Болеро

«Занесённый мёрзлым сахарным песком двор…»

Занесённый мёрзлым сахарным песком двор,
сам себя разлюбивший от недостатка света…
Отёкшие оконные линзы заняты только
преломлением зеркал души…
И более чем неважно, с чем сочетается
юбка из кожи невнятно-болотного цвета —
планка, в принципе не состоящая из ступеней,
упала. Пиши-не-пиши…
И только тонкий слой застывшего желтка,
с трудом высосанный жадным глазом
щекочет загривок, солнечное сплетение и,
собственно, Даньтянь. Зараза.

«Камень. Стекло. Обезличенный блик…»

Камень. Стекло. Обезличенный блик.
Дуновение сна…
Вдоль. Поперёк. Беспросветный тупик.
Временна'я дыра…
Вдрызг и вразлёт брызжет мысль из дупла
беспощадных ос…
Звон… И слова исключений из «правил» —
безнадёжное «sos»…
Вечный вопрос льётся мутным вином,
обещая дно…
Где же – она?! Или – Он? Или – оно?

Потоки

Размыты пунктиры, разрезаны просевшие линии живущих в затерянных дебрях…

Стекают в никуда, в беспочвенную глубь не ставшие живыми густые силикатно-матовые капли, не в силах ни расползтись, ни поглотиться…

И по закону выбывшего времени, застывшие без света и движения, затягиваются нехотя в спиральные воронки…

А взгляды ищут выпирающие новые, тоже вопиющие, ландшафтные детали и линии над привычной лесо-полосой…

И звуки изменённых состояний дают пространству плотное количество вопросов и тихую надежду.

    (п. Локосово)

Апрель, – 16

(16+)

Метёт.
Хмельной полёт в неясной перспективе…
Зима развязным хохотом бросает вызов в лицо
горстями талой пыли колкие насмешки.
Но бесконечность мёрзлой прозы проседает…
Война за рубежи сменяется затишьем
на самой глубине разменянного сердца
и ожиданием беспечных чистых звуков
в ответ на учащённое биенье мысли.
Но это всё потом… Сейчас
взгляд жадно тычет времени завесу —
«Ещё!»

Времена года по-сургутски

Временной коридор.
Бледнокожий террор северян.
Лето жжёт.

Слишком малое время
в этом сквере пространном
лавки сухие.

Рыбаки в замешательстве —
лёд не окрепший.
Зима опоздала!

А весна – это сон
с бесконечной погоней за ней.
Душа в нетерпенье.

Покрылись золотой пыльцой одежды лета.
Богатством цвета возгордясь, взорвались светом!
И в переполненных теплом эмоций душах,
звучат оркестрами сердца в концертах «Лучшее…»
Воззрел, сказал или запел от чуда жизни каждый.
Так мастером, поэтом, мудрецом становятся однажды.

Первый снег удивляет
последнюю зелень морозной опушкой…
Охлаждено погладив «по шерсти»
«пургу» шепчет в ушко,
воркует ванильно-ватно о скорой близости
тепла, солнца света…
Но всем понятно – песенка лета спета.

Тебе уже тепло и запах поздних трав
ты хочешь отпустить на волю, в небо.
И белый пух зимы – земное покрывало
тихонечко сползло на время в небыль…
Откуда этот звук? Никто его не спел,
и явно слух его не обнаружил.