Новая жизнь Нефертити

Он провёл меня внутрь дома, вверх по широкой, старинной лестнице, за двери, в комнату, будто предназначенную для вечерней игры в покер с важными буржуа. Финн повернулся к идеально чистому зеркалу на одной из стен, вновь отразившему не меня – Нефертити.

– Смотри сама!

Здесь, в щедро залитом светом помещении с двумя зеркальными стенами друг напротив друга, создающими странный эффект тоннеля, всё выглядело иначе. Оказалось, белый эфир плиссированной ткани слишком плохо скрывал полукружия грудей, выглядывающих из-под края широкого египетского воротника, пупок и бёдра. Я ахнула и закрылась, чувствуя прилив смущения. Меня все видели такую?! Боже…

– Не надо стесняться, – сказал Финн, мягко убирая мои руки. – Ты соблазн во плоти, в этом твоя суть!

– Разве? – опешила я.

Фоном в голове пролетела мысль, что я тороплюсь, что надо иначе, что подумают те, кто остался на съёмках… А впрочем, они уже думают это. Мистерия продолжалась, и мне, словно пьяной, всё казалось сейчас неважным. Он сказал, что любит! Это превратило в пыль намёки мадам Беттарид, слова Арины. Важно было то, что сейчас! А сейчас глаза самого красивого на свете мужчины сияли так, что я позволила себе почувствовать кожей касание его взгляда, как нечто материальное.

– Божественна! – с придыханием произнёс он.

Взвились светлые шторы на окнах, зеркала в зеркалах повторили происходящее, как эхо. Я потянулась к конструкции на голове, чтобы снять, но Финн запротестовал:

– Нет, прошу! Я хочу видеть тебя такой! Оставь.

Я подчинилась. Он стоял завораживающе близко, по моим ногам разливалась тёплая нега и блаженство.

– Люблю тебя! – повторил он.

Взглянул на приоткрытую дверь. Отошёл, чтобы закрыть её. И всё моё я потянулось за ним, словно от поцелуев и взглядов наши энергии переплелись раньше, чем тела.

Финн вернулся, нежно коснулся губами губ, взглянул в глаза без слов. А затем вдруг медленно опустился на колени передо мной. Снял по одному с моих ступней золотые сандалии. Приподнял мне ногу, лаская, как клавиши, перебрал пальцы на ногах. Дрожь волнами вверх пронеслась по моему телу. Я взялась рукой за спинку кресла, развёрнутого в другую сторону.

– Что ты делаешь? – прошептала я.

Он поцеловал ступню.

– Восхищаюсь…

Моё сердце забилось взволнованно. Воздух разлился вокруг нас, как тёплое масло. Я коснулась пальцами его волос. Руки Финна проникли под полупрозрачный подол моего платья. С нежной лаской его пальцы осторожно поднялись вверх по голеням, к бёдрам и выше…

– Финн, нет…

– Не бойся, моя хорошая.

И он начал прокладывать дорожки чувственных поцелуев от колена по внутренним сторонам моих бёдер, удерживая от попыток отступления. Я всхлипнула, потеряв слова в волнах испуга и блаженства, потому что он припал губами к самому чувствительному месту и заставил меня задрожать. Стон. Голова закружилась.

– Не надо, мы торопимся…

– Нет, всё вовремя, – тихо ответил он, взглянув снизу вверх хмельными глазами. И лишил меня воли и логики своими губами и руками.

Затем встал, вернул с пылким напором мой собственный вкус. И заставил забыть обо всём – ртом и пальцами изучая моё тело, раскрывая, трогая, лаская. Я вздрагивала то и дело, и воздух над нами дрожал, словно над костром. И мистерия продолжалась. В этот огонь хотелось броситься, даже если выжить не удастся…

Финн стянул футболку, скинул джинсы. Безупречное тело: ни грамма лишнего, ни одной диспропорции. Так прекрасен, что я отшагнула, упёрлась спиной в кресло. Он обнаженный, и я, как иллюстрация из истории Древнего мира отразились в дорожке зеркал на стене. В голове мимолётной тенью мелькнуло ощущение дежавю.

Финн прижал меня к себе и посадил на руки. Сходя с ума от его жара и запаха, я обвила его талию ногами, а руками – шею. Основание моего тела горело и пульсировало.

Он пронёс меня до массивного овального стола и положил на него. Провёл рукой по груди, по животу, вызывая волны мурашек. Наклонился, поцеловал, совсем пьяный от страсти. Горячий. А затем резко выпрямился, приподнял платье и раздвинул мои ноги. Мгновение боли, а затем тело приняло его, словно ключ, который открывал во мне ощущения. Я широко раскрыла глаза, а затем зажмурилась, прислушиваюсь к тому, что чувствую. К нему.

– Люблю тебя, моя Нефертити, – шептал Финн, медленно раскачивая моё тело и подчиняя своему. Прошёлся губами по моей шее, мазнул по виску. Развёл мои руки и овладел мной напористо, заставляя чувствовать лопатками поверхность стола. Огонь скручивался жгутами в моём животе, рвался наружу, стремясь пробить контуры и заставить меня исчезнуть в этом мужчине хотя бы на мгновение! Ведь мы любим, – я чувствую! Я люблю!

Жадность к чему-то большему сталкивалась со страхом выглядеть пошлой, разочаровать его. И я закусила губу, сжав руки в кулаки, потому что скоро волнение взвилось по позвоночнику и стянулось к низу живота, как нечто дикое, невыносимое.

– Остановись. Перестань… – тихо простонала я.

– Боже, какая ты ещё девочка! Глупышка, – удивился Финн приказал: – Кричи! Никто не услышит. Кричи!

Его ладонь легла мне на лоно и сдерживаться было не возможно, я себя отпустила. Изогнулась в мужских руках, как продолжение его тела, и закричала. И с этим криком в буржуазный дом выплеснулось всё, что так долго сдерживалось во мне: стыд, страх позора, страх чувствовать и быть собой, страх хотеть и получать, и самая тайная, огромная, из глубины клеток боль: я не хочу быть одна!! На грани слёз!

Волны дрожи пронеслись по моему телу, напряжение достигло пика, и я поплыла в безмыслии и пустоте, словно меня и не было. Кажется, Финн продолжил двигаться, не выпуская меня, совершенно растекшуюся по столу, из рук. Кажется, он крутил моё тело, настраивая под себя, как сдавшуюся скрипку. Я была его, полностью. До последней клетки.

Вдруг его лицо исказилось, в нём промелькнула агрессивность зверя, судорога, и наступило расслабление. Финн лёг на меня, прижав всем телом. Он дышал мне в ухо горячим воздухом, словно дракон, притиснув к себе всем чем можно, словно боялся, что я выпорхну и улечу в окно. И я лежала, постепенно приходя в себя и слушая его дыхание и сердце. Я с ним одно. Почти одно… Как жалко, что не до конца…

Финн приподнялся на сильных руках. Блаженный, уставший. И, глядя мне в глаза, с глухим удовлетворением сказал:

– Теперь ты никуда не уйдёшь.

Это было так неожиданно, что я очнулась.

– Я и не собиралась!

Он погладил мою щеку, поцеловал меня в нос и рассмеялся: