Преподаватель

– Скорее, внутренней тонкостью, впрочем, не знаю, мне не удалось себя с ней ассоциировать. А Элизабет, обладая незаурядным умом и глубокой душой, умело существовала в мире полном глупости, не теряя себя и даже противостоя устоявшемся традициям, когда противостоять им было почти невозможно. – откинувшись на спинке стула, она задумчиво прислонила ручку к губам и произнесла – И лишь такой, как мистер Дарси, способен разглядеть всё это под слоем условностей.

С минуту комнату наполняла тишина, пока Ник задумчивым голосом, всё так же перебирая страницы обветшалой рукописи, её не нарушил.

– Считаешь себя гадким утёнком? – он смерил её кротким взглядом и отложил книгу.

– Нет, но порой чувствую себя глупой.

– От этого и начинаешь умничать?

– К сожалению – угрюмо, но с улыбкой, Джейн сравнила себя со всеми героинями сразу и опечалилась от того, что искусство умничать давалось ей не так изящно, как им.

– На самом деле, как ни странно, ни один мужчина не знает, как общаться с женщиной, а все эти идеалы, которых вы видите в кино и книгах, придуманы женщинами. И, к сожалению, не всем дано понять, куда стоит смотреть, чтобы этому научиться. – его чёрные глаза сверкнули в свете старой лампы, но блуждали где-то вдалеке.

– А ты знаешь? – фривольно спросила девушка.

– Я хотя бы знаю, кто такой мистер Дарси. – он подмигнул и сложил перед собой руки на стол – Но, думаю, я что-то да понимаю. Жаль только, что идеальным мужчине суждено быть исключительно в женских романах.

Его любопытство подстёгивало Джейн кокетничать, хоть и делала она это не с профессиональным настроем, стреляя глазами и бросая ухмылки. Иногда ему удавалось доводить её до смеха, когда улыбка становилась максимально широкой, её лицо приобретало тёплые оттенки. Он считал, что мужчины не должны смеяться, его отец учил всегда сохранять хладнокровие и быть серьёзным. Но её смех вынуждал забыть о правилах и принципах, да и сама девушка оказалась на редкость остроумной, подмечая порой то, о чём помыслить просто не пришло бы в голову.

Каморка была тесной и давила массивными стенами, особенно в моменты, когда душа требовала простора и свежести, так лучше думалось. Но всё чаще занятия, постепенно сменяемые приватными разговорами по душам, проводились в маленьком кабинете, где чувство защищённости и уединения развязывали язык и позволяли глазам говорить самим.

– Может всё-таки подвезти? – спросил Ник после наступления темноты.

Он часто предлагал подвезти или проводить, ибо нёс ответственность за безопасность своей ученицы, но та постоянно отказывалась. Она всегда отклоняла любую помощь, даже если та ей была необходима, но почему-то именно в этот вечер решила согласиться.

Они задержались дольше обычного, и хоть дом был не так далеко, идти уже было страшно, а общественный транспорт не внушал чувство безопасности после наступления темноты. К тому же девушку не покидало ощущение, что их обычного взаимодействия ей уже недостаточно. Она хотела перейти черту, хотела видеть его не таким собранным и сдержанным, заставить его снова потерять контроль. И полагала, что он тоже этого хотел, иначе не стал бы так жадно расспрашивать обо всём на свете.

Как галантный кавалер, он помог накинуть лёгкое пальто, на улице уже становилось прохладно, а до парковки надо было пройтись. Была ли ночь прекрасна, сверкали ли на небе звёзды, Джейн не знала, ведь смотреть по сторонам значило потерять из виду его. Она шла и глядела вперёд, сжимая сумочку в замёрзшей руке, и чуть не прошла мимо нужного автомобиля. Тот стоял поодаль, в самом конце парковки кампуса, и не создавал впечатления транспорта обычного учителя.

Профессор открыл дверцу своей студентке и усадил в шикарный автомобиль, внутри он был бесподобным, хотя снаружи казался строгим. Он спросил адрес и пристегнулся.

– Красивая машина. – выдавила из себя девушка, справившись с нахлынувшим удивлением – Так ты богат?

– Скорее хорошо обеспечен. – он повернул ключ и плавно тронулся с места.

Профессор водил аккуратно и неторопливо, и это вписывалось в его образ, хоть автомобиль явно не соответствовал статусу простого учителя.

– На университетскую зарплату, или издательство процветает? – не унимала своё любопытство Джейн.

– У меня есть ещё бизнес – отвечая односложно, он словно издевался.

– Какой, если это не секрет? Потому что, если ты торгуешь органами, поверь, найдёшь и получше. Я в тебя верю. – Ник усмехнулся, не отрывая глаз с дороги, пока его рука элегантно поворачивала руль.

– Нет, моя семья все поголовно врачи, у них есть своя клиника, а я занимаюсь поставкой лекарств.

– Ого, компенсируешь отсутствие тяги к медицине?

– Что-то вроде того.

– Зачем тебе тогда университет? Здесь много не заработаешь, а студенты тебя бесят.

– Я люблю литературу. – он пожал плечами – Это скорее для души. Плевать, кто уйдёт со знаниями, а кто без, но я всегда нахожу что-то новое. И мне нравится, что я могу изучать литературу со всех её сторон: её историю, её философию, расшифровывать каждое произведение, жизнь автора. Эта многогранность наполняет меня.

– Я понимаю. – и она действительно его понимала, как никто другой.

Он бросил взгляд и подмигнул ей, вернув внимание к дороге. Они часто отступали от тем, но не касаясь себя и своей жизни, оттого делиться чем-то таким личным было непривычно. Но Ника впечатлило, как она отреагировала на его слова, он был уверен, что людей вдохновляют деньги, а она, в очередной раз, разделила его пристрастие. Почувствовав себя уютно, он ощутил родство и близость, нога девушки была близка к его руке, и, сжав руль, он включил радио, чтобы хоть немного заглушить вопли в голове.

Рассматривая салон машины, которую она никогда раньше не видела, Джейн уловила тихую музыку, это была знакомая ей песня, и она попросила сделать погромче. На улице стучали капли редкого дождя, машин совершенно не было, а вокруг светили огни разноцветных вывесок. Девушка подёргивала ногой в такт музыке, а на припеве и вовсе запела, качая головой, плавно водя ладонями по воздуху. Она улыбалась и подпевала, совершенно не попадая в ноты, и от этого ей становилось ещё смешнее.

Профессор, прикрыв улыбку рукой, чуть не пропустил нужный поворот, упиваясь видом, что доставлял непомерное удовольствие. Он остановился у ничем не примечательного дома с вполне обычной входной дверью, к которой вела невысокая лестница. За окном в тусклом свете фужера виднелся силуэт, плывущий по комнате.

Мужчина обернулся к девушке, что, одарив его взглядом, полным теплоты и ласки, попрощалась, поблагодарив, и ушла. Он проводил её взглядом, уехав, когда за ней закрылась дверь.

Всю ночь Джейн не спала, думая о нём, и обнимала подушку. Ей безумно нравилось, когда он был откровенен, когда позволял себе быть заносчивым и с презрением говорить о целом мире. Его надменный взгляд, сменяющийся на горящий интерес при зрительном контакте, заставлял верить в чувства, равных которому у неё ещё не было. Запреты общества и возможное осуждение меркли на фоне уголков рта, вздымающихся в ухмылке. Девушка сгорала от наплывающей влюблённости и горела от страха в собственном пламени, не отпускающего ни на миг сомнения. Были ли чувства взаимны? Очевидно, интерес наблюдался, подогревая огонь, он позволял себе непринуждённые жесты и сигналы. Но почему он молчал? Боялся разоблачения или жаждал исключительно без пятиминутных отношений, когда кажется, что вот-вот что-то произойдёт, но всё ограничивается лишь стрельбой глазками и фривольным кокетством.