Эрис. Фила всадников

Друзья вели его к верфи Ортигии.

– Пошли-пошли. Тебе подарок, – заговорщически усмехнулся Мирон.

– Какой подарок? Протагору же надо помогать. Он же там один с ритмами музыки в словах борется. Хор искать! Музыкантов! Актёров! Реквизит! – шумно запротестовал на ходу Гермократ. – У нас так мало времени, а вы…

Меж тем друзья хитро обошли дом главы Ксантиклов, миновали улицу, ведущую к источнику Аретузы, и вышли к шумной верфи.

– Так, встанем-ка здесь. – Мирон указал на каменный угол здания верфи. – Гермократ, пригнись. Ага, вот так, правильно.

– Я вас не пойму! Будем помогать плотникам?

– Друг… – таинственным голосом обратился к нему Граник, но звук чьей-то пилы заглушил его дальнейшие слова.

– Что-что? – переспросил юноша, но в этот момент вновь вступил чавкающий шум пилы. Тогда Мирон подтянул к себе недоумевающего Гермократа и зашептал ему что-то на ухо. С каждым словом серое, не выспавшееся после ночных возлияний лицо Гермократа просветлялось и наконец расцвело красками весны. Пила замолкла.

– Спасибо! – только и успел сказать Гермократ, как принялся за работу тяжёлый топор.

Трое друзей внимательно наблюдали за посетителями, входящими в скромную лавку духов через узкую улицу от верфи. Писандр, владелец заведения, умащённый до блеска оливковым маслом, опершись на резную трость, явно кого-то ждал на пороге лавки. Рядом с ним стоял невозмутимый управляющий-ливиец. Мимо праздных аристократов пронесли оструганные доски, новые снасти, камни со сквозными отверстиями для якорей. Никто из занятых работников верфи, жителей кварталов Тихе и не пытался узнать, что в полдень буднего дня у верфи Ортигии делают молодые люди.

Ожидания гаморов оказались не напрасны. Группа богато одетых женщин приблизилась к лавке. Их четыре, в длинных, до пола, светлых узорчатых платьях из египетских тканей, платья эти облегают тела, красиво обтекают изящные щиколотки при каждом шаге. На головах у женщин, ах-ах, роскошные, мягко струящимися складками, заговорённые милетские платки. Платки ниспадают на плечи – яркие, с поблёскивающей в лучах солнца золотой вышивкой! Благородные цвета – красный, сине-фиолетовый, пурпурный – сочны, как спелые ягоды. На улице не многолюдно. Дамы ведут спокойную беседу меж собой. Писандр, отставив в сторону трость, низко поклонился клиенткам издалека. Управляющий-ливиец исчез в лавке. Четыре женщины, закрыв лица платками, подошли к лавке духов. Две из них, постарше, сразу скользнули внутрь. Две юные остановились у входа, видимо ожидая своей очереди.

Писандр оглянулся на гаморов-друзей. Каким-то дивным образом опытный торговец знал, кто стоит у стен верфи. Одна из девушек – Мегиста. Она, счастливая, с улыбкой, уже нашла взглядом жениха. Её собеседница, красавица лет шестнадцати, из Ксантиклов, бдительно поглядывая в проём лавки, мельком улыбнулась – сдержанно и очень мило. У Мегисты мелькнул в пальцах краешек белого лоскутка, девушка Ксантиклов прикоснулась рукой к локтю Мегисты, и они вдвоём вошли в лавку духов. Писандр приложил руки к груди и тоже исчез в недрах лавки.

Гермократ навалился всем телом на угол главного строения верфи. Прижался виском к тёплому камню, поднял лицо к весеннему небу, жадно вдохнул запах сосны и клея и благодарно зашептал молитву. Какое же блаженство найти то, что казалось потерянным! Длинный, мучительно долгий день утрат сменился чудесным полднем обретений. Море приятно шумит волнами позади, ласковое солнце припекает, как летом. Возлюбленная Мегиста рядом. Рядом и преданные друзья. Юноша смежил веки. Дрёма накрыла его пеленой почти сбывшихся грёз.

Трое друзей не заметили, что позади них появился ещё один наблюдатель за лавкой Писандра. Нерадивый работник верфи, что нёс в огромной плетёной корзине кисти и краску для бортов торгового судна, забыл о своих обязанностях! Мастеровому лет двадцать, он худощавого сложения, с чёрным густым кудрявым волосом, нос с горбинкой, ростом как и гаморы. Одет юноша в грубый короткий подвыцветший чёрный экзомис. Руки, лицо мастерового перепачканы синей краской. Парень, набравшись смелости, кашлянул, Граник и Мирон оглянулись.

– Гаморы! Тисамен я. Эллин, гражданин Сиракуз, – робко проговорил работник.

– Хайре, Тисамен, – лениво прозвучало в ответ. Мирон и Граник хотели уже отвернуться от незнакомца, но тот торопливо заговорил:

– Хочу обсудить вашу литургию – трагедию в честь богини Эрис.

Брови Мирона удивлённо поднялись.

– Конечно, гражданин Тисамен. Не откажемся от твоей помощи. Приходи сегодня вечером. Знаешь, где я живу? Обсудим литургию, – миролюбиво отозвался Граник, и Тисамен поспешил к кораблю, стоявшему на стапелях.

– Кто бы мог подумать, что Тихе интересна наша литургия! – поиграл бровями Мирон. Двое друзей недоумённо переглянулись и тут же забыли о странном юноше. Что-то женщины Ксантиклов долго не появляются…

А в лавке тем временем хлопотали Писандр, управляющий и слуга. Управляющий-ливиец, надев на лицо подобострастную серьёзность, стоял с масляной лампой наготове, чтобы вовремя подсветить товар. Писандр отличный торговец: в лавке, пусть она и скромных размеров, царит строгий порядок. Помещение с небольшим окном на восток выкрашено в белый цвет. Крепкие, из корабельной сосны, стеллажи, их три, заставлены до ровных потолков расписными сосудами. Чего тут только нет! Глаза разбегаются от изобилия.

Вот полка справа, на ней духи в расписных разноцветных алабастронах[26 - Алабастрон – грушевидный сосуд с округлым дном для хранения ароматических жидкостей.]. Их, наверное, несколько сотен? А сколько узнаваемых клейм! Изделию каждой известной фабрики благовоний Эллады нашлось место на полке справа. Стараниями торговца расположение алабастронов подчинено логике, понятной покупателям. Сперва очень известные и популярные ароматы, за ними, словно солдаты, выстроились схожие нотками, но малоизвестные или только появившиеся духи.

На правых полках среди пёстрых алабастронов с причудливыми узорами и рисунками – ряд скромных арибалов[27 - Арибал – сосуд небольшого размера округлой формы, с узким вытянутым горлышком, использовался мужчинами. Крепился ремнём к запястью.]. Всё больше умащения для атлетов. Ряд помечен керамическими фигурками мужских божеств.

Полка напротив входа, под самым потолком, с бежевыми лидионами[28 - Лидион – керамический сосуд сферической формы, с узкой конической ножкой.], в них запечатаны нежные египетские и волнующие персидские ароматические масла. За лидионами следуют чёрные племохойи[29 - Племохойя – сосуд для хранения благовоний, шарообразной формы, на подставке, с крышкой.]. Там яркие и даже броские ароматические масла Эллады. За племохойями выстроились расписанные цветами по черни эпихизисы[30 - Эпихизис – керамический сосуд, с тонким горлышком и высокой изогнутой ручкой.]. Эпихизисы прибыли от соседей-этрусков, изящные сосуды для косметических процедур заполнены по голышки секретными ингредиентами. К сосудам подвязаны дополнительные кожаные мешочки с сухими смесями благовоний. Осталось только развести кипятком, прочесть молитвы и дать настояться.

Под эпихизисами – свадебные ряды. На них красуются обязательные лебес гамикос[31 - Лебес гамикос – керамический сосуд округлой формы, крупного размера, две ручки и длинное горлышко.]. Художники постарались на славу. Грандиозное событие необходимо наполнить подобающей красотой. Лебес гамикос в волнующих картинках свадебных ритуалов. Каждая деталь священных обрядов выверенно точна. Изысканные сосуды достойны стать дарами для невесты. Перед сосудами камешки, с помощью них опытный торговец распознаёт, где свадебные душистые масла, а где дорогое жертвенное свадебное вино для богов.

На полу выставлены разнообразные калафы[32 - Калаф – ритуальный сосуд в виде корзины.]. Каких тут только нет калафов! Писандр постарался, вкус у торговца тонкий: бронзовые, керамические простые, керамические расписные, из дерева и даже из тонкостенного серебра! Достойные цветочные корзины Персефоны найдут место на свадьбах, празднествах Афины и Деметры. Торговец не жаден – в калафы вложены бронзовые серпы под женскую руку для сбора цветов и душистых трав.

Полки слева тоже не пустуют – уже утомлённый взгляд посетительницы оживится и найдёт на них необходимые пиксиды[33 - Пиксида – сосуд цилиндрической формы с крышкой, использовался как шкатулки.] – из слоновой кости, из самшита, из бронзы и алебастра. Шкатулки расписаны сценами любовных признаний, проводов невесты, подготовки к свадьбе. Среди традиционных пиксид есть и новомодные – круглые и плоские, с ручками в виде танцующих бронзовых лошадей на крышках. Да-а-а, в таких вместительных пиксидах найдётся место для египетских карандашей, перстней, браслетов… В иных, с гордыми боками, можно и диадему с удобством разместить, при случае прихвастнуть перед подругами. А вот и сами египетские карандаши – в стопках, связаны бечёвкой, рядом кисти, сухие краски для лица в холщовых мешочках и расчёски. На полу бесчисленные аскосы[34 - Аскос – плоский сосуд с ручкой на носике.] и ольпы[35 - Ольпа – кувшин с ручкой.], в них заколдованное благовонное масло из Афин и Фив для свадебных светильников.

– Откупорьте этот алабастрон, – указывает Аглая. Писандр уже готов был открыть известные коринфские духи с тяжёлым ароматом цветов и древесными нотками, как вошедшая Мегиста произнесла нежным голосом:

– А может, стоит попробовать вот эти?

Аглая оглянулась на девушку. Управляющий с лампой поспешил за Мегистой. Невеста указала на ряд с духами из Афин и в нём – на ярко-красный алабастрон с фиолетовой полосой-зигзагом.

– Я буду пахнуть не по возрасту. Я буду пахнуть как ты.

Аглая сдержанно улыбнулась. Писандр предпочёл хранить молчание. В его лавке духов только что появился третий «торговец». Управляющий-ливиец осветил лампой ряд нарядных алабастронов для юных девушек.

– Мама, она права! Ты ещё молода. Мама, ты очень красивая. Так многие говорят. – Дочь Аглаи, что стоит за спиной Мегисты, принимает сторону невесты.

– Не верь льстецам, Ананке! – Аглая хоть и говорит строго, но в её голосе звучит сомнение. – Чего только люди не скажут, лишь бы всучить товар.

– Мама, у тебя только тяжёлые коринфские духи. Попробуй афинские, нарядные! – Четвёртый «продавец» крайне настойчив. Аглая вопросительно смотрит в глаза Писандру, потом управляющему, но мужчины непроницаемы.

– Писандр, я попробую сладкие… афинские.

Торговец откупорил алабастрон. Облачко лёгкого, но сложного, с фруктовыми и цветочными слоями, слегка наивного аромата вырвалось из ярко-красного сосуда. Писандр прикрыл глаза, прикусил губу и покачался на носках, как при звуках чувственной песни. Аглая не может сдержать чувства и негромко вздыхает от восхищения. Управляющий-ливиец поддерживает настроение, его полный уважения взгляд – немая похвала вкусу клиентки.

– Беру. Уговорили. Втроём на одну. – Суровая Аглая расцветает в улыбке. – Но и коринфские любимые тоже возьму.

Лавка заполняется женским смехом. Смех весел, игрив и лёгок, как весенние духи.

– Писандр, у нас свадьба скоро. Приданое невесте подбираем. Поможете нам? – Аглая вновь приняла вид бравого командира лоха[36 - Лох – тактическая единица греческой пехоты, в среднем сотня воинов.]. Торговля в лавке закружилась. Женщины с уже не скрываемым любопытством осматривают масла, сосуды, шкатулки, духи, карандаши. Писандр едва успевает составлять список покупок. Управляющий со знанием косметического дела демонстрирует товар прямо на слуге.

Аристократки покидают лавку Писандра. Элегантно накидывают на головы милетские колдовские платки, живо обсуждают покупки. Аглая, прощаясь, прикасается ладонями к каменной прямоугольной плитке размером в локоть, что прижимает к животу владелец лавки женских грёз. Мегиста успевает украдкой помахать рукой Гермократу, стоящему у стены верфи. Четверо довольных Ксантиклов направляются, шурша элегантными платьями, к храму Афины. Писандр, управляющий-ливиец, а также слуга, покрытый слоями масел, духов, красок и чернил, провожают с поклонами важных клиенток. Мирон хлопает Граника по плечу.

– Друзья, нам пора. – Атлет шумно потирает руки, то знак верных прибылей, усвоенный им на агоре Ахрадины. Трое друзей спешат к торговцу. Тот победно подымает загадочную плитку над головой, плитка оказывается раскрашенным барельефом – изображением богини-покровительницы Эрис. Искусный резчик по камню от души потрудился над редким заказом – наделил божество верными пропорциями женского тела. Богиня очень занята – спешит на чёрных крыльях, её роскошное синее одеяние развевается в полёте, в руках богини золотые яблоки. Серьёзное, одухотворённое лицо Эрис оттенка красноватого золота наполнено возвышенной страстью.

– Твоя невеста, мой Гермократ, нас сделает богатыми. – Писандр счастлив. Ливиец приветствует неразлучных друзей. Слуга куда-то спешит с пустым кувшином – очевидно, за водой, чтобы смыть с лица масло и краску. – Лавка духов, считай, пуста! Что теперь буду продавать? Надо срочно отплывать за товаром.

– О-о-о! Так-так-так! Мои и ваши вложения окупаются! – Мирон удовлетворённо потирает руки. – Жадные Ксантиклы заботятся о нас.