Тайна Агаты Кристи

Глава 8

Исчезновение. День первый

Суббота, 4 декабря 1926 г.

Стайлз, Саннингдейл, Англия

Арчи затворяет за собой массивную, из четырех панелей, дверь кабинета. Он прислоняется к ней спиной и делает медленный, глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание. Он должен сохранять спокойствие. Он не может позволить нервам и загнанному внутрь гневу просочиться наружу сквозь напускную обеспокоенность.

Его прерывает легкий стук. Полицейские стучат не так, они властно барабанят, но кто это может быть еще? Он приглаживает волосы, поправляет пиджак и открывает известную своей скрипучестью дверь.

Он выглядывает в коридор, готовясь отразить очередную серию полицейских вопросов. Но в коридоре пусто. Точнее, ему так кажется поначалу, пока в поле зрения не возникает Шарлотта.

– Прошу прощения, сэр, но она настаивала, – извиняется Шарлотта, обнимая за плечи свою маленькую питомицу, и слегка подталкивает ее к нему.

Арчи опускает взгляд на семилетнюю дочь. Из-под тяжелой темной челки на него смотрят светло-голубые глаза, так похожие на его собственные.

Сейчас ему кажется уму непостижимым, как он мог так упорно не хотеть детей. Когда Агата забеременела, у него не было достойной работы, и он к тому же не желал делить привязанность жены с каким-то ребенком. Но когда Розалинда появилась на свет и он узнал себя в ее внешнем облике и невозмутимом темпераменте, то уже не представлял себе мир без нее.

Оставив Шарлотту в коридоре, он ведет дочь в кабинет и закрывает дверь. Розалинда пристраивается в кресле у камина, качая ножками над алым турецким ковром на дубовом полу. Она совсем крошечная, и у нее такой хрупкий вид – обычный семилетний ребенок на ее месте уже бы рыдал, только не его дочь. Переполох за дверями кабинета она воспринимает с бесстрастным любопытством, и за это он любит ее еще больше.

Арчи ставит кресло напротив нее и на какой-то миг вновь проживает свою беседу с офицером. Постаравшись стряхнуть с себя отчаяние, не проходящее после того диалога, он поворачивается к темноволосой дочке, чьи бледные щечки сейчас зарделись – то ли от тепла камина, то ли от нависшей в Стайлзе тревожной атмосферы.

– Ты хотела поговорить, Розалинда? – начинает он.

– Да, папа, – отвечает она ровным голосом.

– У тебя есть вопрос?

– Да. – Она хмурит лоб и вдруг начинает казаться гораздо старше своих лет. – В доме полно полиции, и я хочу знать, что происходит.

– Шарлотта тебе уже что-нибудь говорила? – спрашивает он, стараясь сохранять голос таким же ровным, как у нее. Он, конечно, предупреждал гувернантку, что Розалинда должна оставаться в неведении, но ему прекрасно известно, сколь проницательна эта девочка, которая уже, вероятно, успела самостоятельно оценить ситуацию или даже подвергла Шарлотту настойчивым расспросам. В любом случае нельзя, чтобы его ответы явно противоречили тому, что могла рассказать гувернантка.

– Нет, ни слова. Папа, я задала вопрос.

При менее серьезных обстоятельствах он бы усмехнулся упорству дочери.

– Видишь ли, Розалинда, полиция здесь, чтобы помочь с твоей матерью, – как можно мягче формулирует он.

Она озадаченно поднимает брови, обрабатывая в уме это необычное и весьма туманное объяснение.

– Помочь с мамой?

– Да, милая.

– Она заболела?

– Нет. Во всяком случае, нам об этом неизвестно.

Морща носик, Розалинда обдумывает другие возможные варианты.

– Значит, она попала в беду? И поэтому здесь полицейские?

– Вовсе нет. Они ищут твою мать.

– Зачем же полиция ее ищет? Она что, пропала? – В ее голосе появляется легчайший оттенок волнения. Надо приложить все силы, чтобы оно не усилилось.

Как бы это сформулировать, не вызывая лишних тревог? Арчи приходит на ум безобидное объяснение, почти основанное, можно сказать, на реальных фактах из жизни:

– Похоже, мама решила не ездить на этот уик-энд в Йоркшир, где ее ждали. Я-то убежден, что она просто в последний момент передумала и забыла нам об этом сообщить, но полицейские хотят удостовериться. Они очень дотошные ребята. Мама наверняка ускакала куда-нибудь писать свою книжку. Как она уже частенько делала.

– Ага! – Морщинка на лбу Розалинды расправляется. В этом объяснении есть смысл. Агата, бывало, импульсивно срывалась с места и уезжала из Стайлза ради работы над романом, оставляя Розалинду в заботливых руках Шарлотты, ну и в его руках отчасти тоже. – И всё?

– И всё, – кивает он.

– Ладно, – удовлетворенно произносит Розалинда. Она встает, разглаживая складки на отутюженном матросском фартуке, предусмотрительно надетом на нее Шарлоттой, и Арчи, почти физически ощущая в тот момент внезапную душевную боль, говорит себе, что никогда ни за что на свете не отдаст своего ребенка.

Глава 9

Рукопись

31 декабря 1912 г.

Эшфилд, Торки, Англия

– Этому лейтенанту Кристи обязательно сопровождать тебя с подругами? – спросила мама, когда я уже почти выходила из дома. – Новый год – все-таки семейный праздник, его встречают с родными и близкими друзьями, а не с новыми знакомыми. Если, конечно… – она сделала паузу, – он и впрямь лишь новый знакомый, как ты все время твердишь.

Это что, проверка? Еще во время недавней беседы с Мадж я заподозрила, что мама не без ума от моего с ним общения, и после того ноябрьского спора все становилось только хуже. Поначалу я приписывала ее отношение тому, что «этот молодой человек» – он же «этот лейтенант Кристи» – почти такой же нищий, как и я сама. Но потом ее бесконечные колкости по поводу его неопытности, его недоразвитых чувств, его слишком смазливого лица приводили меня в недоумение, и я никак не могла взять в толк, откуда она все это берет, – не считая, конечно, его очевидной внешней привлекательности. Мне было понятно ее желание, чтобы я оставалась верной доброму, нежному Реджи, с которым, по ее мнению, меня ожидало счастье, но разве можно этим оправдать столь открытую недоброжелательность?

– Мама, его пригласила не я. Когда мы придем в бальный зал, он уже будет там, – сказала я, залезая в пальто. – Сейчас уже слишком поздно менять планы.

– Он даже не соблаговолил привезти тебя на бал. – В ее тихом голосе отчетливо звучат громкие нотки разочарования. – Едва ли такое поведение приличествует джентльмену.

– Мамочка, до того места, где бал, куда ближе от его казарм, чем от Эшфилда. Он предлагал заехать за мной, но я настояла, что мы встретимся там, – принялась я оправдывать Арчи. Какое бы будущее нас ни ожидало, мне не хотелось подливать масло в огонь маминой антипатии. А для нее важнее всего на свете, чтобы мужчина вел себя как джентльмен, а женщина, в свою очередь, – как леди.

Пока мы с мамой обнимались и прощались, обмениваясь новогодними пожеланиями, я размышляла о том, какие разные мы с Мадж. В отличие от сестры, которая к вопросам брака подходила стратегически, я намеревалась выйти замуж по любви, а в своей любви к Реджи я была не так уж уверена. Когда моей рассудительной старшей сестре – с ее претензиями на писательский дар и мощным обаянием – настала пора выбирать, у нее была масса ухажеров. И она выбрала замкнутого, почти угрюмого Джеймса Уоттса, который – кто бы мог подумать! – обладал бо2льшим состоянием, чем все прочие женихи, и готовился унаследовать Эбни-холл. Я чувствовала, что она восхищается Джимми, что он ей нравится, – и он был хорошим парнем, всегда добрым ко мне, – но я часто задавалась вопросом, есть ли там настоящая страсть, которая мне представлялась необходимым условием для брака. Я-то была исполнена решимости найти именно такую любовь. Я поймала себя на том, что после знакомства с Арчи стала убирать в ящик стола письма от Реджи, – мол, прочту потом, когда буду посвободнее, но они так и оставались там, – а ведь раньше я сломя голову неслась с очередным письмом в спальню, чтобы поскорее прочесть его наедине с собой. Едва ли такое поведение можно считать приметой любви. В то время как с Арчи все было по-иному: я ловила себя на постоянных мыслях о нем, на мечтах о том, как хорошо бы в новом году нам быть вместе неделями напролет.

Напольные часы в дальнем конце бального зала показывали без четверти полночь. Я ожидала, что в эти минуты буду в центре веселого праздничного вихря предвкушать первые удары часов, знаменующие начало 1913 года. Но вместо этого – пока мои подруги танцевали уанстеп под «Новый рэг» Скотта Джоплина – мы с Арчи молча сидели на скамейке.

Я не знала, что и думать. Арчи был в дурном настроении с самого начала, а теперь, когда стрелка приближалась к полуночи, помрачнел еще больше. На любую мою попытку заговорить – даже на его излюбленные спортивные темы, – он отвечал невпопад, будто я спрашиваю его о чем-то другом. А когда Нэн осмелилась завязать с ним беседу, он и вовсе ограничился лишь односложными ответами. За два с половиной месяца нашего знакомства я уже успела привыкнуть к его периодическим приступам молчаливой рефлексии, но сегодняшнее поведение – такое я видела впервые. Может, я сделала что-то не так? Может, он – не тот человек, каким казался?

Заиграли «Рэг с присвистом».

– Мы и сейчас не пойдем? – осмелилась я спросить, когда Арчи и на этот раз меня не пригласил.

– Думаю, нет, – произнес он, даже не ответив на мой взгляд.

Мое терпение иссякло.