороны, как они. Сариэль делает глоток вина и кончиком языка облизывает свои красиво изогнутые губы. Люцифер ухмыляется, заметив этот недвусмысленный жест. Они оба, кажется, ни капли не заинтересованы в церемонии и смотрят лишь друг на друга. Его губы касаются ее уха, когда он шепчет ей что-то. Я не хочу чувствовать то, что чувствую сейчас, но ничего не могу поделать с обжигающей меня изнутри ревностью. Люцифера должна была хоть как-то заботить моя судьба, но ему все равно. Он забыл про меня. Я всеми силами заставляю себя отвести взгляд, поворачиваю голову вправо и смотрю прямо в глаза Кассиэля. Мы встречаемся впервые с тех пор, как он меня предал, хотя это сложно назвать встречей. В течение многих дней я ни разу не думала о нем. Теперь же его глаза сияют, а губы растягиваются в той самой улыбке, в которую я влюбилась. Он ободряюще мне кивает. Но ангел не сможет обмануть меня еще раз, это все – маскарад. Для него все это несерьезно – ни тогда, ни сейчас. Он только играл со мной, как и сегодня. Если я окажусь во дворе Михаэля, мне не стоит забывать об этом. Я не позволю ему снова одурачить меня. И все же его взгляд сейчас для меня как якорь в этой нереальной ситуации. Я не могу отвести от него взгляда. Так долго Кассиэль был близок мне, как никто до него, и, хотя он обманул меня, я не хочу забывать тех чувств, которые я ощутила благодаря ему. Рядом с ним я могла на секунду позволить себе не быть сильной. Пока он меня не предал и не продал. Пока он не помешал побегу моих брата и сестры в безопасное место.

Какой-то грохот прерывает это мгновение. Я моргаю и смотрю в сторону трибуны. Люцифер больше не сидит, он поднялся с кресла. У его ног лежит бокал, а на дереве виднеется темная лужа. Что эти двое там устроили? К счастью, я не стала этому свидетелем. Сариэль щелкает пальцами, и служанка подбегает к ним. Когда я поднимаю глаза, Люцифер сверлит меня взглядом. Он в бешенстве. Почему бы им с Сариэль не удалиться в какую-нибудь комнату? Или это представление должно обязательно происходить у всех на виду?

Когда бокал исчезает, ангел с амфорой в руках делает шаг вперед, и я смотрю на него. Это, должно быть, Гамалиэль, помощник Габриэля. Сэм однажды показал мне его во время нашей тренировки. Он мастер церемоний небесного двора Габриэля. Его волосы такие же яркие, как его крылья, а одет он не в рубашки и брюки, как другие ангелы, а во что-то вроде платья или кафтана. Это выглядит нелепо. В сосуде, который он держит у своей груди, находятся бумажки, решающие, в какой последовательности мы будем уходить с молотка. Он устраивает целый спектакль из вылавливания бумажек из амфоры.

– Алисия Лоретти, – читает он первое имя, и я выдыхаю, потому что это не я. После этого он бросает бумажку в чан, в котором полыхает пламя. Бумага загорается и поднимается вверх, прежде чем снова опуститься крошечным комочком пепла.

Девочка справа от меня делает шаг вперед, становится перед ним на колени и опускает голову. Мне что, тоже придется так сделать? Об этом мне никто не говорил. Но почему меня вообще это удивляет? Они не упустят ни единой возможности, чтобы унизить нас.

– Семья Алисии живет в Тоскане, – говорит он. – Девушка говорит на нескольких языках, отлично умеет бегать, а в ее семье нет ни уродств, ни болезней.

Мне становится плохо. За кого они нас держат? За лошадей или рабов? Факт того, что они произносят наши имена, а не вытатуировывают нам цифры на запястьях, граничит с чудом. Я делаю маленький шаг вперед, но чье-то шипение прерывает мое движение. Люцифер угрожающе смотрит на меня, и я возвращаюсь на место.

– Кто сделает первую ставку? – спрашивает Гамалиэль, делая вид, будто не заметил небольшого вмешательства с моей стороны.

– Пусть она встанет и покружится, – говорит Габриэль, и девочка, ни секунды не возражая, делает то, что приказали.

Я ни в коем случае не позволю им так обращаться со мной. Могут забыть об этом!

Фануэль делает первую ставку. У архангела шестого небесного двора короткие русые волосы, и он выглядит сильнее, чем братья. Если бы мне нужно было описать его одним словом, я бы сказала, что он добродушный, хотя навряд ли среди ангелов есть добродушные. Уриэль вполсилы участвует в аукционе, но в конечном итоге Фануэль выигрывает, и девушку выводят из зала. Следующие две участницы отправляются к Натанаэлю и Габриэлю. Я понимаю, почему Габриэль взял себе третью девушку и не стал ждать меня: ее зовут Донна, она высокая, худая и подтянутая. Пока ангелы не нашли ее, она жила недалеко от Рима со своей семьей и выступала против ангелов в Колизее. От новой информации о том, что происходит за пределами Венеции, я забываю об осторожности и просто пялюсь на девушку. По ее левой щеке тянется шрам, и когда Габриэль объявляется победителем, она поднимает голову и смотрит ему прямо в глаза. Я улыбаюсь, хотя эта девушка, скорее всего, будет моей конкуренткой. Она без сомнений может стать ключом мужества. Надо понаблюдать за ней. Она ни в коем случае не должна сорвать наш план.

Мастер церемоний вытягивает следующую бумажку.

– Мун де Анджелис, – сообщает ангел, и я вздрагиваю. Делаю шаг вперед, но не падаю на колени. Если они хотят видеть меня на полу, придется им меня победить. Челюсти Люцифера двигаются из-за возмущения моим бунтарством.

– Кто бы ее ни получил, – тихо говорит Рафаэль, – ему нужно будет отхлестать девчонку за непослушание.

Я тяжело сглатываю, но все же не преклоняю колени.

– Покружись, – требует теперь уже Рафаэль.

Я упорно стою на месте и направляю взгляд на картину позади него. Сверху художник нарисовал сияющее яркое солнце. Это свет, который должен вести нас во тьме, как когда-то рассказал мне отец.

– Я бы с радостью наказал ее, – Михаэль постукивает пальцами по рукоятке своего меча. – Тысяча таларов.

Я слышу, как кто-то из ангелов задыхается от удивления. Талары – валюта, используемая на небесах. Хотя я и не знаю, сколько стоит один талар, но ни один ангел не предлагал за девушек больше, чем четыреста таларов. Возможно, Михаэль сошел с ума, или же его желание меня побить затуманило ему разум.

– Кто-нибудь готов предложить больше? – жалобно спрашивает Гамалиэль. Наверняка он точно так же ничего не понимает, как и я. Мой взгляд устремляется на Кассиэля, который мне кивает. Это что, плод его трудов? Он что, уговорил Михаэля купить меня? В это мгновение я даже и не знаю, злиться мне или радоваться. Лучше уж Михаэль, чем Рафаэль.

– Тысяча двести, – раздается чей-то голос, и моя голова поворачивается в другую сторону. Рафаэль встал с места и сделал свою ставку. Михаэль выпрямляется, сидя на месте, и смотрит на своего брата.

– Тысяча пятьсот.

В зале воцаряется тишина. Неужели кто-то из них думает, что сможет вернуть эти деньги в споре во время испытаний? Что, если я умру на первом же задании?

Следующие несколько минут оба попеременно повышают ставки. Люцифер со скучающим видом рассматривает свои ногти, пока Сариэль гладит его шею. Ее ногти, накрашенные красным лаком, то и дело мелькают в его черных волосах. Не хватает только, чтобы он начал мурлыкать. В любом случае по архангелу видно, насколько ему все это наскучило и насколько ему плевать на мою судьбу. Может, он собирается выкупить Фелицию? Она явно принесет ему меньше проблем, чем я. Интересно, Люцифер любит Сариэль? Скучал ли он по ней, когда был захоронен под землей в грязи? Может, это воспоминания и мысли о ней помогли ему остаться в здравом уме? Скорее всего, они, кажется, близки друг другу. Ярость закипает во мне. Рафаэль и Михаэль будут лично избивать меня, пока я не начну молить о пощаде. Я уверена, Люцифер тоже знает об этом. Но ему все равно. Мои ладони потеют при мысли об этом, и все мое тело покрывается потом. Я немного восстановилась, но все еще не забыла боль. Сколько ударов плетью я смогу выдержать перед тем, как закричу? Через сколько ударов кнутом человеческая кожа лопается? Я прикасаюсь к жемчужине на своей шее. Интересно, Кассиэль вступится за меня? Хочу ли я оставаться у него в долгу? Мой ответ – нет.

Аукцион остановился, когда сумма дошла до трех тысяч таларов. Это просто сумасшествие. Сейчас Рафаэль опережает своего брата. Он, уверенный в своей победе, скрестил руки на груди. Его взгляд скользит по моему телу. По моей спине пробегают мурашки. Михаэль пожимает плечами, сдаваясь. Рафаэль спускается вниз на три ступеньки. Он уведет меня из зала и попытается сломать мой дух и волю. Я вижу это по его лицу. Я начинаю дрожать и стыдиться этого. Я так хотела бы быть сильнее, смелее и бесстрашнее.

– Девушка Мун де Анджелис уходит…

– Пять тысяч таларов! – голос Люцифера прерывает это объявление. Он плавно стряхивает с себя руку Сариэль и встает. Он игнорирует хаос, который порождает его ставка. Он не обращает внимания ни на громкие возражения Гамалиэля, ни на возбужденное трепетание крыльев ангелов-наблюдателей. Я слышу, что откуда-то доносится лязг мечей, и пытаюсь нащупать кинжал. Люцифер длинными и уверенными шагами подходит ко мне. Он снимает со своих плеч накидку и бросает Гамалиэлю мешок с монетами. Как только Люцифер подходит ко мне, он заворачивает меня в плащ. Я проваливаюсь в тепло, и от облегчения у меня кружится голова. Внезапно Наама, Лилит, Сэм и другие ангелы пятого небесного двора окружают нас. Я чувствую руку Люцифера на своей спине и покидаю зал под защитой ангелов. Позади нас раздается оглушительный рев. Я настолько расслаблена, что только на улице вспоминаю, что Фели еще не ушла с молотка.