Полуночная ведьма

Глава 4. Душа, вырванная из оков

Руки, сжимающие осколок и свечу, задрожали. Из горла вырвался сдавленный всхлип. Морриган зажмурилась и стояла так, мысленно отсчитывая секунды. От одной до бесконечности – пока страх, боль и ярость не перестанут рвать душу. В какой-то момент поняла, что не дождется. Оставалось одно: запрятать эмоции в непроницаемый, непробиваемый кокон. Клио нуждалась в помощи хладнокровной охотницы, умелой ведьмы, а не сходящей с ума от беспокойства старшей сестры.

Она осторожно приблизилась к зеркалу, через осколок истины глядя на его отражение в мире теней. Всмотрелась в лицо той, что казалась застывшей между двумя мирами – миром мертвых и миром живых. Миловидное лицо сердечком, широко распахнутые глаза цвета морской волны. Обеих сестер природа и материнские гены наградили черными волосами, но Клио упорно красила их в жемчужно-платиновый блонд разрешенной Трибуналом иллюзорной магией. Да так искусно, что никто и не догадывался, что этот цвет волос ей не родной.

Тот самый случай, когда облик идеально отражал истинную сущность, таким нехитрым способом словно проводя между сестрами черту. Клиодна – мягкая, нежная, отзывчивая, мечтающая спасать чужие жизни, оставалась на светлой стороне, тогда как Морриган, охотница за головами и практикующая ведьма, балансировала на тонкой грани между тьмой и светом.

– Что с тобой сделали? – прошептала она, ледяными пальцами касаясь зеркальной глади. Касаясь щеки того, что было слепком, отражением ее сестры.

Казалось, какая-то неведомая сила затянула Клио в зеркало. Но если там, внутри, ее душа, то где же тогда искать тело?

Безмолвная Клио в зазеркалье не могла дать ответ, но и оставлять сестру пойманной в клетку Морриган не желала. Отставила свечу и положила осколок на пол таким образом, чтобы в нем отражалась Клио. Прикрыв глаза, соткала из воздуха прочную сферу, магией холода отшлифовала стенки, чтобы та стала видимой, напоминающей стеклянный шарик.

Сжимая в руке филактерий[3 - Филактерий – зачарованный сосуд для хранения магической энергии (в том числе полноценных заклинаний), человеческой души или ее осколков.], дитя союза простейших рассветных чар, Морриган протянула руку к зеркалу.

– Anam sa roino.

Отдельные элементы заклинания на пракельтском звучали как «душа», «из» и «граница». Душа, вырванная из оков – так Морриган его перевела.

Зеркало с хрустом ломалось, опадая осколками на пол, высвобожденная энергия Клио тонкой эфемерной дымкой перетекала в сферу. Удостоверившись, что вытянула всю до последней капли, Морриган срастила осколки, придавая зеркалу первоначальный вид. На случай, если в дом нагрянут агенты Департамента.

Призвав на помощь магию истины, она тщательно и неспешно изучила филактерий. Спустя час сдалась, так и не сумев понять, что за чары заточили Клио. Плохой знак, если учесть, что Морриган была не кем иным, как зеркалицей. А значит, тот, кто затянул душу Клио в зеркало, в обращении с ними был куда искуснее сестер Блэр.

Морриган не слишком доверяла спиритуалистам. Хотя стоило признать, список людей, которым она могла всецело довериться, состоял всего из двух имен: Клио и… Морриган Блэр. Однако сейчас она нуждалась в помощи того, кто способен заглянуть в чужую душу, провести ниточку от нее в мир теней и помочь ей услышать сестру.

Все, что так или иначе связано с миром теней, а значит, со смертью, относилось к магии полуночной. А потому с поисками подходящей кандидатуры Ник, законопослушный слуга Департамента, помочь ей не мог. Пришлось перетряхнуть старые связи, погребенные под пылью прожитых вдали от Кенгьюбери лет, и отыскать спиритуалиста самостоятельно.

Удивительно, но колдун принимал посетителей не где-нибудь на окраине города или и вовсе в печально известных Ямах, а в так называемом деловом квартале – «стеклянном сердце» столицы графства Колуэр. Морриган странно чувствовала себя среди стоящих поодаль, будто чурающихся друг друга стеклянных высоток. Броские, холодные, они были так не похожи на остальную часть Кенгьюбери – лабиринты склеенных в сплошную стену аккуратных прямоугольников домов, не вырастающих выше трех-четырех этажей.

Здесь в большинстве своем зарабатывали на жизнь не только рассветные колдуны и ведьмы, но и люди вроде Клио. Те, кто отказывался иметь к магии хоть какое-то отношение. Большинство из них либо с детства бесталанны, либо полны дурацких предубеждений. Главное из них: стоит только обратиться к магии, и продиктованное любопытством желание превратится в неутолимую жажду. А там и до полуночной магии недалеко – а значит, и судьбы человека, вечно преследуемого Трибуналом.

Может, в этом и была доля истины. Может, магия – и впрямь вечный соблазн. Но на что людям дана сила воли?

Брови сами собой взлетели вверх, когда Морриган увидела, чем официально занималась контора спиритуалиста Лукаса МакМурри. А именно продажей охладителей из решетчатого пластика с запечатанной в них рассветной магией, создающей в комнате легкий ветерок. Достаточно бесполезное устройство, если учесть, что подобными стихийными чарами в городе владел каждый третий.

Морриган одобрительно хмыкнула. Выходит, никаких магических шаров, свечей и спиритических досок?

МакМурри не понравился ей с первого взгляда, даром что о нем ходила молва как о самом лучшем специалисте по «связям с обще… с ушедшими в мир теней». Слишком белые, явно крашеные, волосы, слишком скуластое, даже близко не ирландское, лицо, покрытое золотистым загаром. Иностранцам Морриган доверяла еще меньше, чем всем остальным. А еще у МакМурри был на редкость нелепый для сорокалетнего (на вид) наряд: линялые драные джинсы, сквозь которые просвечивала загорелая кожа, обтягивающая футболка с ярким абстрактным принтом (Морриган мысленно охарактеризовала его словом «мазня») и модные белые кроссовки, которые ожидаешь увидеть на одноклассниках Клио.

Имя сестры впилось в разум колючей проволокой, напоминая, зачем она здесь. Уж точно не для порицания чужого (без сомнения, ужасного) вкуса.

МакМурри провел пятерней по волосам и нарочито небрежно засунул ее в карман джинсов. Морриган на всякий случай поискала взглядом человека, более подходящего на роль спиритуалиста, но, если не считать их двоих, контора оказалась пуста.

– Интересуют наши охладители?

Морриган на мгновение ослепила белоснежная улыбка.

– Даже близко нет. Скорей, дополнительные услуги.

Спиритуалист тут же посерьезнел. Даже руку из кармана вытащил.

– Как я могу быть уверен, что тебе можно доверять?

Рассветная магия его не убедит – многие агенты Трибунала владеют ею. Нужна именно полуночная. «Ну, мне не привыкать», – с усталым раздражением подумала Морриган.

Столько лет сторониться полуночных чар, чтобы теперь призывать их одни за другими. Но если эта та цена, которую придется заплатить, чтобы отыскать убийцу Клио… или даже просто услышать ее голос…

Она взяла в руки осколок, огненным касанием зажгла свечу. Подойдя к МакМурри, оплела ниточкой тянущейся из зеркала полуночной энергии часы на его запястье. Прошептала: «Farto moralia». Часы, оставшись в отражении осколка, с руки спиритуалиста исчезли. МакМурри, хмыкнув, недоверчиво потер опустевшее запястье.

Бесхитростный трюк, ничьей жизни не угрожающий, и все же относился он к магии теневой, а значит, полуночной. Еще одно доказательство того, что порой бескомпромиссное разграничение на рассветную и полуночную магию неоправданно, а агенты Трибунала – фанатики и глупцы, одержимые по-детски наивной идеей, что мир так легко поделить на черное и белое.

На губах Морриган заиграла улыбка, стоило только вспомнить, как малышка Клио донимала мать расспросами о том, почему две главные ветви магии называются именно так. И почему та, которой обучает дочерей Бадб (когда-то она пыталась привлечь к полуночной магии обеих), запрещена и наказуема.

От ответа Бадб в памяти осталось немного – Леди Ворон любила вопросы исключительно по существу. Например, как поглотить чужую душу или заставить человека задохнуться собственной тенью, словно туго обернутым вокруг шеи шелковым шарфом. На худой конец, в какой последовательности смешать травы, чтобы развязать человеку язык. Тогда, как умела, объяснила Морриган. Рассказала о том, что в древние века люди в большинстве своем были подвержены страхам и суевериям. Именно они решили, что мир, каким его знали сейчас, появился одновременно с Дану. А вместе с богиней-матерью появился и свет – прежде мир утопал во тьме.

Рассветные чары – это сила, которая олицетворяла Дану. Свет, жизнь, исцеление, созидание. Стихия – пока она не призвана, чтобы навредить другим, пока в чары не вплетены капли чужой крови. И ничья душа не отнята чужим колдовством.

Темные дела вершились в темное время. Только с приходом ночи на погосты, в некрополи и могильники приходили кладбищенские ведьмы, чтобы, оставшись никем не замеченными, унести в широких рукавах человеческую кость – необходимый атрибут для большинства их ритуалов, еще до рассвета превращенный в костяную пыль. Колдуны хаоса в ночи приносили жертвы Балору. После полуночи принимали свою темную, пугающую личину вервольфы и, сбившись в стаи, долго выли на луну. Охотились кровожадные бааван-ши, прячущие под платьями оленьи копыта, зная, что во тьме никто не увидит горящих голодом глаз, никого не испугает кровь на клыках, заострившихся и выросших вдвое.

Ночь надежно укрывала колдунов-отступников и существ древней крови складками темноты. А потому чары запретные, разрушительные, тайные назвали магией полуночной.

МакМурри кашлянул в ладонь.

– Идем, – глухо бросил он. – Только сначала верни мне часы.

Морриган картинно повела рукой в воздухе, шепча слова обратного заклинания, и пропажа вернулась из Вуали на положенное место.

Мрак комнаты, дверь которой распахнул перед ней МакМурри, вспугнули вспыхнувшие по щелчку свечи. Горели они странным призрачным светом, что выдавало в чарах не стихию, но трансмутацию[4 - Трансмутация – изменение физических свойств объекта под воздействием чар. Более распространенное название – иллюзия.]. В природе их мира такой призрачный голубоватый свет существовать попросту не мог, а значит, все это было ложным, наносным. Магический трюк, призванный создать особую атмосферу?

Разделенные пустым столом, они сели в кресла друг напротив друга. Морриган вынула из сумки филактерий с душой Клио и положила на темное стекло.

– Это то, о чем я думаю? – медленно проговорил МакМурри, глядя на яркую золотисто-белую энергию, что искрилась внутри сферы.

– Я не умею читать чужие мысли, – раздраженно бросила Морриган. Выдохнула, успокаиваясь. – Это душа моей сестры. Кто-то забрал ее в мир теней, притом весьма необычным образом. Я хочу знать, кто. – Замялась на мгновение. Она приучала себя в первую очередь думать о деле, оставляя эмоции за некоей невидимой гранью. И все же, не выдержав, выпалила: – И как она там.

Сфера с душой Клио заменила спиритуалисту шар, который часто можно встретить на рисунках, изображающих гадалок. Сжимая в руках тонкую, словно скорлупа, но прочную оболочку, он вглядывался в филактерий. Какие образы внушала ему энергия Клио?

– Что вы видите? – не утерпела Морриган.

– Странно…

– Что? Что именно?

– Ваша связь. – МакМурри покачал головой. – Она слишком слаба. Вы родные сестры?

Морриган резко выдохнула через ноздри.

Слабая ментальная связь – закономерное последствие, когда в четырнадцать лет объявляешь себя вольной и получаешь полную свободу действий во всем, что касается выбора жизненного пути. В случае Морриган это означало уход из дома, от матери (пусть и не слишком живой) и родной сестры, и становление охотницей.