Золотоискатель. Истоки

– Еще бы… У них сейчас свадьбы, надо глядеть под ноги. А то наступите на чью-нибудь невесту!

Все сидящие за столом дружно засмеялись. Муравьев лишь улыбнулся – его заботили более серьезные вещи:

– Я вот размышляю, достаточно ли казаков берем и пушек? Черт их знает, этих китайцев… Не вышло бы накладки.

Все замолчали. Первым решился выразить свои мысли штабной Коля Свербеев:

– Два линейных батальона, Николай Николаевич, куда ж больше! Чай, у нас не война, а просто экспедиция.

Я решил запомнить этого человека.

– Ну, допустим… – не унимался граф, – а как быть со слухами, что на Амуре еще местами лед держится?

– Байки это… Брешут туземцы! Вода слишком мощная, да и тепло изрядно.

– Точно! Змеи-то недаром повылазили! – очнулись офицеры.

…Слушая все это, я неожиданно поймал себя на мысли, что предстоящее чужое путешествие не на шутку возбуждает меня. Эх, если бы и меня взяли в экспедицию на Амур! Вряд ли такое возможно… Остается лишь молча шевелить челюстями, вздыхая про себя о прекрасной возможности посмотреть дикие края. Хоть и отбили меня от Алтая, стежка-то в одну сторону, как ни верти… На Шилке тоже завод, и это, видимо, мой крест!

– …вот еще что смущает – везде ли лес по берегам? Рубить для парохода дровишки придется в немалых количествах.

– А где вы видали, чтоб в тайге не было дровишек?

– Уверен, что есть такие места. А ну, как вокруг одни скалы будут, или пустыня? Что тогда?

– Быть не может.

– Пари?…

– Отлично, если двадцать верст плывем без берегового леса, с вас бутылка шампанского.

– Господа, отставить балаган! Лучше подумайте, все ли взято из снаряжения…

Все вокруг беспорядочно загомонили, а я поднялся из-за стола и пошел смотреть на воду, которая неспешно текла, шушукаясь о чем-то с песком на берегу.

– Что, Андрей Николаевич, вам стало неинтересно? – неожиданно раздался голос Муравьева за спиной. Я не слышал, как он подошел, погруженный в свои невеселые думы.

– Очень интересно… – признался я, – но ведь я не с вами.

– Как это не с нами?! Вам же предстоит здесь работать! Разве не радует сердце тот факт, что мы спешим укрепиться на Востоке?

– Весьма радует, Николай Николаевич.

– Вот и пойдемте к столу!

– Слушаюсь…

Через два часа я вернулся тем же порядком на судно, везя приказ Козакевичу, который нервно разгуливал на палубе, вглядываясь в темный берег. Вечером мы вновь чаевничали в капитанской каюте. Было отчего-то грустно… Дейхман неожиданно расстроенным голосом сказал, что тоже бы пошел в экспедицию, хоть простым матросом. Если бы генерал его взял, конечно…

Козакевич, задумчиво глядя в свою чашку, спросил:

– Мы на днях уплываем, а вы здесь остаетесь, не так ли? И что же намерены делать дальше?

Я сначала не понял, что вопрос обращен ко мне. Беспокойные мысли, как всегда, витали где-то вдали от реальности.

– Да что делать, Петр Васильевич… Поступлю на завод и буду служить. Я же инженер по металлам.

– Мда… Это верно. Путь ваш предопределен. Сколько вам лет?

– Двадцать один.

– Мм-м… Если честно, мне жаль вас… Вы так молоды, неопытны, и совершенно не представляете, что значит служба на заводах. Вы там погибнете!

Для пущей важности мне был приведен пример безвозвратно «погибшего» в заводском болоте кадета. Я молча ждал продолжения, а сердце грохотало, как цилиндр в нутре парохода… Где-то я слышал подобное. Меня уже жалели… Архаров! Тогда, в трактире! Судьба словно нарочно дарит мне таких людей… Для чего же?

– Хотите, – спокойно продолжал Козакевич, – я переговорю с Муравьевым?

– Да!!!… – вскричал я, не дав ему закончить фразу, – Я…

– Полно благодарить. Просто принесите пользу в путешествии… себе и другим.

– В сомнениях не вижу причин, милостивый государь!

– Вот и замечательно. До встречи на Амуре?

– Так точно!

Душа моя взвилась от неожиданной радости. И мысль об особенности предназначения, присущая каждому честолюбивому юноше, так и поперла из меня, хотя я суетливо старался запихать ее поглубже. Не потому ли Дейхман вдруг мрачно посмотрел мне прямо в глаза? В них тлела такая жуткая тоска, что стало не по себе…

Ай да Козакевич! Все сбылось!

На следующее же утро меня зачислили в Амурскую экспедицию, для попутных исследований, как горного инженера. Я на радостях побежал сообщить об этой новости Дейхману, но тот скорчил недовольную мину и сказал, что ему очень жаль меня, что все эти отвлечения от основной службы добром не кончатся, учили-то меня совсем другому, и где гражданский долг?! Я совершенно растерялся и кинулся к Петру Васильевичу, однако тот лишь рассмеялся, припоминая вчерашнее желание Оскара уехать матросом…

Оставалось еще отделаться от начальника всех Нерчинских заводов, господина Разгильдеева, прозванного за глаза «забайкальским сатрапом», как угробившего на тяжких работах тысячи каторжников. Он принял меня сухо и даже сделал выговор – все горные были недовольны моим поступком. Понятно, что каждому хотелось поехать в такое путешествие, а не копаться в заводской пыли… Эх, вот она – людская зависть!… Я был подавлен, но волнительное ожидание путешествия и признание Муравьевым моей правоты не дали мне раскиснуть. В довершении чудес меня повысили в чине и обещали прибавить жалование.

О, как жизнь все-таки хороша!!! Судьба, наконец, пожалела меня и сделала неожиданный кульбит, вырвав из круговорота рутины и мрачных размышлений.

…И вот наступила вожделенная середина мая пятьдесят четвертого. Для торжественного отхода экспедиции Иван Разгильдеев расщедрился на великолепную иллюминацию, и гористая местность тому отлично поспособствовала. Везде были развешаны сделанные из шкаликов и плошек звезды, орлы, китайские фонарики и прочая славная мелочь. На склоне вызывающе торчал щит с горделивой надписью: «Исполнителю идей Петра Великого!». Местное предание гласило, что Петр одно время намеревался строить Петербург не на Неве, а в устье Амура.

Длинная кавалькада лодок, барж и плотов потянулась по Шилке… Вода была высокой, вельботы быстро несло, и тушу «Аргуни» тоже тащило довольно успешно. Когда мы вышли в Амур, генерал-губернатор поднялся на палубу и громко закричал:

– Мы в Аму-у-у-ре-е-е-е!!!

Дружные глотки офицеров и матросов ответствовали ему со всех судов. Первый пароход дальней Сибири отправился в свой первый славный путь…

Сибирь

Путешествие наше длилось без малого месяц. Места мы проплывали дивные по красоте, а картина вокруг постоянно менялась. Лес густо стоял по берегам, то сосновый, то вязовый или дубовый… Не было проблем и с дровами для движителя. Амур со всех сторон обступали горы средней величины, которые то грозно сдвигались утесами, то отдалялись, уступая место пологим выкатам. Я везде поглядывал на подбережины и выходы пород, но заметок не писал, было совершенно некогда, душа моя оказалась настолько переполнена эмоциями, что делу места не осталось.