Месть по плану от блондинки

Покраснев, я поправила кособокий халат, из которого не вылезала неделями. Всё-таки я никого не ждала, а, впрочем, Танька права – себя запускать нельзя, ни при каких обстоятельствах. Себя надо любить, и причём, самой сильной и преданной любовью.

– Да ещё в квартире бардак! Что совсем на тебя не похоже, скорее уж это мой стиль жизни. Или теперь так принято мужа встречать? – уселась Танька на диван, растолкав моё разбросанное барахло. – Где же ужин при свечах, прозрачный пеньюар?

– Да не придёт он! – выпалила я, и слёзы брызнули из моих глаз. – И пеньюары при свечах мне больше не нужны!..

– Настька, – ахнула Таня, – он что того? – многозначительно посмотрела на меня подруга.

– Что – того? – не поняла я.

– Помер? – уточнила Танька.

– Боже мой, нет, конечно, – смахнула я надоедливую слезу, присаживаясь рядом с Таней. – Развелись мы.

– Развелись? – округлились у Таньки глаза от неожиданной для неё новости.

Ещё бы, когда мы виделись с Таней в последний раз, я рассказывала ей о том, что мы с Алексеем начинаем подумывать о потомстве. Точнее, это я стала почитывать книжки о здоровом образе жизни и заглядываться на чужих малышей.

– Постой, я что-то недопонимаю. Вы же с Лёшкой так хорошо жили… и на тебе – развелись. Что же ты мне сразу не позвонила? Я бы мигом примчалась.

– Я звонила – твой сотовый не отвечал, а брат сказал, что ты куда-то уехала выходить замуж.

– Свадьбы уже слегка поднадоели. В третий раз – не в первый, хотелось без всякой шумихи, – вздохнула Таня. – Но ты? Настька, выкладывай всё по порядку, – потребовала подруга.

Устроившись поудобнее на диване, я начала свой рассказ, полный вселенской печали и трагизма.

– Помнишь, я тебе говорила, что Алексей хочет уйти со своей работы на заводе? У него, видите ли, запросы стали выходить за пределы зарплаты инженера: то ему машину подавай, то за границей отдыхать охота… И Алексей нашёл работу в коммерческой фирме по рекламе. Сначала всё шло замечательно, Алексей приносил неплохие деньги, это нас даже как-то неожиданно сблизило…

– Да уж, деньги кого хочешь друг к другу притянут, – вставила свой комментарий Танька.

– Это не тот случай, то есть тот, но не со мной, – попыталась я объяснить своё некорыстное отношение к деньгам.

– Ничего не поняла, – тряхнула Танька своей рыжей головкой. – Начинай всё заново.

– Я и рассказываю: деньги появились, но и Алексей постепенно начал меняться. И так жизнь с ним была не сахар, а тут совсем полный уксус. Стал поздно приходить, праздники начал отмечать на работе. А потом…

– Короче, у него завелась любовница, – перебила меня подруга. – Молоденькая, младше тебя лет на восемь, – дорисовало воображение Тани привычный конец семейных отношений.

– Нет, дорогая моя, она старше меня на двадцать пять лет, – торжественно произнесла я, ожидая театрального эффекта от своих слов. И не ошиблась.

– Что?! – ахнула Танька. – Он оставил тебя ради такой старухи?!

Конечно, мне совсем не хотелось бы, чтобы меня в пятьдесят три года называли старухой. Многие женщины в этом возрасте выглядят изумительно, иногда я могу только восхищаться их достоинством и элегантностью, надеясь выглядеть в таком возрасте столь же восхитительно, как они. Но сейчас я была вынуждена согласиться с подругой. Всё-таки по сложившейся традиции (или, по-научному, из-за недремлющей физиологии и инстинктов, мол, молодые женщины ребёнка лучше выносят; хотя зачем, например, для этого, бросать уже имеющихся детей?) мужья уходят к более молодым.

– Нет, твой Лёшка явно ненормальный, – обрела подруга дар речи. – Ты же молодая, стройная, красивая – и на тебе, его потянуло на старушек.

– Дело в том, что она не обычная старушка, а очень богатая э…э… дама, – подобрала я подходящее слово для женщины бальзаковского возраста. – Она владелица фирмы, где работает Алексей. Вполне очевидно, что его потянуло именно к деньгам, он этого особо и не скрывал.

Материальное победило духовное, – под духовным я подразумевала нашу любовь. Хотя была ли она вообще? Вот в чём вопрос. Я была уверена, что с моей стороны точно была. Как же иначе?

– Настя, с тобой всё в порядке? – вывела меня из задумчивости подруга.

– Да, – встрепенулась я. – Когда ты позвонила, я как раз на кухне чай пила. Продолжим чаепитие вместе?

Танька тут же согласилась, так как ещё со школьной скамьи старательно вливала в себя каждый день по два литра жидкости, аргументируя это тем, что вода катастрофически необходима для поддержания женской красоты. Да и беседа за чашкой чая задушевнее.

Попивая чай с Танькиным тортиком, мы обсуждали мою несостоявшуюся семейную жизнь. В основном говорила Таня, рассуждая о глупости и безрассудстве мужчин, а также об их слабоумии, чёрствости, жадности и прочих присущих им недостатках.

Порассуждать Танька любила. Её всегда неуклонно влекло к психологии и философии, однако, тяга к мужскому полу всегда оказывалась сильнее.

Всем известно, что мужчины в постели с женщинами не философствуют, для этого им нужна компания побольше и погорячее, чтобы совместными усилиями найти подлую истину, которая всегда норовит залезть на самое дно бутылки. А поскольку Таня к спиртному относилась равнодушно, задатки философского психолога в ней потихоньку угасали.

– Мужики, блин, такие сволочи, я бы никогда к ним и близко не подошла, если у них не было бы того, чего нет у меня.

– Чего? – машинально спросила я.

– Денег и анатомической особенности, – пробубнила Танька, проглатывая огромный кусок торта.

– По-твоему, у мужчин кроме денег и отличительного органа ничего нет? – скосила я глаза на подругу.

– Конечно, нет, – фыркнула подруга. – У некоторых нет ни того, ни другого, а есть только жена. Это у женщин ранимая душа, тонкая и чувственная натура, – отхлебнула Танька чай из огромной чашки.

– Про натуру ты это правильно сказала. Именно этим они и расплачиваются за то, что есть у мужчин, – улыбнулась я.

– Смейся, смейся, – сделала Танька обиженный вид, но тут же вспомнила, что это я обижена Алексеем, причём сильно. – Всё же никак не могу поверить, что Лёшка оказался таким подлецом, – вздохнула Таня. – Он же, вроде, любил тебя. Помнишь, на даче моего второго мужа Стёпы ты на него обиделась из-за какой-то ерунды?

– Не из-за какой-то ерунды, а из-за порванного платья, к тому же, нарочно, – вспомнила я, как Алексей в шутку изорвал моё хоть и нелюбимое, но вполне сносное платье.

– Это неважно, главное, как он потом прощенья у тебя просил. На коленях стоял, грозился в реке утопиться.

– Речка там у вас была мне по колено – так, лужа одна.

– Нет, ты не понимаешь, дело не в этом! Это что ж, он так умело притворялся? Мужикам категорически верить нельзя. Сначала люблю, люблю…

– А потом: «Мы с ней вместе работаем, оказывается, у нас с ней много общего. Извини, но своё будущее я вижу только с Люсей», – всхлипнула я под воздействием нахлынувших воспоминаний.

– Ты не расстраивайся, всё равно не будет у него счастья без тебя, – пыталась утешить меня подруга. – Деньги приходят и уходят, а женская старость только прибывает. Алексей ещё тысячу раз пожалеет о своём идиотском поступке, а ты себе лучше найдешь, вот честное слово, прямо завтра и найдешь, – подвела Танька оптимистический итог моим горестям.

Я продолжала всхлипывать. Сейчас я совершенно не могла думать о мужчинах. Все они с изъяном, и какой бы красивый бочок не пытались подставить, дефект всё равно вылезет, и даст такую трещину… Нет уж, обжёгшись на молоке, к воде я теперь и близко не подойду, какой бы сахарной она не была. Хватит с меня и Алексея, больше мне никаких принцев не надо.

– Ненавидишь его, да? – участливо спросила подруга, заметив мой отрешённый взгляд.

– Нет, не то чтобы ненавижу, – ответила я. – За что мне его ненавидеть? За то, что он оказался не мужчиной, или за то, что я оказалась дурой? Нет, моя ненависть уже вспыхнула и погасла. То, что я испытываю, скорее можно назвать злостью, я бы хотела его приподнять и шмякнуть об пол, ниже плинтуса, и так раз двадцать. Как в боевике, или нет, скорее, как в боях без правил. Отодрать его от этой воровки чужих мужей, а потом так заехать ему по морде, чтобы отлетел в другой конец ринга. Нестерпимо хочу, чтобы он тоже почувствовал себя на моём месте, чтобы понял, как это больно быть брошенной, чувствовать себя никчёмной, преданной, что это значит, остаться среди обломков своих планов на будущее. Почему такая несправедливость? Почему от всего этого должна страдать я? Разве я в чем-то виновата?

– Действительно, жуткая несправедливость, – подтвердила Танька и неожиданно глаза её прямо-таки засветились. – А мы сами свершим правосудие и накажем виновных! То есть в данном случае виновного Алексея. Он сам попадет в яму, которую рыл, мы дадим ему почувствовать все прелести унижения! Твой неверный получит по всем статьям! Зададим мы ему жару по самое «не хочу»! – заговорила Таня такой призывной речью, словно находилась на баррикадах, а не на старенькой кухне малогабаритной квартиры.

– Какое ещё правосудие? О чём ты говоришь? По каким статьям он получит? – не могла я ничего понять. – Ведь он не совершал никаких юридически неправомерных поступков.

– Совершил. Один. Он обманул твоё доверие и теперь должен возместить моральный ущерб.