Из одного металла льют…

В оккупации

Легко раненному в руку и голову, Володе удалось схорониться в кустах. На этом его служба в артиллерии, можно сказать, закончилась. Он стал пробираться к себе домой, в Торопец. Проделав путь длиной в километров 80, обнаружил свой дом пустым. Только в одной из комнат нашел деда.

Торопец был уже занят немцами.

– Все наши вакуировались, – сообщил дед. – Тебя ждали, ждали, когда объявишь, да без тебя уехали. А я остался, мне какая разница, где помирать? Лучше уж дома…

Володя то с дедом жил, то у соседей, у которых хоть поесть что было. А потом и мама его с младшими детьми и другими родственниками вернулась. Оказывается, поезда уже не ходили, и они пешком побрели с толпой беженцев на восток. Да только куда ни ткнутся – везде уже немцы хозяйничают. Тогда мама и решила вернуться домой.

Она отругала старшего сына за такую длительную отлучку – домочадцы уж и не знали, что думать. Не дай Бог, сгинул где от шальной или злонамеренной пули, тогда ж это запросто было. Володя уже не стал рассказывать матери, что успел за эти несколько недель повоевать.

И зажили они в условиях оккупации, когда и голодно было, и холодно, и боязно. Володя все больше пропадал на улице со своими сверстниками. Их было пять или шесть пацанов, объявившим фрицам свою, малую войну.

Пацанская война

Они могли украдкой подсыпать немцам на кухне песок в варево, толченого стекла в корм их лошадям, а то и кабель перерезать. Конечно, большого вреда немцам это не приносило. Но хотя бы беспокоило. А как-то пацаны раздобыли взрывчатку и хотели взорвать мост через реку Торопу. Но тут Володе Львову пришлось срочно бежать из города.

Полицай Федоров Василий Федорович невзначай увидел, как он перерезал телефонный провод. Увидеть-то увидел, да не уверен был, что это именно Володя Львов, которого он знал. Полицай подслеповатым был, всегда ходил в каких-то синих очках. И потому он срочно пошел к Львовым с таким расчетом, что если парня дома нет, то это именно он и совершил диверсию. И останется только дождаться его возвращения.

Но Володя был резвее и знал путь к себе домой более короткий, чем по улицам. Когда полицай Федоров пришел к Львовым, Володя, как ни в чем не бывало рубил во дворе хворост для домашней печи.

Полицай долго и с подозрением смотрел Володю, казалось, вот-вот начнет его обнюхивать.

Но он просто зло закричал:

– Это ты был, я знаю! А ну, пойдем в комендатуру, повесить тебя надо за такие вредительские дела.

Ну, тут мать и дед Володи накинулись на полицая: «Ты его с кем-то перепутал, Вовка сегодня никуда еще со двора не выходил!..». Так и отбили свое непутевое чадо от насевшего полицая.

Предатели от кары не ушли

Володин дедушка хорошо знал этого Федорова, они до войны в одном гараже сторожами работали. Иван Дмитриевич еще тогда, когда Федоров только собрался в полицию идти, отговаривал его: «Смотри, Василий Федорович, как бы не пожалел потом».

И ведь точно, когда наши пришли, Федоров прибежал к деду: «Иван Дмитриевич, заступись, скажи нашим, что я вреда никому не делал. Вон и внука твоего не тронул тогда, помнишь? А ведь было за что, я точно видел, как он телефонный провод перерезал». На что дед ему сказал: «Я тебя предупреждал? Так что иди с Богом, а я тебя перекрещу». И перекрестил его, понуро уходящего с их двора, в спину.

Федоров какое-то время скрывался по тайным местам в городе, но его выследили – многие ведь знали в небольшом Торопце, что служил он в полиции. А Федоров, когда за ним пришли, стал убегать. Ну и красноармеец, который за ним гнался, ударил его прикладом по голове, чтобы остановить. Да насмерть.

А самым главным полицаем в Торопце служил бывший начальник паспортного стола Васильев. Как он ни прислуживал немцам, они его с собой не забрали, когда уходили из города под натиском Красной Армии. Ну, а когда наши пришли, Васильева этого повесили. Ни один предатель не миновал своей кары.

Но это я немного забежал вперед. После того случая, когда полицай Федоров заподозрил Володю Львова во вредительстве немцам, за парнишкой был установлен негласный надзор. Володя это почувствовал и бежал из города. С ним ушла и его двоюродная сестра Анна – она приглянулась одному немецкому офицеру, тот стал приставать самым наглым образом и схлопотал от разгневанной девушки пощечину.

Брат и сестра скитались по соседним деревням, прятались у родственников, которых, к счастью, у них в этих местах было много. Вернулись в город уже после того, как немцев выбили.

А теперь – в партизаны!

Объявился и их сосед, Володя Степин, с винтовкой на плече. Сказал, что записался в партизаны. Назвал загоревшемуся тезке и адрес, куда можно обратиться: в разместившийся с приходом наших войск в Торопце 4-й отдел НКВД по Калининской области.

Отдел этот специализировался на организации партизанского движения в тылу врага, диверсионной деятельности. Начальник подполковник Котлов выслушал явившегося к нему паренька, порасспрашивал, где и чем он занимался в последнее время, и сказал:

«Запишем тебя в истребительный батальон. Если знаешь еще кого-то из надежных ребят, приводи».

Месяц новоявленных истребителей учили разным премудростям диверсионной деятельности, а потом первую группу отправили в тыл врага, за сбором разведданных.

Сначала ушли 6 человек, потом, после успешного выполнения задания, еще 11. Самая большая группа, вместе с которой Володя участвовал в рейде по вражеским тылам, состояла из 40 истребителей, парней и девчат.

Что они там делали, за линией фронта? Подрывали мосты, железнодорожные пути, выводили из строя связь, нападали на небольшие вражеские гарнизоны. Естественно, это доставляло немцам немало хлопот. И они всеми силами и средствами пытались найти эти диверсионные летучие отряды их и уничтожить. Не было ни одного выхода в тыл врага, чтобы группы возвращались назад благополучно, без потерь. Но поставленные командованием задачи юные партизаны-диверсанты с честью выполняли: не давали немцам и их пособникам спокойной жизни, отвлекали на себя значительные неприятельские силы.

Так прошли 1942 и 1943 годы. В январе 43-го Львов вступил в комсомол и как бесценную реликвию, как главный документ своей жизни многие годы, практически до кона дней своих, хранил комсомольский билет, за №15349596, выданный Кашинским РК ВЛКСМ Калининской области.

Первая медаль

В том же 1943 году приказом начальника Центрального штаба партизанского движения №3/н от 16 февраля 1943 года «…за доблесть и мужество, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков» был награжден медалью «Партизану Отечественной войны» II степени. В дальнейшей его жизни были и другие награды, но эта для Владимира Львова была самой памятной и дорогой.

Что же было потом? Немцев гнали все дальше и дальше, на освобожденных территориях Калининщины и Псковщины партизанам больше делать было уже нечего. Взрослые влились в регулярные части Красной Армии и пошли с ними на запад, за Победой.

А мальчишкам и девчонкам, вчерашним участникам партизанского движения, надо было привыкать к мирной жизни, а главное – учиться, чтобы встать на место тех, кто ушел на фронт и не вернулся.

У Володи была давняя мечта – стать летчиком. Вот с этим он и пришел в свой 4-й отдел НКВД, посверкивая новенькой медалью: «Раз мне дальше воевать нельзя, дайте направление в летное училище, летать хочу!»

На крыльях мечты

После окончания школы младших авиационных специалистов Львов был направлен для прохождения дальнейшей службы в Австрию, где и летал. Правда, не пилотом, а стрелком-радистом.

Потом была служба в ЛИИ (Летно-исследовательский институт, г. Жуковский) ВВС, где испытывались различные типы самолетов, и должность у Владимира Львова, соответственно, называлась, воздушный стрелок-радист-испытатель. Всякое приходилось испытывать, и не только на самолетах, но и на себе: и горели в воздухе, и падали. И гибли, конечно, при этом.

Но к Львову судьба была благосклонна, он уцелел на этой опасной службе и продолжил учебу. И в конце концов, добился своего: после окончания Балашовского авиационного училища сам стал пилотом, учил летать и других, поскольку его оставили в училище летчиком-инструктором.

Впоследствии судьба распорядилась так, что Владимир Иванович после завершения военной службы работал в заполярной авиации, участвовал в становлении и развитии Туринского авиапредприятия в Эвенкии. А еще он в это же время умудрился получить юридическое образование на юрфаке МГУ.

Сделал все, как надо!

После выхода на пенсию майор запаса Владимир Львов нашел новое призвание-воспитание подрастающего поколения. Был военруком в Туринской школе-интернате и Туринской средней школе, преподавал в вечерней школе рабочей молодежи.

Занимаясь обучением и воспитанием чужих детей, Владимир Иванович, конечно же, не забывал и о своих. Его сыновья, Александр и Николай, как и отец, стали военными авиаторами.

Очень хотелось бы закончить этот очерк на мажорной ноте – что вот, дожил ветеран до сегодняшних дней и в этом году будет праздновать 75-летие Великой Победы, в достижение которой и он, совсем тогда еще пацан, внес свой вклад.

Однако 70 лет по нынешним меркам – это целый жизненный срок! Многие мужчины у нас, к сожалению, просто столько не живут. Конечно, Владимир Иванович прожил довольно большую и, можно сказать счастливую жизнь. Но до сегодняшних дней он, увы, не дожил, как и многие другие ветераны Великой Отечественной войны.

Да, громких подвигов Владимир Львов не совершил. Но все, что положено настоящему мужчине, он сделал: и Родину защитил совсем в юном возрасте, и в мирное время достойно ей послужил, и замечательное потомство после себя оставил. За что ему честь и вечная память! Дай Бог каждому так прожить…

Судьба разведчика

– Слушай, а давай напишем Колю, а?

Алексей Иванович Кокоулин глядел на меня с хитроватым прищуром. После того, как я написал о нем очерк в нашей газете как о фронтовике, мы подружились, и этот геройский старикан иногда заходил в редакцию «Эвенкийской жизни». Когда просто потрепаться, когда пожаловаться на проблемы.

Впрочем, серьезная проблема у него была одна: жилье. Вернее, отсутствие оного. Ветеран Великой Отечественной жил один в развалюхе, бывшей до войны… конюшней, и переделанной под жилой дом. Лачуга эта была холодной, ее все время надо было топить, чтобы не замерзнуть.