Имитируя визг

Баба Клава прижала руки к обширной груди.

– Это все фашисты! Они, окаянные, мину подложили! Вот гитлеровцы, вот злодеи!

Да, неспроста я вспоминала сегодня Адольфа недобрым словом. Неужто решил отомстить мне таким способом? Как это жестоко, из-за одной меня взрывать целый подъезд!

– Так и знала, что они вернутся, – убивалась соседка, едва не плача.

– Ага, а с ними ахтун минен! – хмыкнул дядя Саша, папин приятель, и скрылся в недрах своей квартиры, потеряв интерес к происходящему. Однако с других этажей жильцы, напротив, стали подтягиваться.

– Да не, – вторил отец сам себе, не переставая чесать затылок. – Фигня это всё.

– Разойдись! – рявкнула мать и, встав на корточки, приложила к коробке свое чуткое ухо. – Ах! Тикает!

– Ах! – раздалось со всех концов. – Тикает!

– Срочно саперов вызывайте, – посоветовал нам мужик с первого этажа и, быстро смекнув, что к чему, незамедлительно убег восвояси.

– Да ну, – отмахнулся папаня. – Фигня это всё.

Однако мама, вняв совету, полетела кому-то звонить, а соседи по очереди наклонялись, прислоняя ухо к страшной посылке, и убежденно заявляли:

– И вправду тикает!

Я от них решила не отставать и сделала то же самое. Действительно тикает! Повторив фразу вслух и отметив, что все вокруг удовлетворенно кивнули, я подумала про себя: «Кошмар какой-то!» В то же время мне как-то до конца не верилось в то, что это на самом деле взрывное устройство.

Когда последний обитатель подъезда совершил обряд посвящения путем слушания таинственной коробочки, мы обездвижились и призадумались.

Вскоре наши ряды пополнил живущий неподалеку участковый, которому мама, оказывается, и звонила.

– Здравья желаю, – непонятной национальности именем представился он и козырнул. – Что у вас здесь, товарищи проживающие?

– Гитлер капут, вот что! – высказалась с болью за все отечество, понесшее много людских потерь от проклятых немцев, баба Клава.

– Не понял?

– Бомба, – заговорщицким шепотом оповестила участкового мама, кивнув на упаковку под ногами.

– Да какая бомба?! Фигня! – раздраженно отозвался отец и вернулся в квартиру.

Честно говоря, я была с ним солидарна, поменяв свое недавнишнее мнение, повергшее меня в обморок, но уходить не спешила: так недолго самое интересное пропустить.

– С чего взяли, что бомба? – усомнился мужчина в форме, на что получил довольно интригующий ответ:

– А вы наклонитесь! Тогда узнаете.

– Не понял! – возмутился участковый: сегодня он явно сообразительностью не отличался.

Мать смиренно повторила:

– Наклонитесь, говорю, и послушайте!

Выполнив требование, участковый убедился, что «и впрямь тикает». Не мудрствуя лукаво он вызвал подкрепление.

Новоприбывшие менты, выполнив по очереди ставший уже знаменитым обряд, решили, что коробку следует вскрыть.

– Только не на моей кухне! – отрезала мать. Ей очень нравились наши светлые обои.

– Вскрывать будем здесь. Всех просим пройти на свои жилплощади и поплотнее закрыть двери.

Пройти-то мы, конечно, прошли, но за спектаклем все ж таки наблюдали через глазки.

Один бойкий капитан вспорол лиловую упаковку перочинным ножиком и заглянул внутрь. Взрыва не последовало. Затем он достал какой-то цветной прямоугольник и крикнул:

– Кто здесь Юлия?

Я тут же выползла на площадку и получила в руки свою законную коробку со всем ее содержимым.

– Это вам, – не скрывая улыбки, обрадовал он и загоготал. Следом за ним – все остальные. – В следующий раз, – вытерев выступившие не то от смеха, не то от напряжение слезы, погрозил он мне пальцем, – накажем.

– За что? – возмутилась я тем, что на меня пытаются повесить террористический акт. – Это не я ее подложила! Зачем мне взрывать дом, в котором я живу? У меня другого нет. И потом, я не умею их готовить!

– Готовить? – переспросил капитан, и тут же в его животе что-то громко заурчало. – Кого?

– Бомбы!

Они захохотали еще пуще, а я додумалась наконец заглянуть в свой трофей.

Настенные часы в форме сердечка и розовая с белыми цветами открытка. «За твои красивые серые глаза и милую улыбку, – значилось в ней. – С 8 Марта!» И подпись: «Роман».

* * *

Темная, беззвездная ночь. Она шла неосвещенным двором к дороге, кутаясь в коротенькую, едва достающую до пояса, курточку и думая о матери. В последнее время они часто ругались, мать настаивала на том, что надо ежедневно посещать школу, тем более в одиннадцатом классе, когда предстоят решающие экзамены. Плюс к тому – допоздна не гуляй, музыку громко не слушай, бросай курить, не пей на вечеринках… Господи, какая она зануда! Если бы мать только узнала, что она и марихуаной иногда развлекается, да и с парнями давно уже не только целуется, что бы было? У нее, наверно, случился бы инфаркт!

Девушка хихикнула, продолжая идти и не отрывая прищуренных глаз от земли: она старалась разглядеть то, что находилось под ногами, так как двор по своей чистоте приближался к свалке, а света молодой, зарождающейся луны было явно недостаточно для того, чтобы не напрягать орган зрения. Так немудрено и ноги переломать.

Какой-то шорох достиг ее ушей, и она наконец оторвала глаза от почвы, припорошенной кое-где снегом и усыпанной мусором.

Ха, он ждет ее! Она даже не смела надеяться на такой подарок.

«Как же мне сегодня подфартило! – думала она, подходя ближе. – Господи, ты любишь меня! Аллилуйя!»

* * *

В десять утра вышел специальный выпуск новостей по нашему местному каналу.

– Жуткое преступление совершилось в четыре утра во дворе Дворца культуры «Гигант», где проходила премьера кровавого ужастика о серийном маньяке-убийце «Визг 4», – заупокойным голосом вещала диктор – серьезная женщина лет тридцати в строгом синем костюме. – Была зверски истерзана шестнадцатилетняя ученица одиннадцатого класса средней общеобразовательной школы № 5 Алена Звеньева. – На экране высветилась крупным планом фотография убитой школьницы. Явно крашеные иссиня-черные волосы стильно подстрижены, черная подводка и килограмм туши вокруг небольших карих глаз, лицо бледное не то из-за самой кожи, не то из-за пудры, ее покрывающей, на губах – темно-бордовая помада. Но в целом, лицо производило приятное впечатление, девушка, несмотря на боевую раскраску, была симпатичной.

В голове что-то щелкнуло, заставив извилины активно шевелиться. Так бывает, когда, увидев человека, осознаешь, что раньше где-то уже с ним сталкивался, но не можешь вспомнить когда и при каких обстоятельствах.