Жертва Гименея

– Уй-й-й-й! Точно! Мне нужно платье! И туфли! И духи! Французские, чтобы с запахом!

Максим Михайлович только тихо улыбнулся и попытался высвободиться из ее бурных объятий.

– Ну, Аллочка, тише, к чему столько радости, это так, мелочи, шелуха, фантики!

– Я с тобой опять по-о-олностью согласна! – ошалела от счастья Аллочка. – Но заявляю – с сегодняшнего дня я собираю именно фантики. Это у меня увлечение с самого детства.

Платье Аллочка могла бы выбирать целые сутки, потому что ей приносили все новые и новые модели, и одно было лучше другого. Сразу же захотелось взять, как минимум, штук семь. Но на лице Максима опять не выразилось ничего утешительного, он нырнул в недра красок и фасонов и выудил то, что ему больше всего приглянулось.

Это было строгое платье с длинными рукавами, глубокого черного цвета, без всяких бантов и рюшечек. Единственным его украшением был интересный воротник, который Аллочке подошел безукоризненно. Она даже помолодела лет на… два! На два года помолодела, не меньше.

– Я поняла! Вы – Зайцев! Я по телевизору вас видела, – восторженно выдохнула Аллочка, увидев себя в зеркале. – А я почему-то думала, что черный цвет меня старит и полнит.

– Полнить может любой цвет, если неправильно выбран фасон, – негромко произнес Максим Михайлович и распорядился, чтобы коробки поднесли к их машине.

Аллочка настолько была шокирована покупками, что даже забыла про духи и туфли. Да и у Максима они вылетели из головы, потому что, как выяснилось, думал он вовсе не о тряпках.

– Ну, теперь ты меня за вчерашнее простила? – улыбнулся он, снова ухватив Аллу Власовну под локоть и направляясь к выходу.

– Ой, боже мой! Ну конечно же! – воскликнула счастливая женщина. – И знаешь, Максим, мне так нравятся прогулки с тобой! Давай это станет нашей доброй традицией!

– Непременно, – склонил голову кавалер, и Аллочка улетела на седьмое небо.

Когда нагруженный коробками молодой человек провожал их до машины, Аллочка уже не могла оторваться от локтя своего нового знакомого.

«Нет, какая я молодец, – хвалила она себя. – Это ж надо – урвать себе такого мужчину! Гутя сойдет с ума!»

– Максим, ты не знаешь, где у нас поблизости сумасшедший дом?

Потом они ехали по городу. Опускались сентябрьские сумерки, а в салон патокой лилась медленная, такая сладкая мелодия. У Аллочки от любви защемило сердце. Вот сейчас бы в самый раз познакомиться с его домиком, усесться к камину и попивать грог. Или что там попивают возле камина? Кажется, грог, это уж совсем что-то зимнее, лучше побаловать себя шампанским. И она наденет новое платье, и будет кружиться под музыку по гладкой плитке, а Максим будет смотреть на нее и любоваться, и влюбляться в нее еще больше. Это уж обязательно, потому что попробуй-ка не влюбись в даму, когда на ней такое платье!

Уй! А пальто какое! Надо Гуте сказать, чтобы она организовала у себя в клубе какой-нибудь вечер. Ну просто не терпится показать обновки девицам. Господи, как же она любит этого Максима!

– А мы куда едем? – играла она глазками, вглядываясь в знакомые городские пейзажи.

– Хочу тебе показать мои любимые места, – с долей грусти в голосе проговорил Максим.

– А-а, я тоже места люблю… в городе. А то знаешь, раньше, когда я в деревне жила, там и мест-то никаких не было! Даже выйти было невозможно осенью. Так и ходишь только за трактором, потому что иначе через грязь не пролезешь. А здесь хорошо. Льет ли, нет ли – топай хоть в носках по асфальту.

– Да нет, в деревне тоже есть места красивые, нетронутые прогрессом.

– Вот-вот, я тебе как раз о такой красоте и рассказываю. Нетронутые. А уже давно надо бы хоть как-то их тронуть, хоть чем-то! Конечно, кому-то, может, и красиво, а вот когда там живешь, так…

Но Аллочке не хватило времени, чтобы высказать все наболевшие вопросы современного крестьянства – машина остановилась, и Максим открыл дверцу.

Это был старый парк. Только не центральный, где днем визжат дети, а ночью молодежь забывается под хрипы модных групп, нет. Это был неухоженный, даже заброшенный кусок земли, где деревья росли, как хотели, не ведая ножниц садовника, кусты сплели мощную изгородь из ветвей, а под ноги улегся толстый ковер из разноцветных листьев. И никого не было слышно, даже шум машин не доносился с ближайшей дороги.

– Ты куда меня привез? – насторожилась Аллочка, испуганно озираясь по сторонам. – Какие-то у тебя любимые места подозрительные…

И она вдруг стала мыслить критически. А с чего это ее ухажер так необдуманно расщедрился? Так ли уж хороша собой Аллочка, что ради нее можно уже на втором свидании выкинуть целую прорву денег? А если все это неспроста?

– Ты, наверное, маньяк, да? – откровенно спросила она. – Хочешь меня здесь зарезать?

– Почему? – испуганно вытаращился Максим. – Зачем мне тебя резать? Я просто хочу тебе показать… понимаешь, ведь любимые места… я просто хотел, чтобы ты лучше поняла мое настроение, что ли, что у меня сейчас на душе.

– А с чего у тебя на душе такой мрак? У меня, например, праздник! – недоуменно пожала плечиком Аллочка. Вообще, ей стало даже чуточку обидно – у них, можно сказать, свидание, жених должен прыгать от счастья, а тут – коряги, вывороченные корни и сухие листья. Ну и настроение у него.

– Это старый пансионат для детей с заторможенным умственным развитием, – пояснил Максим Михайлович. – Раньше был. А потом его кто-то купил, детей переселили, а хозяин… черт знает, что с ним стало, обанкротился, наверное. Место красивое, скоро его купят, а пока…

– А ты тоже в том пансионате был, да? – сочувственно приникла к его плечу Аллочка. – И теперь тебя мучает ностальгия, правда?

– Почему это? – даже отодвинулся Максим. – У меня было нормальное развитие!

– Ой, ну что ты сразу обижаешься? Я же с тобой совсем недавно познакомилась. Откуда мне знать, как ты развивался? Поедем лучше куда-нибудь к фонарям поближе.

И они отправились смотреть городские фонтаны. А потом завернули в часовню, проехались по старому мосту, и только Аллочка стала забывать скрюченные деревья пансионата, как Максим вторично едва не довел ее до истерики.

Он остановился возле старого городского кладбища, находившегося чуть ли не в самом центре. Страха здесь почти не ощущалось, в любом уголке слышались звуки города, но и удовольствие было сомнительным.

– Нет, я не могу! – чуть не разревелась Аллочка. – Ты что, специально со мной познакомился, чтобы меня только по кладбищам таскать и по пансионатам для недоразвитых? Я думала, мы накупили всяких вещей, поедем к тебе домой… Стану я их примерять, хоть рассмотрю все как следует. Винца выпьем, спляшем танго, а ты…

– К себе я тебя уже пригласил. В субботу. А здесь… Алла! Ну как же ты не понимаешь? Здесь, именно здесь так ощущается связь с прошлым, – попытался объяснить ей Максим Михайлович. – Вот посмотри, – он быстро подошел к чьей-то заброшенной могиле и провел рукой по памятнику. – Смотри, время захоронения – восьмисотый год. Это же история! А я этой истории касаюсь. Неужели тебе не интересно? Здесь же таинство времен! Мост между прошлым и настоящим. Магия. Мистика, если угодно. Ну попробуй, прикоснись!

– Ну его, – испуганно отдернула руку Аллочка. – Я, если захочу, легко могу к любому зданию в центре города подойти и пощупать эту связь времен. Гутя говорила, что некоторым домам лет по двести, а то и больше. Да я в нашей квартире каждый день с этой магией встречаюсь. Тоже, знаешь, какое старье.

Максим уныло вздохнул и побрел по едва видной тропинке куда-то в глубь кладбища.

Аллочка минут пять его подождала, но, поскольку одной среди могил оставаться было очень уж жутко, кинулась догонять.

– Ничего, – уцепилась она за его локоть. – Это потому, что ты один все время был, вот тебя и тянет на кладбище, а когда я буду рядом с тобой, ты сюда и дорожку забудешь.

– Смотри, – прервал ее Максим. – Дворянин похоронен. А буквы-то как вынаписаны! А вон там – там женщина, как давно ее похоронили, и прожила так мало. Знаешь, Алла, я тоже хочу, чтобы меня здесь похоронили. Вот именно здесь.

– Даже не надейся, здесь уже не хоронят лет пятьдесят, или сто, – поежилась Аллочка. – И вообще, пойдем туда, там машина, люди, а здесь…Слушай! Я слышала, здесь какие-то группировки кучкуются, сейчас как набегут – и сбудется твоя светлая мечта. Пойдем отсюда!