Созвездие Мира

В приподнятом настроении она явилась за призом в один из Дворцов и обнаружила, что он пуст.

– Ничего не знаю, нет никого, – прошамкала вахтёрша на входе.

Мобильных телефонов тогда еще не было, и только придя утром в школу, Мира узнала, что торжественная церемония прошла в другом Дворце. Победительницу конкурса как следует отругали за рассеянность.

– Как можно было всё перепутать?! Что творится в твоей голове?.. Столько людей собралось, даже представитель гороно пришёл, и всё ради тебя, а ты всех подвела! – костерила её классная руководительница, она же завуч школы.

Мира жутко расстроилась, а дома не выдержала и даже расплакалась. Мама, её извечная лучшая подружка, сразу поняла, как разрешить ситуацию. Они вместе пошли в Управление образования и науки и получили-таки приз. Конечно, его вручение прошло не в такой торжественной обстановке и в присутствии всего нескольких человек. Зато все они представляли очень высокое начальство! Начальство от души поздравило Миру, пожелало ей успехов на выбранном пути, и всё закончилось благополучно.

Тогда она и правда искренне хотела посвятить себя иконописанию – даже ездила в Троице-Сергиеву лавру и провела там несколько дней, наблюдая за монастырской жизнью.

На это решение в чём-то повлияла и мать – в последнее время Вера посещала церковь и пела на клиросе. Она обладала красивым и чистым голосом, вкладывала в пение всю свою душевную боль. В то время она уже уходила в запои, но отчаянно пыталась бросить пить и надеялась, что церковь ей поможет.

И действительно, ей удалось на какое-то время завязать с алкоголем. Более того, в ней проявилась коммерческая жилка. В постперестроечные годы на прилавках было пусто, и Вера начала ездить в Москву на Черкизовский рынок за дефицитными вещами (а дефицитом в то время считалось практически всё). В Светлогорске она ими успешно торговала, и с деньгами в семье наконец-то стало получше. Мира иногда ходила с Верой в церковь. Она тоже подпевала в хоре и чувствовала, что религия становится ей понятней и ближе.

Но потом всё как-то изменилось. Постоянство вообще не было отличительной Мириной чертой, её то и дело увлекали разные вещи, ведь в жизни было ещё столько интересного и непознанного! Любовь к иконописанию слегка потускнела, и Миру захватили новые идеи – сначала она захотела стать юристом, потом – психологом, но всё это было мимолётно, не всерьёз. Натура у неё была переменчивая, ей хотелось объять необъятное, она не любила застревать на месте, поэтому и интересы её часто менялись.

С Дашкой она продолжала дружить, но стала замечать в ней какую-то червоточинку. И начала больше тянуться к Эльке – та казалась ей добрее и чище.

Элькина нравственная чистота привлекала Миру, но при этом она вечно нарушала эту душевную непорочность и втягивала подругу в разные авантюры. Авантюризм в Мире кипел, и бурлил, и находил выходы везде, где было можно.

В школе Эльку, как обладательницу безупречной репутации, обязали после каждого урока относить классный журнал следующему учителю. Назначили некой хранительницей журнала.

Но бывали случаи, когда Мире не нравились некоторые свои отметки – несправедливые, по её мнению. В основном это касалось английского. Тогда она, научившись подделывать почерк учительницы по английскому, зазывала Эльку с журналом в туалет и преспокойно выставляла себе желаемые пятёрки. Пугливой и застенчивой Эльке не очень нравилось участвовать в процессе, но отказать подружке она не могла, а потом и сама время от времени стала добавлять себе пятёрочку-другую.

– Ничего страшного, – успокаивала Мира скромную тихоню Эльку. – Мы просто восстанавливаем справедливость. Вот скажи, за что она мне в тот раз трояк влепила? Я же почти всё ответила!

Элька пожимала плечами, но под напором энергичной Миры признавала, что, пожалуй, подруга права.

– Да, – не слишком уверенно соглашалась она.

– Просто она меня не любит и занижает отметки, – гнула своё Мира.

– Ну да… – снова соглашалась Элька и, подумав, добавляла:

– А мне за что четвёрку? Помнишь текст про Майкла Фарадея? Разве я плохо рассказала? По-моему, только один раз ошиблась…

– Да ты всё здорово рассказала! И произношение у тебя суперское. Так что и себе ставь, всё заслуженно! – великодушно разрешала Мира.

В тайне эти противозаконные действия надолго сохранить не удалось. Кто-то из одноклассников неизвестно откуда прослышал о них, и вскоре уже весь класс пользовался услугами Миры.

Дашка тоже существовала где-то поблизости. Но она уже начинала постепенно катиться по наклонной. Однажды она, заплаканная, появилась на Мирином пороге и попросила позвать Веру.

При всей слабости в Вере была какая-то притягивающая простота, искренность и мудрость, очень располагающая к откровениям. Многие тянулись к ней со своей бедой.

Даже подружки дочери не могли пойти со своими проблемами к собственным матерям и шли к Вере, интуитивно чувствуя, что она не осудит, поймёт и поможет.

Пришла на этот раз и Дашка.

Она была не на шутку перепугана. Её хвалёные «дела» задерживались, и, как оказалось, Дашка имела основания подозревать неладное.

У вышедшей к ней Веры она, запинаясь, спросила разрешения войти.

– Тёть Вер… Разговор у меня к вам… – начала она с порога.

Нос у неё был красным, и глаза тоже.

– Что случилось? – встревожилась Вера. – Давай разувайся, проходи, сейчас всё расскажешь.

Дашка нервно кивнула, скинула обувь и бочком прошла на кухню.

Успокоиться она смогла только сделав несколько глотков горячего чая.

– Ну, говори, – Вера села перед ней, приготовившись внимательно слушать. – Что у тебя случилось?

Дашка потупилась и отвела глаза в сторону.