Меня аж парализует, когда вижу их. Я почему-то очень явно представляю, как она крутит перед Метом задницей, обтянутой этими кружевами, а он потом их стаскивает с нее. Мучительно медленно, смакуя каждую секунду.
Надо за них порадоваться. Молодцы. Счастья им, здоровья, любви, семерых детей и ипотеки на двадцать лет.
Да. Я хороший брат. Просто лучший.
Не знаю, какие черти в этот момент управляют моей рукой, но я хватаю тряпку и сминаю ее в кулаке.
В тот же момент раздаётся стук по косяку:
– Андрей Валентинович!
Блядь! Чуть кондрашка не хватила. Дергаюсь, как девственник, которого поймали за просмотром порнухи, прячу кулак за спину, и открываю дверь.
Вера стоит передо мной уже в домашней одежде – шорты и футболка – и улыбается.
А у меня морду парализовало. И трусы кулак обжигают. Зачем я их схватил?!
– Может, чайку? – неуверенно предлагает она.
– С удовольствием, – и как только она отходит я оглядываюсь, куда бросить трусы.
– Андрей Валентинович…
Да бляяяя…
Запихиваю их в карман.
– Да?
Она снова появляется в поле зрения:
– Вы простите меня, за наглость. Но можно за пределами работы называть вас по имени?
– И на ты.
Меня самого коробит от того, что она ко мне, как к старому пердуну обращается.
– Вот и хорошо, – она улыбается, и у нее на щеках появляются милые ямочки, – идемте. Чайник почти согрелся.
Делать нечего, иду, поглубже заталкивая трусы в карман.
На кухне у нее нет стола, зато есть барная стойка и высокие стулья. Я забираюсь на один из них и делаю вид, что осматриваюсь по сторонам. На самом деле пялюсь на Веркину задницу, выглядывающую из-за дверцы холодильника. Хозяйка копается там в поисках съестного, а пятая точка призывно «выглядывает из-за угла».
У меня недоеб что ли? Не понимаю.
В тысячный раз напоминаю себе, что это невеста брата и злюсь на себя, за то, что не могу справиться с интересом, за то, что не ухожу, хотя просто обязан драпать отсюда, сверкая пятками.
Это сильнее меня. Кажется, я слабак.
Тем временем задница пропадает, но появляется Веркина смущенная физиономия:
– Не знаю, как ты, а я очень голодная.
Я тоже…
– Как насчет того, чтобы подойти к этому вопросу более основательно?
– В смысле поужинать?
– В смысле дернуть по тарелке борща, закусить пюрешкой с котлетами, и полирнуть яблочной шарлоткой.
Боже, не дай мне влюбиться…
Она смотрит на меня исподлобья, от волнения кусая пухлые губы, и когда я сдавленно произношу:
– С удовольствием, – растекается в счастливой улыбке.
В тот же момент чашки и вазочка с конфетами отправляются на хрен, а из холодильника появляется кастрюля с борщом, банка сметаны и сковородка с котлетами и картофельным пюре.
Вера разогревает еду, пританцовывая у плиты и, кажется, напевает что-то типа: щас пожрем, щас пожрем.
Во рту у меня пересыхает. Я абсолютно четко понимаю, что меня здесь быть не должно, но продолжаю сидеть.
Вскоре передо мной появляется тарелка с густым темно-бордовым борщом. Вера щедро бахает в нее ложку с горкой густой сметаны.
– Приятного аппетита.
Едим. Я пытаюсь не заглатывать пишу, как голодная белая акула, но мне так вкусно, что в конце тарелку готов вылизать.
Потом пюре с котлетой. И я уже готов поселиться здесь навсегда.
Ну а уж после шарлотки, все что я могу – это сидеть и блаженно хрюкать.
Вера напротив. Сладко причмокивает и вздыхает. Поймав мой взгляд смущенно улыбается
– Хорошо-о-о.
– Угу.
Я обычно болтаю, как заведенный, но рядом с ней меня стопорит. Превращаюсь в молчуна. То ли мысли умные кончаются, то ли боюсь ляпнуть что-то лишнее.
Тем временем дождь за окном затихает и сквозь редкие капли, переливисто светит закатное солнце. На душе неспокойно.
В коридоре пиликает Верин телефон, и она тут же уносится отвечать, а я ловлю обрывки разговора:
– Привет, Мет…ага, уже дома… как прошел первый день? Отлично. Только ноги по самое не балуйся стерла.
Невольно усмехаюсь. Не вяжется она у меня с нежной скромницей, зато с хулиганкой, которая гоняла меня по парку крапивой запросто.