Любовь под прикрытием

– Только срочно. Марина Андреевна, посчитайте идеальную среднегодовую цену за литр, – ткнула я пальцем, как Родина-мать, в нашу бухгалтершу. – Это первостепенно.

Пять мелких кивков в ответ. Ручка в зубы, калькулятор в руки. Щёлк-щёлк, – зацокала она нарощенным маникюром по чёрным клавишам видавшего виды «Ситизена».

– И ты прав, Вася, про руководство, – продолжила я, поймав ту любимую волну азарта, когда мне становится море по колено, а лес по пояс. На таком подъёме со мной и чудеса случаются: в смысле чиновники взяток не просят, а сотрудники ГИБДД не штрафуют, лишь слегка журят. – Завтра сама поеду в Подтёлково. Их глава падок до красивых глаз.

– Опасно это, Любовь Алексеевна, – поёжился Юрий Николаич.

Со словом «опасно» в моей душе бряцнул аккорд на басах, но вместо привычного «Так судьба стучится в дверь» из Симфонии номер 5[4 - Имеется в виду Симфония Л,В. Бетховена.], в голове зазвучало интро к Джеймсу Бонду. «Опасно» в данной жизненной ситуации – это именно то, что нужно!

– Прочитал в новостях на днях, что в Новосибирске застрелили одного скупщика молока, который с таким же новшеством пытался влезть на местный рынок, – проговорил хмуро Юрий Николаевич. – Местные же скупщики и замочили. Нашли потом правоохранительные органы его Порше Кайен, и самого парня с черепом проломленным. Сволочи избили, а потом для верности приставили пистолет к виску и поминай, как звали.

– Так за что убили-то? – ахнула Ася.

– За то, что хотел покупать молочку у селян подороже. И по регулярной цене, – объяснил наш уныло-главный снабженец. – Конкуренты-перекупщики.

Мороз продрал меня по коже. Бетховенская «Судьба» всё-таки постучала мне по вискам глухими молоточками. Убили! Да, я знаю, что бизнес – это жёстко, но вот чтобы настолько – прямо чересчур. Я сглотнула холодную слюну.

«Врёте, меня так не взять!» – подумалось мне. И при этом в душе что-то шаловливо ёкнуло, потирая ручонки. Наверное, это было то же самое, что меня в детстве заставляло с мальчишками в казаки-разбойники играть и обставлять всех из-за хитрости. Или побеждать братьев двоюродных, когда мы в медведей играли.

Есть оно во мне – такое мелкое, вредное и признающее только победу. Я его называю: злобный гном, моё альтер-эго. Потому после наших медвежьих битв победитель оставался только один – я. Иногда даже с обиженными криками Ванька и Пашка бежали за помощью: «Мама, мама, нас Люба побила». А моя тётя Таня только удивлялась, как я, ниже их обоих на голову, могла их побить. Девочка.

Так же радовался мой «гном», когда я начальнику на прошлой работе нос утёрла перед всеми. Сначала гном строил злобные планы по выведению гада-босса, спёршего мои идеи, на чистую воду, а потом, конечно, радовался. О, то был час триумфа! До сих пор мстительно ухмыляюсь…

Теперь же коварный гном внутри меня потёр ручонки: опасность – то, что мне нужно! Потому что у меня уже есть телохранитель! Ведь именно с мыслью, где найти задницу на свою голову, я ехала на работу сегодня. А ещё, – зашёлся в гомерическом подхихикиванье злобный гном, – моя интуиция может теперь считаться отдельным товаром на вес золота.

Наванговала я охранника очень к месту! Или мне судьба такой подарок устроила, даже не знаю…

– Я не боюсь подобных раскладов, – заявила я, распрямляя плечи. – Всю ответственность беру на себя. И начнём с Подтёлково. Завтра утром.

Сотрудники посмотрели на меня с испугом и благоговением. Чёрт, а приятно быть Суворовым. Ничего, дорогие мои, я вас и через Альпы переведу, и Москву-реку всю зигзагами туда-сюда переплывём.

– Может, не надо, Люба? Может, лучше других поставщиков найдём? – спросила Лидочка.

– Надо, Лида, надо! – голосом советского героя Шурика твёрдо заявила я. – Решение принято. Давайте обсудим детали.

Юрий Николаевич закашлялся, Вася заскрежетал ножками стула, придвигаясь к столу переговоров; Марина Андреевна моргнула и чуть не проглотила карандаш; Ася крякнула.

За работу, оглоеды! Зато никому завтра не придётся врать, зачем мне нужен телохранитель.

* * *

Всё закрутилось: цифры, калькуляторы, телефонные звонки, кофе бочками. Люблю такой ажиотаж! Правда вечером пришла домой никакая. Завела будильник и вырубилась без задних ног. Утром проснулась, как с бодуна, – в зеркало страшно посмотреть. На голове словно бешеный трактор озимые вспахивал.

Интересно, что я делаю головой ночью? Есть даже мысль установить скрытую камеру и заснять. Может, тогда я пойму, почему волосы утром всегда дыбом? Хотя страшновато. Вдруг после этого моя жизнь никогда не будет прежней…

Под глазами тоже было не для слабонервных, пришлось под душ и потом замазывать-замазывать консилером следы офисных битв и штурмов мозга. Это только в кино бизнес-леди просыпаются уже намакияженные, свежие и красивые, аки цветочек, а в жизни приходится быстро тональным, румянами, тенями и пудрой переписывать на своём лице фильм-ужасов в романтическую мелодраму.

Сегодня ехать в Подтёлково – вывозить бизнес на личной харизме и смелом предложении. Сегодня придёт Раф… По рукам забегали мурашки. Ничего, справимся! Со всем справимся. Помоги, Господи!

В восемь я была уже в офисе. Сонная Лидочка возилась с чайником и, кажется, планировала, обняв его, задремать сверху. Я её подбодрила, шлёпнув папкой по попе. Вошла в кабинет, открыла окно – впустить в офисную пыль свежий воздух. И вдруг в дверь постучались. Робко, совсем не как обычно вскользнула в мой кабинет Лидочка.

– К тебе, к вам посетитель.

– Да? – обернулась я. – Пусть войдёт.

– Тако-ой посетитель, – с придыханием добавила Лидочка. – Просто та-акой… Говорит, назначено.

У меня сердце замерло.

– Пусть уже входит! Лида, окстись! – повысила я голос, взяв себя в руки.

Лида открыла дверь и как-то по-кошачьи вышла, пытаясь удерживать ручку.

– Проходите, пожалуйста. – И голос у неё стал какой-то кошачий, с мурчащей хрипотцой.

Я подняла глаза на посетителя и поняла, что сама готова превратиться в представителя семейства кошачьих, внутри меня потеплело и завибрировало, сладкое и волнующее.

Это был Раф. Не бомж. Рафаэль Гарсия-Гомес в полной красе. Коротко остриженный, чисто выбритый, невероятно красивый испанский идальго в коротком пальто, наброшенном на элегантный тёмный костюм. Он вошёл с грацией хищника и сказал:

– Доброе утро, Любовь!

У меня пересохло в горле: что конкретно он имеет в виду?

* * *

Стоп! – сказала я себе в следующую секунду. – Прекрати, Люба! Это всё задумано ради спасения человека, а не для чего-то там такого… Ну и что, что человек красивый?! И мачо бывает плохо!

Правда, учитывая наличие подобной одежды, в мою душу закрались сомнения, а нужна ли ему помощь в том виде, в каком придумала её я? Одного взгляда на полуспортивного кроя чёрное короткое пальто из мягкого кашемира хватило, чтобы понять, что на подкладке внутри нашита очень крутая бирка. И костюм… Хм. В горле стало ещё суше, и ощущение появилось дурацкое. Если у него есть такое, зачем он ходил грязный и заросший, как бомж? Господи, ничего не понятно! Но нельзя быть на свете красивым таким! Это опасно! Для здоровья и психики рядом находящихся женщин.

Раф кашлянул, и я вернулась к реальности.

– Здравствуйте. Извините, я немного растерялась, – заговорила я, – вчера вы выглядели несколько иначе, поэтому я не сразу вас узнала. Разительная перемена. Присаживайтесь, пожалуйста.

Я повернулась к окну, якобы чтобы прикрыть створку, а на деле мне просто нужно было ещё несколько мгновений, чтобы унять колотящееся сердце и перестать говорить дурным голосом. Будь он хоть Гарун-аль-Рашид под прикрытием или принц эльфов, нельзя терять достоинство и самообладание! Мне больше не двенадцать лет, чтобы смотреть влюблёнными глазами на парня и тайком вздыхать. К тому же реальность складывается так, что в ближайшие пару месяцев, а может, и больше мне действительно понадобится защита.

– Я хочу знать детали, Любовь, – сказал Раф совершенно по-деловому.

От его густого, с лёгкой хрипотцой баритона у меня снова поползли мурашки по рукам. Надо его обратно попросить бороду отрастить и не расчёсываться. Я сделала лицо надтреснутым кирпичом, притворяясь испуганной, но в целом вполне себе бизнес-леди.

– Очень рада, что вы пришли!

– Я обещал, – сказал он, как будто все, кто обещают, хранят слово.

В кабинет сунулась Лидочка. Остренький носик излучал неприличное любопытство. На губах как волшебству появилась призывная красная помада.

– Любовь Алексеевна, я тут чаёчку…

Я посмотрела на неё строго, а затем спросила у Рафа: