Патриарх

…В первый раз за всё время он почувствовал, что действительно вернулся. Привычные ощущения не давались, как и прежде, но при этом он ощущал реальность, не воссоздавая её из воспоминаний и мыслей. Как же давно это было…

– Посмотрите, что с ним! Сейчас подойду!

Заместитель начальника управления вместе с двумя следователями стояли напротив бара, вокруг них работали санитарные бригады, поспешно собирая тела погибших. Пробираться сюда пришлось более двух часов, все улицы оказались забиты столкнувшимися автомобилями, тротуары устланы неподвижно лежащими людьми. Лишь небольшая часть одного из переулков, ведущих от центральной площади мимо остановки экспресса, оказалась абсолютно пустой. Что бы это ни было, оно началось отсюда, на подступах к этому месту погибших на улице было больше всего, они явно пытались спешно убежать, скрыться от чего-то. Все трое прошли в сторону площади. Коронер стоял рядом с телом какого-то мужчины. Тот оказался здесь не по своей воле, это было заметно по следам на одежде.

– Это уже кое-что. Выставьте дополнительное оцепление, я хочу, чтобы здесь никто больше не появлялся до приезда наших.

– Слушаюсь, сэр.

– Признаки те же, что у остальных?

– Никак нет, сэр, этот никаких явных телесных повреждений не имеет.

– Так. Этот, ещё один странный труп там, в баре. Весь переломан, но ни одного кровоподтёка, ни одной ссадины. Эти двое вполне могли остаться живы после гибели остальных. До прибытия нашего транспорта никого из них не трогать, предупредите санитаров.

– Есть, сэр.

…Воспоминания, словно бегущая строка, не превращаясь в образы, оттеняли события четырёхмесячной давности. Он попробовал открыть глаза. Никакого результата. Невозможно сделать ни одного движения. Забытое чувство тревоги заставило напрячь слух. Невероятно, он смог уловить… Что это?.. Похоже на звук работающего холодильника. И ещё… Лампы дневного света жужжат. Значит, он и правда здесь. Значит, он больше не интересует его. От былого стремления к свободе и жизни остался лишь тихий всплеск радостного облегчения. Но и это значило много. Мысли начали просыпаться, полноводным ревущим потоком прорываясь сквозь внезапно образовавшуюся брешь в непреодолимой плотине невольного заточения. Он начал делать безостановочные попытки пошевелиться, думая о том, что заставило его забыть о нём, куда теперь направлен тот ищущий взгляд, взгляд, которого ни один смертный не способен выдержать. Значит, кто-то другой теперь в опасности. Как это возможно?.. Получается, что все те люди… Он неимоверным усилием воли оттолкнул от себя неподъёмной тяжести мысль, видение, невольным виновником которого стал. Он во что бы то ни стало должен это остановить, предупредить. Уничтожить все следы, ведущие к началу, во тьму тем. Освобождённый дух его расправился в окоченевшем теле, упрямо пытаясь подчинить себе стылую плоть, разжигая вновь пламя отнятой жизни… Ничего не получалось. Он несдержанно выругался про себя, по-другому не выходило. Полузамороженный труп не может шевелиться, как тут ни пыжься. Напрасно он попытался снова уйти, всё тщетно. Отчаяние нахлынуло волной холодного тумана, лишая воли и рассудка. Это конец. Всё вернулось на свои места, он оказался там, где всем покойникам положено дожидаться своей участи. Несчётные дни, проведённые в забвении, проносились над ним, полосами белого света проводя по сомкнутым векам…

– Этого, который с переломами – на аутопсию, переставьте вон туда, в начало очереди.

Спокойно заполняя протокол передачи тела на обследование, санитар с интересом смотрел на второй раскрытый мешок. На коже второго совершенно отчётливо виднелись многочисленные, довольно странные следы, чем-то напоминающие следы уколов, но настолько мелкие, что больше напоминало… вспомнив, как в детстве поранился каменной ватой, он боязливо поёжился. Странно, в протоколе не отмечено.

– У этого вся кожа мелко иссечена. Почему в протоколе ничего об этом нет?

– Послушай, дружище, наше дело доставить их сюда как можно скорее. Мы свою работу выполнили, пиши, что хочешь. Номера на бирках совпадают?

– Совпадают… даже записки нет от коронера. Ладно, ребята, спасибо, я сообщу судебному патологоанатому, пусть разбирается. Хорошего уикенда!

– И тебе неслабого, бывай!

Водитель и второй парамедик живенько двинули по своим делам, пока этот тип снова что-нибудь не начал спрашивать, и так четверть часа не отпускал от себя и от этих странных жмуриков. Санитар перевернул листок протокола, может тут написано, а то совсем путаница выходит. Ага, конечно, вот и оно: многочисленные… так, это ясно… мхм… вот, теперь сходится. Он сверил номер. Ну что за раззявы, совсем работать разучились! Номера неправильно переписали! Не переворачивая страницу второго протокола, он поменял бирки местами, оставил один протокол на трупе, оставленном для вскрытия, взялся за ручки стола, на котором лежал второй и скорым шагом покатил его в хранилище, радостно насвистывая какой-то нехитрый мотивчик, довольный своей сообразительностью, предвкушая наслаждение предстоящими вечерними удовольствиями. По-быстрому задвинув тело в камеру, и захлопнув дверцу, он почти бегом поспешил в раздевалку, всего на пару секунд разминувшись с патологоанатомом, который зашёл в хранилище мрачнее тучи, держа в руке протокол. Кто-то подсунул ему не то тело, похоже. Явно не соответствует описанию. Не найдя нужного номера в реестре хранилища, он с досадой вернулся к себе. До конца рабочего дня оставалось ещё часа два, времени достаточно. Пусть сами разбираются, кто у них там что не так заполнил. У него есть тело, номера совпадают, можно работать. Приготовив камеру и диктофон, он открыл свёрток с инструментами. «…Белый мужчина, возраст примерно тридцать пять лет, многочисленные переломы костей, множественные разрывы мягких тканей, внешние признаки нанесения телесных повреждений отсутствуют, вероятная причина смерти – обширная кровопотеря и остановка дыхания вследствие болевого шока…»

…Скрип двери вернул его. Быстрые шаги. Чьи-то голоса, один из них громкий, уверенный, властный. Приближаются… Только в этот момент он понял, что может слышать. Снова надежда заполнила все мысли, дикое, необузданное желание вернуться к жизни.

– Значит, будем открывать все подряд и смотреть! Знаете, чем это пахнет?! Полагаю, что догадываетесь!

– Да, конечно, понимаю, сэр. Мы намерены провести внутреннее расследование, этот случай первый за всё время. Уверяю вас, что…

– Довольно объяснений! Начинайте немедленно! Результаты его вскрытия должны быть представлены сегодня же! Если вы не умудрились вовсе его кремировать!

Вокруг шумно открывались и захлопывались дверцы камер, громыхали полозья, громко назывались номера. Слух радовался каждому звуку, пробуждая воспоминания, ассоциации, подстёгивая медлительный ещё разум. Сам он пытался сообразить, что успеет сделать, сколько ему осталось. Искали его, он не сомневался.

– Четыре-девять-три-ноль-один-семь!

– Стоп! Этот! Перекладывайте!

– Четыре месяца!.. Целых четыре месяца расследование по вашей милости велось в неверном направлении!.. Я вам гарантирую крупные неприятности!.. Чтобы отчёт был в управлении через три часа!..

– Но сэр, это невозможно, необходимо, чтобы температура…

– Через два часа!!! Вы поняли?!! Полный отчёт!..

Вот это голосище, даже зазвенело в ушах. Взяли с двух сторон. Да ведь он как стеклянная болванка, манекен. Ни один позвонок не шевельнулся, руки так и остались вдоль тела, на весу. Никаких ощущений от прикосновения. Зачем всё это?.. Дребезжание каталки, эхо полутёмного коридора, удаляющаяся брань говорившего на повышенных тонах… Глаза. Свет. Он видит свет, может отличать от темноты!

– Поставьте вот здесь. Накройте его чем-нибудь. Через три-четыре часа можем начинать.

– А тот сказал…

– Неважно, что он сказал. Да, мы облажались, причём по-крупному. Подозреваю, что не без помощи того молодого торчка, который себя-то не мог иной раз найти, не то, что журнал учёта. Но я не позволю этому орущему идиоту окончательно втоптать нас в грязь. Тело должно отогреться, на это может и пяти часов не хватить. Хотя… ткани уже, кажется…

Патологоанатом потрогал плечо через ткань.

– Ладно, идите пока, я сам посмотрю и позову.

Свет погас… Шаги и голоса удалились, затихли… У него появился шанс. Что-то есть… Левое плечо… Чувствуется… тупая боль от прикосновения, очень слабая… Остывшее сердце неуверенно трепыхнулось в груди, остановилось… Снова, уже отчётливее… Ещё раз… Этого не может быть, невозможно… Он ведь мёртв, столько времени… В ответ на эти мысли в межреберье отозвалось волной новой боли, грудь медленно, рывками поднялась, впуская воздух… Следующий вдох… Очень больно, резь и острое покалывание в груди, но не остановиться… Он стиснул зубы… Получается!.. Непроизвольно шевельнулся палец на левой руке… Сухие склеенные веки стали тёпло-восковыми, смятые ресницы распрямились, иней на них обернулся россыпью мелких сверкающих бусинок росы. Мысленно зажмуриваясь, он открыл глаза…

– …Вы меня слышите? Я спрашиваю, каково Ваше мнение?

…Почему он не вернулся сразу, как это бывало прежде? Что случилось со стариком?.. Надо попытаться скопировать запись сеанса, пока есть время. Хотя бы просмотреть. Вспомнить ничего не удаётся, такого тоже никогда не было.

– Да, возможно Вы правы. Очень похоже.

Он сидел напротив заместителя, не сводя глаз с гладких стен корпуса, в котором всего полчаса тому назад едва не погиб. Заместитель начальника управления, довольно пожилой худощавый тип с неприятно сверлящим взглядом выцветших серых глаз, взял паузу, устав говорить.

– В общем… Вы правы, сэр, это было какое-то стороннее вмешательство, программный сбой, скорее всего. Наш объект тут ни при чём. Случайное трагическое совпадение. Она не обладает такими способностями, что неоднократно подтверждено тестами на уязвимость… Извините, я на минуту.

– Вы хотите сказать, что ваш коллега погиб из-за программного сбоя?

– Нет, разумеется. Он не был подключен к системе, следовательно, причина его смерти не в этом. Полагаю, что экспертиза даст нам ответ в скором времени. На мой взгляд, это могло быть поражение электрическим током.

Он спокойно вышел из прокуренной комнаты центрального поста охраны, стараясь не выдать волнения, уверенно двигаясь по затемнённым коридорам. Спустился по винтовой лестнице на первый этаж, подошёл к стеклянным дверям. Навстречу ворвался морозный вихрь, приятно остужая лицо. Снежная пыль закружилась, сверкая в янтарно-жёлтом свете ламп аварийного освещения. Странно, что никого больше до сих пор нет… Значит, вот-вот появятся. Пройдя почти половину расстояния от центрального входа до дверей лаборатории, он услышал, точнее, почувствовал, резко нарастающее со всех сторон давление… Разом погасло всё аварийное освещение комплекса. Нигде вокруг, насколько хватало взгляда, не осталось ни единого огонька.

Только не это! Ещё около пятнадцати минут оставалось, пока сервер не отключился. Забыв про осторожность, он опрометью бросился наугад по дорожке, надеясь не сбиться с пути. Заставил себя перейти на шаг, вытянул руки перед собой… В темноте ничего не было, оставались одни лишь звуки, непривычно громкие. Чуть не налетев на перила, он на ощупь поднялся ко входным дверям. Электромагнитные замки не успели сработать, ему повезло. В холле могли остаться охранники, ещё пальнут, не глядя… Быстро пройдя через бесполезно вертящийся турникет, он уже повернул в ту сторону, где должна была находиться лестница, ведущая на второй этаж, в аппаратную. Внезапно поскользнувшись, он едва успел ухватиться за настенный поручень. Под ногами, насколько можно было понять, что-то разлилось. Ещё не понимая, в чём дело, он встал спиной к стене и посмотрел перед собой. В ноздри ударил странно знакомый запах, запах страха и опасности… Нет, что это?.. Нащупав свободной рукой в правом кармане пиджака зажигалку и подняв её повыше над собой, он чиркнул кремнем… Перед дверью блока В были люди… Сколько же их здесь?.. Все были изувечены до неузнаваемости, разбросаны по центральной части холла. Он лишь случайно не наступил ни на кого из них, двигаясь вдоль самой стены. Охранники ночной смены… А это… Похожи на солдат, кажется… Их будто кто-то швырял об эту свинцовую махину, покрытую теперь небольшими вмятинами… Он стоял в луже их крови… Ноги подкосились, он привалился к стене, запрокинув голову… Решётка перед дверью была поднята почти до самого верха. Это не конец, бежать, бежать!.. Лестница!.. В два прыжка оказавшись на спасительной высоте, он ощутил волну обжигающего лёгкие смертоносного жара, пронёсшего непереносимый запах горящей плоти и крови. Вся необъятная масса свинцовой двери, разом расплавившись, выплеснулась на пол вестибюля, с шипением и глухими хлопками взрывающихся патронов хороня под собой охранников и взвод армейского спецназа. Их транспорт стоял во внутреннем дворе, через окно лестничной площадки ещё виднелся пар, идущий от не успевшего остыть двигателя. Неожиданно загорелся свет, превращая события последних минут в бредовое видение. Пустой холл, бледно-голубые стены, хромированные поручни, стеклянные двери и перегородки, кадки с бамбуковыми побегами на своих обычных местах. Пол выглядит немного непривычно, но он совершенно ровный, матовый… Ни одной живой души вокруг. Абсолютно никого.

– Он ушёл. Я звала Вас, а явился он. Но сейчас его нет, не бойтесь, спускайтесь. Вы ведь очень хотели со мной поговорить.

Звонкий молодой голос доносился из коридора… Он заходил туда однажды, желая себя проверить, но не смог пройти дальше первой двери, потеряв сознание. Поборов, наконец, страх и придя немного в себя, он спустился до нижней ступени, крепко цепляясь обеими руками за перила. Дотронулся носком ботинка до странного серого пола… Может, он ещё не вполне оправился после неудачного сеанса? Ободряя себя этой мыслью, он шагнул вниз. Отойдя от лестницы на несколько шагов, ощутил ногами тепло нагретых подошв… Да, конечно, а за третьей дверью тебя поджидает чудовище с тонким девичьим голосом… Отгоняя казавшиеся глупым наваждением мысли, он заглянул в коридор. Свинец выплеснулся наружу, оставив белоснежный пол нетронутым. У выхода стояла, держась одной рукой за оголившийся дверной каркас, стройная длинноволосая девушка, почти подросток. Босиком, в просторной бледно-зелёной одежде, походившей на больничную. Что ж, это и была больница… Для обычных пациентов, но не для неё. Он вспомнил свои собственные слова о тестах на уязвимость… За её спиной видна была ярко освещённая бесконечность коридора. По полу, начиная от самого входа, тянулись вдаль две колонки крупных надписей, сделанных блестящей чёрной краской. Рядом с надписью «В03» в стене зиял уродливой формы пролом с торчащей по сторонам арматурой, напротив лежала груда бетонных обломков и стальная крышка, скомканная, как лист бумаги.