Лунный сторож

Свечей не жечь, а верить в чудо.
Смотреть в окно и ждать тебя.
Вот ореол от фонаря
светлеет, право, от предчувствий.
Вдруг первый снег пошёл, как мюсли,
с листвой смешался и дождём,
кружит и вьёт под фонарём…
И только столб, дрожа во мгле,
на подгнивающей ноге,
чернел вдали и не дышал
и никого уже не ждал.

«Гуляй, мой стих, гуляй…»

Гуляй, мой стих, гуляй,
как гоголевский нос.
Среди кварталов май
меня загрыз до слёз.
Неси свой тихий бред,
до тех углов дойди,
где счастья больше нет,
одни дожди-дожди.
До слякоти в снегах
мешай земную быль.
Пусть свяжет мне уста
прогорклая полынь.
По щиколотку вброд.
Забудь, прости, прощай.
Плыл белый пароход.
Сиреневый цвёл май.

«Целый день барабанят дожди по стеклу…»

Целый день барабанят дожди по стеклу,
я в ответ по столу барабаню.
Поскучаю немного, а может, вздремну
на стареющем жёлтом диване.

Вдруг откроется настежь седое окно,
сердце махом зайдётся от миссии.
По столу словно выплеснул разом ведро
дождь сентябрьский с охапкою листьев.

И, смешав в суматохе весь куш из листвы,
вдрызг промокну от хохота осени.
И забуду на час, на мгновенье, что ты
далеко от меня. И за просинью,

у последнего облака, в смуте дождя,
прочитаю согласно пророчеству:
всё, что было и будет с тобой, без тебя —
лишь раскаянье, лишь одиночество.

«Любая душа состраданье…»

Любая душа состраданье
имеет, и плачет земля,
что гаснет в садах золотая
прилипшая к стопам листва.
И вздрогнув от сильного ветра,
порыва холодной души,
качается форточка неба,
галдят, оробев камыши.
Теперь собираюсь в дорогу,
куда меня путь приведёт?
Летите, крылатые дроги,
пусть стрелка часов подведёт
итог временной. Чу! Прощайте!
Молюсь за вас. Только луна
глядит на меня не мигая,
и будто она – не она.

«Невольно канули года…»

Невольно канули года
В пространство жизни торопливой,
Беспрекословной и стыдливой
У зеркала – глаза в глаза —
Гляжу, как прошлое глумится
Над почерком былых побед
И отраженья яркий след
Слепит глаза, как око жрицы.
Ах, полно, жрица! Здесь лишь я.
Тебе ль вернуть шаги из детства,
Похожие на раболепство
В шуршанье строк календаря?
Сменить походку хватит ль сил?
И главное – удел наитий
Уже идёт своим событьем
Под трепетом святых кадил.
Река о прошлом – слог и стиль,
Пространство, время и отрада.
Что будет дальше? Дальше – дата,
Знакомый почерк, зинг и шпиль.

ГРУЗОВИК

По трассе, развалиной старой,
Глотая тягучий бензин,
Трястись не устану и в мае