(Не) настоящий брак

Куда уж там! Заставляет к себе почти каждый день бегать.

– А зажмотничала для матери какие-то вшивые две тысячи!

– Семь, – поправила ее я.

– Да еще и приукрашиваешь! С нас хочешь поиметь?!

В другой момент я пошла бы и с помощью кредитки купила ей лекарства, но не сейчас. Сама бы я смогла посидеть на кашке с огурцами, но Алика-то надо кормить!

– У меня, правда, нет денег, – начала оправдываться я.

Тут свекровь сощурилась и залебезила:

– Да что ты говоришь? А твои процентики от предприятия папочки? Хочешь сказать, ты ничего в этом месяце не нажила?! Все себе хочешь прикарманить!

– Предприятие еле на плаву держится. Там нет никаких процентов, – возразила я.

Ну, каждые полгода она меня достает этими процентами. И ей бесполезно доказывать, что тетя и так еле выводит дело отца, чтобы фирма не закрылась. Там заказов практически нет. Сотрудников сократили до минимума. Я даже не знаю, кто теперь там работает. И, конечно, мой счет перестал давно пополняться. Но я в него никогда не влазила. Ведь я обещала папе, что воспользуюсь счетом только для великих дел.

Поэтому свекрови я приносила лично заработанные деньги, чтобы она перестала спрашивать меня про эти злосчастные проценты.

– Мне-то уж не лги! Видела я, на чем твоя Велечка ездит! Такую тачку честным путем не заработаешь!

– Я принесу вам деньги после двадцатого числа и тогда ваши бады куплю, – быстро пообещала я.

– Я помру уже после двадцатого! Немедленно звони своей тетке и скажи ей, что если не даст мне денег, то я ей такие проверки устрою – в жизни не отмоется!

От ее визга я уже уперлась спиной во входную дверь и пролепетала:

– А убираться вам уже не надо?

– Конечно, надо! Только толку от тебя? Я службу заказала. С тебя двадцать тысяч за уборку. Так своей тетке и передай. Иди уже!

Я выскочила в подъезд и спряталась за лифтом. Меня колошматило, и я ненавидела себя, за то, что ни чем не смела отказать свекрови. А она уже стала наглеть почти каждый день. Где я ей столько денег возьму? Моей зарплаты теперь в этом месяце не хватит…

И тут прозвенело сообщение, пришедшее на мой телефон. Опять неизвестный номер: «Ты не ответила. Ты не придешь?».

Я даже вздрогнула, ведь понятия не имела, кто это мог быть. А вдруг это Богдан? Или еще какой-нибудь мой клиент? Хотя почему у памятника и при чем тут «нашего»? «Наш» – такое слово может использовать только тот, кто хорошо знает меня. Подстава однокурсников или кого-то из однокашников?

Давным-давно у нас было общее место. У нас – это с сестрой и папой. Тогда мы после школы всегда гуляли на площадке у памятника. Папа угощал нас сахарной ватой. Оля носилась на самокате, а мы с папой кормили голубей.

Тогда тоже была весна, и мы с Олей были первоклашками. Когда повзрослели, то обычно я ей туда приносила вещи на тренировку. А с папой мы гуляли там изредка. Но кто из посторонних об этом мог знать? Совпадение?

Такое тоже может быть. Памятник в нашем районе всего один. Скорее всего, это розыгрыш. Выкинув такие мысли из головы, я помчалась к тете. По дороге я уже решила, что именно скажу. Попрошу у нее для свекрови небольшую ежемесячную компенсацию. Ведь одна я ее не потяну. А где Родион, который должен заботиться о своей матери, я понятия не имела. И почему она обвиняла меня в его исчезновении – тоже, но всегда чувствовала себя виноватой. Может, из-за ошибочной беременности?

Может, это потому что свекровь обвиняла меня в бесплодии и плакала, что у нее внуков не будет, что ее сын уже давно погиб на чужбине, не выдержав этого горя.

Хотя я сильно сомневаюсь, что Родион погиб. Даже если он и умер от горя, то не из-за неродившегося ребенка, а потому что погибла Оля. Скорее всего, что мой муж жив и здоров. Просто ему плевать на всех. И я даже убеждена, что свекровь знает от дочери, что с ее сыном все в порядке. Просто я ей нужна для ухода, ведь она осталась одна. Не выдержав ее характер, муж давно развелся с Ванессой Вениаминовной, хотя и жил в соседней комнате.

Подойдя к бывшему офису своего отца, мое сердце замерло. Казалось, я войду и там увижу своего усатого папочку. Он улыбнется, прищурив глаза, и позовет меня обниматься.

Но в здании папы все оказалось по-другому. Его офисы снимали неизвестные компании. А в главном осталось всего три кабинета: директора, секретаря-бухгалтера и юриста. Именно юрист Вольдемар Васильевич увидел меня первым. Такой жутко некрасивый, высокий, как будто скрюченный, скользкий тип с лысиной на голове, несмотря на свой еще относительно молодой возраст.

– Настя… – прозвучало так, что меня холодом обдало.

– З… здравствуйте, – произнесла я, оглядываясь.

Почему-то всегда я его боялась после смерти папочки, хотя он тогда еще лысым не был.

– А я как раз вспоминал о тебе, – сказал он и понюхал мою макушку, от чего я попятилась назад.

– А… А тетушка на работе? – спросила я, уходя от него чуть ли не в кабинет секретарши.

– К счастью, ее сейчас нет. Она здесь редко бывает, как и твоя маменька.

Я уперлась в дверь, а он так близко подошел, что от страха чуть сознания не потеряла. Его черные глаза смотрели на меня с маньячной страстью. Он стоял, словно обнюхивал меня. Я слышала его дыхание, и у меня замирало сердце от ужаса. Наконец моя психика не выдержала, и я, оттолкнув его, прорвалась в коридор со словами:

– Тогда я ей позвоню!

Всегда думала, что я – легкая и быстрая, но не тут то было! Он за секунду догнал меня и, схватив за плечи, развернул к себе.

– Я тебя ждал, – сказал юрист, чуть ли облизываясь. – Настя…

Боже мой, он случайно не людоед?

– З… Зачем? – голос у меня слишком явно дрогнул, что он улыбнулся, обнажив кривые зубы.

– Зайдем ко мне. Я тебе, Настя, все расскажу…

Господи, как же это страшно! Я обернулась. Хотя ближайшие кабинеты пустовали, но в коридоре фирм пять работали. Подумав, я решила, что вряд ли он убьет меня или станет приставать на людях. Да и другого выхода я не видела. И потом этот человек когда-то работал на моего папу. Если папа его взял…

К моему облегчению, Вольдемар Васильевич сел на свое рабочее место. Я практически упала в кресло напротив него и ждала, пока он достанет папки, что-то посмотрит и заговорит.

– Вот, Настя, – выделил он мое имя. – Полюбуйся.

Я взяла из его рук цветастый лист, где было жирным шрифтом написано: «Доверенность». Из чего я узнала, что управление фирмы перешло полностью в руки тети Виолетты.

– Зачем мама это сделала?

Я помнила, что мама раньше беспокоилась о судьбе папиной громадной адвокатской фирмы. Раньше здесь работали лучшие юристы, адвокаты и даже нотариусы. У папы на все услуги были открыты лицензии. Как раз партнером отца был отец Алика. Но, видимо, как приехала тетя Веля, тот ушел в свой частный бизнес.

– Не знаю, – улыбаясь, муркнул Вольдемар. – Но я знаю, что с вашей фирмой будет.

Вот это меня испугало чуть ли не до слез. Папина контора и так была под угрозой разорения. Вместо того, чтобы ее развивать, тетя Веля разогнала талантливых специалистов и стала сдавать офисы под аренду.

– Твоя тетя продает фирму, пока она имеет репутацию. И я ее куплю.

– Что?!