Веселый портфель. Сборник

– А где же они у него? Подмышкой, что ли? – начал возмущаться и Костик.

– Что вы кричите? Я, может быть, еще не захочу, чтобы меня Вовка стриг, – заговорил Санька.

– А тебе все- равно деваться некуда – стричься надо, а денег нет. Тут хочешь- не хочешь, выбирать не приходиться.

Делать, действительно, было нечего. Деньги были истрачены, а на голове Саньки волос не убавилось. Того и гляди, Люська свой бант притащит. Да еще и от папы попадет. Сашка тяжело вздохнул и смирился. Стричься решили у Костика. У него дома Саньке намочили голову, посадили перед большим маминым зеркалом и обмотали здоровенной чистой простыней. Костик притащил ножницы и расческу, а Вовка пошел в ванну и долго мыл руки с мылом.

– Хватит тебе полоскаться, иди уже, – позвал Ильюшка, – Ты же не к хирургической операции готовишься! Или ты ему и уши стричь собрался? Ты смотри, стриги только волосы.

Но Вовка чувствовал, какая на него легла ответственность, и капризничал вовсю:

– Ты почему такие большие ножницы принес? Поменьше не нашел?

– Эти самые хорошие, ими мама платья кроит, а вот тебе и маленькие, – отвечал Костик.

– Эти какие-то совсем крошечные, ими только мышей подстригать. – ворчал «мастер».

– Долго ты будешь собираться? – не выдержал Санька, – У меня уже вся вода с волос на рубашку перетекла.

– Сиди смирно и не ворочайся. И вообще, мне неудобно тут работать. – вовсю ломался Вовка. – Пусть Санька к окну сядет, а на себя он еще успеет насмотреться.

Санька пересел к окну, Костик щелкнул Вовку по загривку и тот приступил к делу. У него получалось не так быстро и красиво, как у тетеньки в парикмахерской. Он тыкался расческой в могучие Санькины патлы, потом щелкал ножницами и каждый раз отходил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Санька же никакой работы видеть не мог, поэтому следил только за лицами друзей. Сначала глаза у мальчишек горели азартом, потом азарт пропал, а лица становились все печальнее и обиженнее.

– Ты чего здесь вот неровно откромсал? – не выдержал Костик.

– Я здесь еще не докончил.

– А здесь вон какая лысина! – тыкал Илья пальцем в Сашкин затылок.

– Это не я. Она у него раньше была, только под волосами не видно было. – оправдывался «парикмахер».

– А челка почему неровная?

– Челка? Слушай, Санька, а зачем тебе челка? Ты что, девчонка что ли? Давай ее совсем отрежем.

– Как это совсем? – не понял Санька.

– Ну так, под корешок, чтобы красивее было.

– Ну, если красивее…

И Вовка заклацал ножницами над самым Санькиным лбом.

– Долго еще? Говорили пять минут, а я уже два часа сижу.

– Еще немножко, – уговаривал Вовка. Он и сам замучился с этими ножницами, у него устали руки, а стрижка с каждой минутой получалась все хуже. Волосы, почему-то выстригались не ровно, а какими- то клочками. Сашкина голова была теперь вся в кочках и проплешинах. И чем больше Вовка старался, тем проплешин становилось больше.

– Ну вот, вроде и все, – сказал, наконец Вовка Громов и опустил руки.

С Саньки сняли простынь, и он подошел к большому зеркалу. Оттуда на глянул какой-то несчастный, изуродованный ребенок с торчащими ушами и тоненькой шейкой, на которой болтался огромный взрослый галстук. Страшнее же всего была голова. Кусочки лысины чередовались с неровными кустиками оставшихся волос, а вместо челки белела большая плешь.

Вовка предусмотрительно отошел подальше. Костик и Ильюшка не могли удержаться от смеха, но друга было жалко по- настоящему. Сашка и сам не заметил, как из его глаз покатились слезы.

– Чего реветь-то, как будто тебе не волосы обстригли, а уши. – заговорил Костик.

– Ага! Смотри, везде лысины!

– Ну и что, мы их сейчас фломастером закрасим, и никто не заметит.

– Ага! Не заметят, Скажут, что на глобус похож, весь ляпаный. – в голос ревел Санька, но ребята уже достали фломастеры и зарисовывали лысые места темными цветами. От дела их отвлек звонок. Прибежала младшая сестренка Костика – Шурочка.

– Ой-е-ей! Что вы наделали! – заойкала девочка. По всему ковру валялись Сашкины кудри, Вовкин новый костюм был усыпан клочками волос, а перед зеркалом сидел зареванный Сашка и совсем был не рад своей новой прическе.

– Ой, Санька! А у тебя голова на глобус похожа!

– Иди отсюда! – прикрикнул на нее Костик и девочка, обиженно надув губки, выбежала за двери.

– Не слушай ты ее. Отрастут твои кудри, знаешь, как они быстро растут.

Санька уже не смотрел на себя. Он представил, как придет домой, как встретят его мама и папа и папа сразу все поймет. А утром он войдет в класс… Анна Сергеевна так хотела весь год видеть всех красивыми.

В двери снова позвонили, но теперь уже Шурочка пришла не одна, а с какой-то женщиной.

– Здравствуйте, горе- мастера! – весело улыбнулась она. – Я ваша соседка с третьего этажа, Меня зовут тетя Света, а работаю я в парикмахерской. Мне Шурочка сказала, что нужна моя скорая помощь?

Мальчики покраснели и опустили глаза. Перед настоящим мастером было стыдно за свои художества.

Тетя Света достала из пакета машинку и снова усадила Саньку на стул. Она работала быстро и умело. После ее машинки на Сашкиной голове оставались ровные полосы совсем коротеньких волос. Через пять минут тетя Света сказала:

– Ну, вот и все. После вашей работы это самое лучшее, что я могла сделать. Но ты, дружок, не переживай, – обратилась она к Саньке, – Сейчас это очень модно. В такой головке есть особенный шарм!

Сашка смотрел на себя в зеркало и улыбался. Теперь он себе нравился.

Вечером, когда отец и мать вернулись с работы, их встретил Санька с новой прической.

– Ну что ж, хорошо, – одобрил отец, – Я и не знал. что тебе нравятся такие лысые… короткие стрижки.

– Что ты, пап! Это сейчас очень модно! И еще мне мастер сказала, что в моей голове есть какой-то особенный шар! И как он там оказался?

Кем быть?

Костик Сережкин учился в третьем «Г» классе. Вернее, не то, чтобы учился, а так, отбывал повинность, надо и ходил. Мама всегда говорила:

– Костик, это же не просто учеба, это твоя работа. Ты так же трудишься, как я или папа, старайся.

Костик надувал губы, а про себя думал: «Ага, если бы мне за мою учебу еще и зарплату, как тебе с папой платили, я бы старался. Может быть» Но это он думал про себя, а вслух таких вещей не высказывал, что ж, он же не совсем глупый! Вот и Анна Сергеевна всегда говорила:

– Ведь не глупый же мальчик, умненький, его в классе так любят. Жаль только, что он не любит учиться. А ведь такой сообразительный!