Чудовище во мне

21

Глава

Несколько дней назад в полиции было принято невнятное заявление о пропаже шахматных фигур, написанное сыном покойной старушки, тело которой было найдено в ее квартире в Бруклине. По результатам вскрытия, женщина умерла от сердечного приступа и до момента обнаружения «заботливыми» родственниками пролежала в собственной постели не меньше двух недель. Следов взлома не было, при этом родственник заверял, что у женщины были дорогие украшения и фамильная реликвия – шахматные фигуры из драгоценных металлов. Ничего из этого в квартире не оказалось, а потому у него приняли заявление о пропаже. Хотя почти со стопроцентной уверенностью можно было сказать, что поисками этих вещей заниматься никто бы не стал. Если бы… шахматные фигуры случайно не всплыли на закрытом аукционе, который последние несколько дней мониторил Кевин в поисках Эй Джея, того самого, которого вскользь упомянула Гвен.

К тому моменту Кевину уже удалось узнать, что под этим прозвищем в определенных кругах известен двадцатипятилетний Энтони Джонатан Пейн, парень с внушительным списком правонарушений, стартующих еще на заре его пубертатного периода. Однако, несмотря на богатую криминальную биографию, последние восемь месяцев парня точно подменили. Он залег на дно и больше не привлекался ни за торговлю наркотиками, ни за разбои и грабежи. Такая резкая перемена в поведении совпала с опекунством над сводным десятилетним братом, которое Эй Джей неожиданно взвалил на свои плечи.

Опираясь на эти факты и отталкиваясь от торгов на закрытом аукционе, я начала строить мыслимые и немыслимые предположения. И о чудо! Мне удалось нащупать единственно возможную ниточку, связывающую не только Гвен и Эй Джея, но и Коллина Морриса. Дело за малым – расставить шахматные фигуры на доске так, чтобы противник не заметил приближающийся гамбит.

Находясь в маленькой каморке, скрытой за фальшивым зеркалом, я вижу, как в комнату для допросов входят двое мужчин. Один из них Кевин, а вот второго я вижу впервые.

Пружинистой походкой, виляя из стороны в сторону, он проходит к столу, осматривается, на долю секунды задерживая свой взгляд на зеркале. Уверена, он не впервые находится здесь, а потому в эту самую минуту, скорее всего, пытается понять, скрывается ли кто-то за стенкой, и если да, то кто это может быть? Длинные русые волосы жидким прядями обрамляют его лицо, делая и без того острые черты еще более угловатыми и резкими. Маленькие впалые глаза, крючковатый нос, тонкие губы, вытянутый подбородок.

Когда я думала о человеке, способном вселить страх в Гвен Моррис, мое воображение рисовало кого-то более брутального и властного, и все же нет никаких сомнений: второй мужчина в допросной и есть тот самый Эй Джей.

Я подхожу вплотную к стеклу, крепко сжимая в руках маленький микрофон.

«Если ты что-то заметишь, сразу дай мне знать», – вспоминаю напутственные слова Кевина, в то время как в комнате для допросов звучит первый вопрос:

– Месяц назад на закрытом виртуальном аукционе вы выставили лот пятьдесят шесть: антикварные шахматные фигуры, выполненные из драгоценных металлов, все верно?

– А черт его знает, я не разбираюсь в этом, – пожимая плечами, отвечает Эй Джей, начиная ковыряться в зубах непонятно откуда взявшейся зубочисткой. – Они у бабули моей давно, вот я и решил, что должны стоить дорого.

– То есть вы утверждаете, что взяли этот комплект фигур у своей бабули? – спрашивает Кевин, выкладывая на стол несколько фотографий.

С моего ракурса видно только ту, на которой изображен сверкающий золотой ферзь.

– Ну, как своей, я ведь сирота… но она была мне близка. Очень близка.

– Отлично, раз так, полагаю, вам не составит большого труда опознать эту бабулю. – Поверх шахматных фигур Кевин выкладывает фото пожилой дамы в очках. – Это она?

Щелкая языком и перекидывая зубочистку на другую сторону, Эй Джей нехотя придвигается к столу, мельком взглянув на снимок. Ни одного сигнала узнавания, лицо – все та же надменная маска.

– Он ее не знает, – говорю я в микрофон, мгновенно замечая, как Кевин коротко кивает.

– Это она? – повторяет он свой вопрос.

– Да, кто же еще. Она самая, моя бабуля… Давно ее не видел просто, надо бы зайти проведать.

– Адрес-то не забыл?

– На память не жалуюсь, – говорит Эй Джей, снова откидываясь на спинку своего стула.

– Прекрасно, тогда, наверное, ты в курсе, что твоя бабуля уже три недели как покоится с миром на «Вудлоне»[9].

– Ох, вот это удар. Она была такой милой. Как жаль. Я буду скучать, – лицемерно говорит он, убирая прядь сальных волос за ухо.

– А как насчет того, что бабуля твоя умерла от удара тупым предметом по голове? Что ты на это скажешь?

– Э, ты чего? – возбуждается Эй Джей, тараща глаза. Зубочистка, которую он все это времятак виртуозно тасовал из одной стороны в другую, небрежно выпадает изо рта. – Я-то тут при чем? Мокруху ты мне не пришьешь.

История с убийством пожилой дамы придумана от начала и до конца, а потому Кевин, не обращая на него внимания, хладнокровно выкладывает на стол еще один снимок. Та же старушка, только уже с огромной расщелиной в виске. Эй Джей даже не смотрит на фотографию, все его внимание, как никогда прежде, сфокусировано на Кевине.

– Я тут не при делах! Зачем мне убивать?

– Вот ты мне и скажи: зачем?

– Не трогал я ее! Я таким не занимаюсь! Это не ко мне, – как заведенный, повторяет Эй Джей, мотая головой.

– Спроси про антиквариат, верни его к нашей теме, – напутствую я Кевина.

– Может быть, она не хотела отдавать тебе эти шахматные фигуры?

– Эй, нет. Не было такого. Ты чего это? Говорю тебе, я тут ни при чем! Я ее даже не видел!

– Что значит не видел? Ты украл эти вещи?

– Нет… не так все было… ты чего все так гребешь? Я не трогал старуху!

– Так она старуха или твоя бабуля?

– Ты путаешь меня… что это за хрень такая? – Эй Джей еле сидит на месте, едва заметно подпрыгивая каждый раз, когда Кевин задает ему новый неудобный вопрос. – Я ее не трогал! Это какая-то постанова? Ты мне мокруху не пришьешь!

– Я просто хочу разобраться в том, что случилось, вот и все. Давай попробуем сделать иначе. Расскажи, когда и при каких обстоятельствах эти фигуры оказались у тебя, и мы закроем эту тему. Я здесь не для того, чтобы найти козла отпущения, если это сделал не ты, мне все равно, украл ты эти вещи или нет. Я не занимаюсь грабежами. Договорились? – Кевин мастерски играет в хорошего копа.

– Чего ты от меня хочешь? Что я должен сказать?

– Правду.

– Я уже сказал, я ее не трогал. Я ее даже не знал!

– А я думал, она твоя бабуля.

– А я думал, ты Санта-Клаус, и что из этого?

– Тогда у меня для тебя плохие новости: если ты не поможешь мне, я не смогу помочь тебе! Есть свидетель, который утверждает, будто видел тебя в ту трагическую для миссис Кормак ночь. Да, твою бабулю звали Дороти Кормак. И боюсь, тут угольком под елкой не обойдешься.

– Какой еще свидетель? Меня там не было! Кто меня видел? – Эй Джей не выдерживает давления, вскакивая со своего стула. Зачесывая волосы растопыренными пальцами, он расхаживает из стороны в сторону.

– Ты же знаешь, как это бывает. У меня есть свидетель. Это надежный человек, у которого за всю жизнь не было даже штрафа за превышение скорости или парковку в неположенном месте. И вот этот кристально чистый человек указывает на тебя. Как думаешь, кому поверят?

– Чего тебе от меня надо? Чего ты ко мне прицепился? Я не трогал эту старуху! Я вообще никого не трогал! Да, я нечист, и что из этого? Я не конченый… я никого не убивал! У меня братишка на руках… я не могу сесть. Не могу…

– Сделай ему предложение, он чувствует себя загнанным в угол, ему нужно показать выход, – предлагаю я Кевину, не спуская глаз с лица Эй Джея, искаженного маской отчаяния. От всего происходящего я испытываю возбуждение, как шахматист, загнавший противника в цугцванг.

– Тогда сядь за стол и ответь на пару вопросов, и, если меня устроят твои ответы, я, возможно, сделаю вид, будто этого разговора не было.

– Э-э, что значит «сделаю вид»? Ты же сказал, что грабежами не занимаешься?

– Сядь, и мы поговорим.

Эй Джей совершает свой последний марш между стенкой и фальш-зеркалом, за которым стою я, после чего наконец возвращается на свое место.

– Что я должен сказать?

– Правду. Я знаю, что эти шахматные фигуры ты украл, а еще я знаю, что несколько месяцев назад ты влез в один дом в Квинсе и украл одну очень ценную шкатулку. Припоминаешь?

– Нет, не выходит… не знаю я ни о какой шкатулке… – отвечает Эй Джей, отводя взгляд в сторону. На долю секунды даже кажется, будто его настороженные глаза смотрят прямо на меня. – Ты снова что-то путаешь, начальник.

– Если ты продолжишь в том же духе, домой ты сегодня не вернешься, будь в этом уверен. Или ты помогаешь мне, или отправляешься в камеру до выяснения обстоятельств. Понимаешь, да? У меня будет достаточно времени, чтобы найти еще одного надежного свидетеля.

– Э-э, ты чего тут лепишь? Ты на меня это не повесишь!

– Может, нет, а может, да. Но твоему братишке это уже будет неважно. Сколько ему лет? Думаю, мне стоит позвонить в органы опеки, что скажешь?

– Мразь, – шипит Эй Джей, опуская голову.

– Попробуем снова или как?

– Что тебя интересует насчет этой шкатулки? – после паузы наконец сдается Эй Джей.

– Все: кто навел, для кого своровал, где она сейчас, а главное – как заставил Коллина Морриса молчать о случившемся.

– Можно подумать, у него был выбор, – хмыкает Эй Джей. – Пусть спасибо скажет своему зятьку-неудачнику. Это же надо было таким идиотом родиться… Этот придурок проигрался в покер. Я требовал деньги, а он… Да он сам предложил, а я был вроде как не в том положении, чтобы отказываться от такого подарка.

– Ты хочешь сказать, что Коллин Моррис не стал писать заявление о пропаже, потому что знал, что твоим наводчиком был его зять Дамиан Агилар?

– Ну да, и не только он, кстати, в курсе, дочурка тоже. Гвен, кажется. Странная девица, когда узнала, что муженёк денег мне должен, начала орать, угрожала полицией, а как поняла, что это он рассказал мне, как отключить сигнализацию в доме ее родителей и где искать ценности отца, так сразу по-другому запела. Думаю, это она и уговорила старикана забрать заявление, вряд ли он бы так прогнулся ради этого проходимца!

– Мне нужна эта шкатулка.

– Что думаешь? – спрашивает Кевин, возникая у меня за спиной. С его появлением и без того маленькая комнатка кажется мне душной и давящей коробкой. Я испытываю внезапный приступ клаустрофобии. – Неожиданный поворот, да?

– Возможно, но при этом отлично дополняющий всю картину событий, – отвечаю я, отступая назад в надежде вновь обрести хоть какое-то личное пространство.

– Ну, картину, может быть, это и дополняет, только вот как это все связать с пианистом?

– Пока не знаю. Может, и никак, – делаю еще один шаг назад, упираясь спиной в стекло. – Но теперь, когда у нас есть пропускной билет в дом Моррисов, не вызывая подозрений и нездорового внимания со стороны твоего бравого детектива, шансы понять это резко возрастают.

– Я на твоей стороне, Мерида, но пока что у тебя нет ни одной веской улики. Тебе нужно быть готовой к тому, что смерть пианиста может действительно оказаться несчастным случаем.

– Когда я показала тебе камни, ты думал иначе.

– Я и сейчас допускаю мысль, что ты права, но ведь это также может быть просто оборотной стороной его красивой жизни? Да, он был контрабандистом и, если бы мы его поймали, сидел бы сейчас в тюрьме, а не кончил бы жертвой своего же питомца.

– Складно. Только ты упускаешь одну важную вещь: Пола Морриса убили, и я смогу это доказать.

– Не нужно бить себя в грудь, пытаясь кому-то что-то доказать, – говорит Кевин, значительно сокращая расстояние между нами. Я нервничаю. – Я тебе не враг. Я верю и в твою науку, и в твои методы работы, но главное – я верю в тебя.

Коротко киваю, продолжая с вызовом смотреть ему в глаза. Он делает шаг вперед, и его обжигающие ладони касаются моих рук.

Я тяжело сглатываю, чувствуя, как цунами эмоций накрывает меня с головой, смывая со своего пути все мысли и преграды. Его дыхание обжигает мне щеки, еще немножко, совсем чуть-чуть… опускаю взгляд, позволяя этому наконец случиться. Но вместо такой желанной разрядки поцелуем за спиной раздается противный скрип открывающейся двери. Продолжая напряженно смотреть друг другу в глаза, мы слышим бурчание какого-то мужчины:

– Ой, простите, я не знал, что здесь кто-то есть.

Ощущение того, что меня облили ледяной водой прямо из шланга, заставляет резко выпрямиться и сделать шаг назад, восстанавливая оптимальную дистанцию между нами.

– Забери у него эту чертову шкатулку, и, когда ты возьмешь меня на экскурсию в дом Коллина Морриса, я получу действенное подтверждение твоим словам, – говорю я.

Кевин смотрит на меня так, точно не понимает, о чем я говорю и что вообще происходит.

– Тем, где ты говорил про веру в меня и мои методы работы.

Он соглашается, но я вижу отпечаток разочарования на его лице. Я же испытываю только облегчение.

22

Глава

Двумя днями позже Кевин позвонил Коллину Моррису и, представившись, сказал, что в участок пришла девушка, утверждающая, будто нашла у своего парня дорогую и, очевидно, ценную шкатулку. Он сообщил, что из открытых источников полиции удалось выяснить, что Коллин Моррис обладает такой реликвией, однако несколько месяцев назад в его доме была совершена попытка ограбления. Также в ходе этой непродолжительной беседы Кевин сообщил, что девушка настаивает на присутствии при встрече и хочет лично вернуть вещь ее истинному хозяину.

Предлог не ахти какой, но тем не менее Коллин Моррис на него клюнул. Он согласился впустить в свой дом не только детектива, но и девушку. И уже через час – за который я успеваю перевоплотиться в яркого и харизматичного медиума Джену – Кевин заезжает за мной.

– Неожиданно, – приветствует меня он, когда я сажусь на пассажирское сиденье рядом. – А почему к Стивенсу ты ходила как обычный человек, а сюда решила пойти такой яркой и нарядной, как…

Его глаза-угольки блестят лукавством, пока он смотрит на меня, пытаясь подобрать нужное сравнение.

– Как новогодняя елка? – выручаю его я. – Мне нужно вызвать их интерес, разговорить.

– Я обычно справляюсь с этим, не прибегая к таким излишествам… но мне нравится, – он улыбается, выруливая на дорогу.

Я оставляю его без ответа, вовремя замечая на заднем сиденье шкатулку. Потянувшись, осторожно беру ее в руки и внимательно разглядываю россыпь драгоценных камней на крышке: рубины, сапфиры, изумруды, бриллианты… Вращаю ее в руках, любуясь нежными букетами лаванды, изображенными на керамических вставках по бокам. Аккуратно открываю маленький засов, и тяжелая крышка легко поднимается вверх. Красная бархатная ткань плотно обтягивает стенки и крышку, обещая украшениям бережное и мягкое хранение.

В детстве я тоже любила складывать свои сокровища в шкатулки. Поначалу эту роль прекрасно исполняли коробки из-под маминых туфель, в них я хранила красивые камни и ракушки, которые удавалось найти, отдыхая в парке Грейт-Киллс, и только в возрасте тринадцати-четырнадцати лет, когда я уже могла похвастаться внушительной коллекцией сережек, колец и всевозможных браслетов, Винсент подарил мне первую шкатулку. Она была из дерева, и крышка ее открывалась туго и со скрипом, но внутренность была также обтянута красным бархатом. В средней школе я складывала в нее разные украшения, в старших классах – любовные записки, в студенчестве – деньги, а теперь она стоит на видном месте в комнате для спиритических сеансов, и я храню в ней свои перстни, браслеты, серьги. Все то, что делает меня несгибаемой и уверенной в своих силах Дженой.

Кевин сворачивает с главной улицы, и мы попадаем в тихий ухоженный район, где по обеим сторонам от дороги стоят практически одинаковые двухэтажные дома, внешне похожие на тот, в котором прошло мое детство.

Я не успеваю снова провалиться в приятные воспоминания, потому как навигатор торжественно оповещает, что мы достигли своей цели. Семье Моррис принадлежит двухэтажный кирпичный дом с красной черепичной крышей, колоннами у парадного входа, скрывающими от посторонних глаз открытую веранду с деревянными скамейками и столом.

– Ты готова? – спрашивает меня Кевин, когда мы поднимаемся на крыльцо.

– Всегда!

Входная дверь имеет стеклянную середину, и, нажав кнопку звонка, я не только слышу, как оглушительная трель прокатывается по пустынному коридору, но и вижу, как кто‐то спускается по лестнице со второго этажа.

Через несколько секунд дверь открывается, и на пороге стоит Коллин Моррис. Он растерянно смотрит сначала на Кевина, потом на меня, и только после этого взгляд его впивается в шкатулку, что я держу в руках. От напряжения и избытка эмоций у него перехватывает дыхание, он просто стоит, не двигается и ничего не говорит.

– Добрый день, я детектив Дорр, мы с вами разговаривали, – приходит ему на помощь Кевин.

– Да… да, конечно… – взволнованно отвечает Коллин, вопреки нашим ожиданиям, делая шаг вперед. – Давайте побеседуем на веранде, у нас дома генеральная уборка.

Он врет, но при этом не испытывает ни смущения, ни неловкости. Я не свожу с него глаз, почти так же, как и он не может оторвать своего взгляда от шкатулки.

– Это та девушка, о которой я вам говорил. Ее зовут… – пытается наладить диалог Кевин, когда мы рассаживаемся вокруг стола.

– Да, я понял. Можно посмотреть шкатулку? – перебивает его Коллин, в нетерпении протягивая руки.

– Да, конечно, – отвечаю я, передавая ему шкатулку.

В этот момент из дома выходит Лилибет Моррис. Я уже видела эту женщину на снимках в интернете, но теперь, когда она находится всего в паре шагов от меня, я чувствую то, что было невозможно ощутить, сидя перед экраном ноутбука, – неповторимый шарм. Миссис Моррис, бесспорно, относится к тем женщинам, которые с возрастом становятся краше и умеют этим пользоваться. Мягкая улыбка оголяет мимические морщины на ее ухоженном лице. Изящный изгиб темных бровей подчеркивает глубину голубых глаз, обрамленных густыми ресницами. Для этой встречи она выбрала элегантный костюм бутылочного цвета, который не только эффектно подчеркивает ее фигуру, но и оттеняет лицо.