Ищу мужа. Бывшим и боссам не беспокоить!

Я думала, что Рыбников сейчас потихоньку уйдет. Но, походу, моя Золотая Рыбка попалась на крючок и вообще уже не «рыбка», а что-то побольше и, главное, смелее. Выводы сделала из того, что, прежде чем уйти, Борис наклонился и поцеловал меня в щеку. Сам! Я все так же сидела в кресле за столом.

– Я зайду за тобой в обед, вчера ты обещала что-то сладкое, – сказал он на прощание и ушел.

Глава 8

Третьяков стоял в дверях и сверлил меня взглядом.

Когда за Борисом закрылась дверь, а закрыл ее гендир собственноручно, и мы остались вдвоем, я мысленно приготовилась к бою. Несмотря на то, что сказала Борису, я все же собиралась отказаться от повышения.

Но сегодня точно был не мой день, а точнее, день сплошных разрывов шаблонов.

Закрыв дверь, Третьяков пошел не к рабочему столу, за которым я сидела, а к мини-кухне. Я молча наблюдала за тем, как он по-хозяйски открывал полки, доставая все необходимое для приготовления кофе.

Еще больше я опешила, увидев, что следом за туркой он достал кофемолку и отсыпал на глаз из только что вскрытой упаковки зерна. Вел себя мужчина уверенно, все движения и действия были ровными и последовательными. Я даже ощутила чувство дежавю, хотя точно знала, что вижу это впервые, в том прошлом, которое я помню, Гена не варил при мне кофе. Сейчас он действовал как профи, и создавалось впечатление, что он точно знает, что делает. Прежде чем он включил кофемолку, я проверила время на экране монитора и убедилась, что он заявился раньше. Так что это не моя вина, что генеральный сам варит для себя кофе. Но удержаться и не задать вопрос не смогла.

– А что, полчаса уже прошло? Уверена, что нет, и потом, я еще не успела ознакомиться с договором.

– Айтишник отвлек или с чем-то еще сложности? Он же вроде как починил почту или увлекся чем-то и не доделал свою работу? – ответил вопросом на вопрос Третьяков и сначала оценивающе окинул меня ледяным взглядом.

Мне все еще сложно было привыкнуть к этому, и все же я старалась не отвести взгляд. Только гендир не собирался играть со мной в гляделки, он лишь привлек мое внимание и посмотрел на дверь, намекая, что я могу пойти и вернуть Бориса, чтобы он доделал свою работу.

Очень захотелось ответить, и я бы высказалась не стесняясь, что думаю о его намеках, но этот гад Ге… гендир включил кофемолку. Да, эта навороченная штука, видать, последней модели не издавала ушизакладывающего звука, как старые добрые кофемолки, но и совсем беззвучной ее нельзя было назвать. Перекрикивать жужжание я не стала, решив подождать.

Тридцатисекундное вынужденное молчание дало время подумать, прежде чем ответить. Когда же в кабинете снова воцарилось тишина, я сказала:

– Геннадий Дмитриевич, с компьютером сейчас у меня нет сложностей, но…

Я остановилась на середине предложения, потому что разговаривать со спиной (пусть и широкой и в дорогом костюме) желания не было. Просто, перемолов кофе, Третьяков отвернулся от меня, его больше занимала сейчас турка. Снова в кабинете стало тихо, правда, ненадолго.

Не прерывая процесс варки кофе, он через плечо кинул на меня взгляд и уточнил:

– Это хорошо, с компьютером разобрались, но?..

– Но начнем с того, что по какой-то непонятной мне причине меня вдруг решили повысить в должности. О том, что это повышение, можно судить по увеличению зарплаты. Да вот только я не знаю, за что платят такие деньги. Видите ли, договор-то общий, но чуть ли не в каждом пункте идет ссылка на должностную инструкцию. Вот только ее-то я и не нашла. Вы не подскажете, Геннадий Дмитриевич, как бы мне хоть одним глазком взглянуть на эту инструкцию?

Пока я толкала свою речь, он снова повернулся к плите и занялся кофе. И казалось, что ему не сильно интересен мой ответ на его вопрос. Что, впрочем, подтвердили его следующие слова.

– Жаль, пришлось поставить индукционную плиту. Кофе на огне вкуснее.

«Куда еще вкуснее?!» – подумала я, сглатывая слюни. Божественный аромат уже возбудил рецепторы, и захотелось забрать у генерального его кофе.

Почему забрать? Да потому что этот единоличник сварил кофе только для себя – одну порцию.

Завершив процесс и перелив кофе в чашку, Третьяков помыл турку и убрал ее. Над мойкой в навесной полке была сушилка, но Третьяков не стал класть турку туда. Он насухо протер ее бумажным полотенцем и положил в полку с упаковкой кофе в зернах.

После всех этих жутко раздражающих меня своей выверенностью и дотошностью действий гендир взял чашку кофе и, подойдя к моему столу, поставил ее передо мной. Пока он аккуратно нес белую чашку на белом блюдце от мини-кухни к моему столу, я завороженно смотрела на руку. Почему я залипла на руке с чашкой? Не знаю, может, все ждала, что он прольет кофе и это даст мне повод позлорадствовать? Ведь это нечестно пить при мне кофе в одного.

– Я тут вспомнил, что раньше ты не была сильна в кулинарии, – отвлек мое внимание от мыслей о кофе и руках, приготовивших его, голос генерального.

Слова, сказанные им, вернули меня в действительность, я откинулась назад и посмотрела в ледяные глаза мужчины, которого когда-то любила. Как же давно это было?! И вот он сам напоминает об этом.

– Да и вообще ты ненавидела стоять у плиты. Поэтому пришлось добавить в должностную инструкцию точный пошаговый рецепт приготовления моего кофе. Пожалуйста, не напутай ничего. Мой кофе должен быть вот таким, и при подаче его не забывай также принести стакан воды.

Третьяков медленно подвинул блюдце с чашкой ко мне и развернулся, собираясь уйти. Мне уже надоело смотреть на его спину в дорогом пиджаке, поэтому, взяв чашечку и не заморачиваясь правилом, что сняла нужно попить просто воду, чтобы ощутить всю палитру вкуса свежесваренного кофе, я сделала маленький глоток. Вкусный кофе, просто божественный вселил в меня уверенность. Вот я и высказала сиюминутную мысль вслух.

– Но ведь я могу и не согласиться на смену должности, – постаралась сказать это уверенно, чтобы мои слова не прозвучали как вопрос, – тогда и кофе варить не придется по инструкции.

– Да, можешь. – Уже открыв дверь кабинета, Третьяков повернулся лишь вполоборота, – но прежде чем отказаться, подумай дважды. Ведь вопрос не только в величине оклада, но и в принципе в работе. Я очень редко ошибаюсь, и если эта работа не для тебя, то, как подать заявление «по собственному», ты знаешь.

Вот это поворот! Мои руки, державшие блюдце с чашкой, дрогнули. Пришлось поставить кофе обратно на стол. Только что Третьяков технично дал мне понять, что либо я иду на повышение и становлюсь его личным помощником, либо увольняюсь. Такого я не ожидала.

Это уже не шутки!

Удовлетворившись эффектом от своих слов, он просто ушел, тихо закрыв за собой дверь.

Молча я переваривала полученную информацию и пришла к единственному выводу: это месть! Мириться с этим я не собиралась.

Много времени не понадобилось, чтобы выйти из кабинета ЛПГД и, пройдя широкий коридор, постучаться в дверь кабинета генерального директора. Вот только терпения дождаться ответа у меня не хватило, я открыла дверь и спросила сходу.

– Ты мстишь мне?!

Третьяков в этот момент уже разговаривал с кем-то по телефону, но, увидев меня и услышав мой вопрос, завершил разговор и отложил телефон в сторону.

– Ошибаешься, ничего личного. Мне понадобился помощник, и вчера ты показала себя. Я не узнал тебя. О том, что ты Второва, я узнал, лишь когда получил твое личное дело.

– Третьяков, я тебе не верю! Ты приезжал вчера ко мне домой. Зачем?

– На парковке мы не договорили. Ты снова взяла девичью фамилию, и у меня появились вопросы. Но повторюсь, это не имеет отношения к работе. Мой выбор был сделан только благодаря тому, что ты исправила ошибку своей начальницы и при этом не стала доказывать свою правоту. Ты повела себя как профессионал, но, видимо, вчера я ошибся.

– Да? И поэтому ты ставишь мне ультиматум? Поэтому грозишь увольнением?

– Здесь я твой руководитель и посчитал, что ты подходишь на эту должность. Но если ты считаешь, что я ошибся, то зачем тебе работать в компании, где генеральный директор самодур? Ответь честно, зачем мне такой работник?

– Я не называла тебя самодуром!

– Но явно так подумала. И поэтому решила, что можешь вот так вырваться в мой кабинет. Только ты что-то попутала, Мария. И да, я помню имя твоего отца, но обращаться к тебе по имени и отчеству не считаю удобным. Твой демарш сейчас могу объяснить лишь тем, что ты забылась и вспомнила времена, когда ты была просто Маша, а я Гена и жили мы в соседних подъездах. Только сейчас я начальник, а ты работник, которому я плачу зарплату. Так вот, если ты хорошо подумаешь, то примешь взвешенное решение.

Как же хотелось в эту минуту сделать ему больно. Он говорил о прошлом, о нашем прошлом так снисходительно и плоско – «жили мы в соседних подъездах». Поэтому так легко уехал тогда и нашел мне замену. Как, впрочем, и сейчас, с такой же легкостью лишит меня работы, как и тогда разбил мне сердце. Что ж, тогда пережила и сейчас смогу. Развернувшись, я пошла на выход. Смысла разговаривать дальше не видела.

– А я думал, ты повзрослела, – услышала я вслед и, уже стоя у двери, повернулась, чтобы посмотреть на него.

Третьяков встал и направился ко мне. Я приготовилась ответить, но он опередил меня. Уже стоя напротив меня, он открыл дверь.

– У тебя есть время принять решение, я вернусь к обеду. Советую подумать дважды, прежде чем пороть горячку, ты мать-одиночка, твой муж умер, на твоей шее сын, свекровь и еще не выплаченная ипотека. Вряд ли ты найдешь такую же хорошую работу.

– Дима, он… – Я не была готова говорить с Ген… с гендиром на эту тему. – Мы в разводе, и он признан безвестно отсутствующим.

– Разве? Зоя Анатольевна сказала, что есть решение суда.