(Не) настоящий брак

Неужели он и правда всё поймет? Черт! Сейчас нельзя! И я снова чихнула.

– Боженьки, точно! Какой же Алик эгоист! Да ты заболела! А я смотрю, у тебя что-то с лицом не то…

Алик ушел на кухню, а я вздохнула с облегчением. Похоже, аллергия мне пришлась на руку. Конечно, он же художник и все замечает! Надо быть осторожнее.

Я медленно разделась и быстро заказала нос, и прошла на кухню. Алик стоял у плиты и уже наливал в чашку горячее молоко.

– Срочно съешь ложку мёда и запей молоком.

На ночь мёд? Да ещё с молоком? Он меня убить хочет?

Желудок издал голодный рык. Очень вкусно пахло свежим салатом, который стоял прямо передо мной. Я только взяла в руки чашку и сразу услышала визг.

– Настя! Это что за ужас?! Я не могу поверить, что такой кошмар сделала ты?!

Я тупо смотрела на истерику друга сестры и поражалась, как можно этого чудика терпеть рядом с собой?! У него голос раздражающий, как у противного, мерзкого чихуахуа. И эти ресницы… Не удивлюсь, если он их наращивает.

Но я старалась изо всех сил, монашками клянусь, и мило улыбнулась.

– Я тебя не понимаю… – пролепетала просто на пятерку!

– Это просто моветон! Это фу! Мерзко!

– Ты про что? – вообще не врубалась я.

– Нет! Ты хотела сделать мне больно? Ты хотела убить Алика и уничтожить его?! Ты это сделала! Нет, это не могла сделать моя Настя!

Легче его пристрелить, чем слушать его девчачьи сопли с истерикой. Может, помочь ему повеситься?

– Я тебя не понимаю…

– Это я тебя не понимаю?! Как ты могла снять мой замечательный маникюр и сделать это?! – взвизгнул Алик.

Ну, твою ж налево! Кто бы мог подумать, что Алик такой глазастый?!

– Как ты могла?! – он что, всегда у нее так вопит? – Это же чудовищно!

Я взглянула на свои вишневые ноготки. По мне, идеально сделанные. Вот он вообще неправ.

– Ты посмотри… – Алик склонился на до мной и взял мою руку, хотя я терпеть не могу, когда меня трогают! – Что они сделали с твоей замечательной формой?!

Вообще не помню, что там было у сестры. Алик опустил мою руку и схватился за голову:

– Это надо было так поизмываться над моим шедевром?!

Как мне хотелось его ударить, чтобы мигом привести в чувство! Но, вовремя вспомнив сестру, я быстро сообразила.

– Это стресс… Алик, – я прочистила горло, чтобы голос был тоньше, и жалостливо продолжила: – Я неспециально…

– Да ты убила моих три часа! Ты ж мне сюда, – схватился он за свою новую футболку. – Прямо тут нагадила! За что?!

Я растерянно смотрела на залитые слезами глаза парня…. И не верила… Он что, серьезно? Из-за какого-то маникюра сейчас разревется передо мной? Как мне хотелось рахохотаться, но, закашлявшись, я опять вялым голосом проскулила:

– Алик… – черт! Что ему сказать? Сестра моя – всегда жертва, вечно виноватая. Ага! – Алик… Ну, прости… Это все нервы.

– Нервы? Это у меня из-за тебя одни нервы! И с котом разберись, и заказы выполняй, и мебель отследи, и поесть приготовь, и фирму батьки сохрани! А Алик всего один! Алик рвется, попку надрывает! А ты ему такие гадости плюешь прямо в сердце!

Твою дивизию! Разревелся!

Вот и что мне теперь с ним делать?! Носовой платочек дать? Умыть?

– Мой маникюр! Настя!..

Он сорвался и убежал в комнату, а я сидела, глядела на тарелку с салатом и дико хотела жрать. Но понимала, что Настя побежала бы за ним следом. Тихо выругавшись, я вошла в светлую спальню. Там все стало совсем иначе. Раньше в этой квартире папа отдыхал от скандалов с мамой. Тогда эта комната была пустой. Кожаный диван, старый шкаф, маленький телик, который стоял на полу, и «груша». Благодаря папе я полюбила бокс. Интересно, где сейчас она?

Алик даже не взглянул в мою сторону. Он натянул на лицо капюшон и притворился мертвым. А я, как дура, смотрела на этого гея и думала, ну, что ему сказать?!

Так, соберись, Оля!

– Ал, – даже не дышит! – Я, правда, виновата… Сглупила….

Ура! Он снял капюшон. Но что за взгляд?!

– Ты не сглупила, ты меня убила! Уничтожила! – почти провизжал парень и метнулся в ванну!

Ну, прямо мамочка моя!

– Эй… – сказала я, вспоминая его имя. Ну, как там тебя? – Алик!

Неохотно я поплелась за ним. Да неужели моя сестра его терпит, что аж домой к себе пустила?! Как можно вообще с ним жить?! Что за мода такая дружить с меньшинствами? От них одни проблемы! Ведёт себя, как ребенок!

Как же дико я злилась! Но все же подошла к двери и, успокоившись, неуверенно постучалась:

– Ал… Моя жизнь сейчас рушится, и я хотела что-то изменить…

– Помолчи, Настя! – плакал он, да так жалостливо, что мне казалось, что я не поменяла себе маникюр, а убила его любимую собачку! Причем на его глазах!

Господи, драма из-за маникюра! Поверить не могу, что я с ним тут нянчусь! В унитаз его личико окунуть бы, чтобы очухался!

– Алик, ну, прости…

– Лучше бы ты диван на кухне поменяла! На нем спать невозможно! А ты Алика решила уничтожить!

Блин, да он рыдает! Из-за фигни!

– Милый, ногти отрастут… – черт! Настя так не сказала бы! Ударила себя я по губам и исправилась: – Я на это понадеялась, что ты все поймёшь… Мне очень плохо… И я поступила плохо…

– Ты мой ночной кошмар! Я не мог себе представить, что ты так сделаешь!