Не моя корона
Мне бы что-то на это ответить, но слов не было. Анализируя услышанное, я дошла до зала и молча вошла туда. Себ активно служил, Винсент тоже. Даже моя мать. И я поняла, почему сказанное Грантом отозвалось во мне с такой тревогой.
– И этого будет достаточно? – скептически уточнила я.
Грант повернулся ко мне. В ярком освещении зала я наконец смогла нормально его рассмотреть. Высокий рост, выправка, серьезный взгляд. Мне тут же подумалось, что тренировки не входят в первые пункты перечня его обязанностей. Но с королевой никто не спорит.
– В любом случае будет лучше, чем сейчас, – холодно отозвался он. Даже чуть раздраженно. Словно я муха, донимающая его. И наверное, только титул и субординация не позволяли ему выплеснуть на меня все скопившиеся негодование.
Итак, начинаем мысленно запоминать информацию о Гранте. К факту службы и подозрительно знакомой внешности прибавляем нелюбовь к разговорам дольше двух минут.
– Знаете, майор Грант, я тоже не в восторге от происходящего.
После смерти Себа мое настроение и так было где-то под землей. Зарыто еще глубже, чем он сейчас. И негатив Гранта – последнее, что мне хотелось сейчас выносить.
– Именно такого настроя и ждут от будущей королевы, – с вызовом произнес Грант.
И пусть интонация звучала почти нахально, я не проглотила наживку. С детских лет мне внушали, что словам верить не стоит. Со мной будут говорить много, красиво. Порой, наоборот, грубо и провокационно. Годами во мне взращивали навыки дипломатии, вдалбливая в голову, что необходимо смотреть, как именно человек говорит. И взгляд Гранта выдал его. Я, наконец, раскусила интерес, с которым он на меня поглядывал.
Это безумное пробуждение. Эти фразы. Грант испытывал меня. И, может, я уступала ему физически, но дипломатически – перевес явно на моей стороне.
В этом вопросе ему меня не переиграть.
– Может, настрой у меня не самый лучший в данных обстоятельствах. Но такт явно тот, который требуется при общении с человеком, который пытается меня провоцировать, – ровно заметила я, вставая перед Грантом, и жестче продолжила: – И раз уж мы разобрались с моими компетенциями, давайте к перейдем к вашим и причине нашей встречи.
Все-таки навык говорить уверенно при любых обстоятельствах и ненавязчиво ставить на место вложили в меня так усердно, что активировался он сам по себе. Расправив плечи, смотря прямо в глаза Гранта, я действительно почувствовала возвращение контроля над ситуацией, но тень одобрения в его взгляде подействовала раздражающе.
Этот майор, свалившийся мне на голову, продолжает меня оценивать!
И ладно бы это касалось только военной подготовки!
Вдох-выдох, Офелия. Не дай ему и этим мыслям себя доконать!
– Бегали раньше? Какие дистанции?
От вопроса мне даже стало немного смешно. Интересно, какая степень разочарования будет у него после моего ответа? Хотя, может, Грант услышит то, что от меня и ожидал.
– Бег – немного не мое…
Ответив, я с интересом наблюдала за реакцией, но ее не было. Лицо Гранта – олицетворение беспристрастности. Кажется, теперь изведать омут его мыслей будет немного сложнее, но перспектива не пугала. Напротив, во мне появился странный азарт. Наверное, это уже защитная реакция психики, чтобы хоть как-то вывезти реальность и чем-то разбавить весь ее мрак.
– Тогда начнем с классики, – сухо произнес Грант. – Подтягивания. Покажите, ваше Высочество, на что способны.
Плюс одно наблюдение к моему досье о Гранте. Он хорошо умеет говорить одновременно уважительно и подтрунивая. Отпечаток работы при дворе? Наверное, с настоящими новобранцами и военными придерживаются другой тактики. По крайней мере, как показывали в тех немногочисленных фильмах про армию, которые я видела.
Думая об этом, я подошла к турнику. Конечно, он выглядел не так устрашающе, как реформер на пилатасе, но что-то мне подсказывало: унижений с ним у меня будет больше. Но, веря в себя, свои силы, я настроилась показать все лучшее, на что способна. Мысль прибавила уверенности, и, крепко взявшись за турник, я глубоко вдохнула воздух и несколько раз подтянулась. Один раз, кажется, даже правильно.
Внезапно, мне даже удалось поймать себя на мысли, что меня не волновал результат, а важен был сам факт, что я пытаюсь. И стоило этой мысли пронестись в голове, я тут же потухла. Наверное, это не тот настрой, который должен быть у будущего правителя страны. Захотелось выкинуть это из головы, но я могла лишь попытаться подтянуться еще раз.
– Подтягиваетесь рывками. Это неправильно, – сухо заметил Грант. – Начали неплохо, но сдулись быстро.
Мне захотелось закричать.
И я даже не хотела задумываться, сколько раз за это утро у меня возникало это желание.
И дело было даже не в Гранте. Родившись во дворце, живя по правилам, протоколам и сценариям, я всегда ощущала контроль над ситуацией. Я знала, что и кому сказать, потому что пиарщики прописали все реплики, сколько и с кем говорить, потому что такие пункты есть в протоколе, что ждать от вечера, потому что он прописан поминутно. После гибели Себа я ощущала себя в свободном падении, не зная, что для меня готовит новый день. И эта тренировка не была страшной из-за недочетов моей физической формы или нетактичных реплик Гранта. Я боялась отсутствия контроля, из-за чего чувствовала себя беспомощной и жалкой.
Внезапная гибель Себа породила хаос. Кажется, никто не был готов к такому повороту всерьез. Забавно, учитывая, что целая команда пиарщиков и службы безопасности прописывают нам каждый шаг в нескольких вариантах развития событий.
Или, может быть, не готова была только я. Кажется, мать сейчас отлично понимала, что следует делать дальше. Как и Грант. Я же ощущала себя так, будто пробираюсь с закрытыми глазами по коридору, полному ловушек. Один неосторожный шаг – и все. Конец.
После подтягиваний последовали отжимания, приседания, комплекс упражнений на пресс. Я каждой клеточкой чувствовала цепкий взгляд Гранта. Он не упускал ни одной мелочи, отмечая технику, выдержку, насколько легко я справлялась с нагрузкой и правильно выполняла упражнения.
И, кажется, я делала все лучше, чем он ожидал.
Хотя моя физическая форма явно оставляла желать лучшего. По телу лился пот, одежда прилипла. Мне казалось, что даже волосы вспотели. Я жадно пила воду каждый раз, когда Грант напоминал об этом.
И, припав к бутылке в очередной раз, даже не смогла нормально сделать глоток. Вода полилась по подбородку, на футболку.
– Я больше не могу, – жалобно протянула я.
Руки не слушались, ноги дрожали. Мне уже даже не хотелось в душ. Кажется, я была готова заснуть прямо так, липкая и вонючая. И от мысли, что это лишь начало дня, а дальше он уже расписан по часам, становилось только тоскливее.
– Не нойте, Ваше Высочество, – снисходительно произнес Грант.
Пусть в начале я оценила его навык обращаться двусмысленно, одновременно уважительно и насмешливо, сейчас это стало раздражать. Стоило услышать, как он обращался в соответствии с титулом, мне тут же представлялось, как он чиркал спичкой о коробок и принимался ждать, когда случится взрыв.
Отпрянув от бутылки, я зло посмотрела на него и сразу же пожалела об этом. Грант гаденько улыбался, наблюдая за моими попытками утолить жажду и восстановить дыхание.
И, видимо, дождавшись, когда я немного приду в себя и снова чуть больше захочу жить дальше, бросил мне ещё один вызов:
– Пробежка на время. Пять километров. Я отмечу результат.
Сказав это, Грант направился к двери, доставая из кармана секундомер. Наблюдая за ним, я поняла, что эта чертова пробежка будет на улице. Кажется, осознание этого и разочарование отразились у меня на лице.
Грант ещё раз окинул меня цепким взглядом – не просто оценивая, но и словно заглядывая вглубь, проверяя не только физическую, но и внутреннюю стойкость. Отчего мне захотелось окатить его водой из бутылки. Но подобные проявления эмоций с детства были под запретом.
Модель может кинуть в горничную телефон, потом публично извиниться, оплатить медицинские счета, моральную компенсацию. После грамотной работы пиарщика это забудется. Принцесса себе такое позволить не может. А будущая королева тем более.
Взяв себя в руки, я коротко кивнула в ответ и, не теряя времени, вышла из зала, в очередной раз напоминая себе, что я обязана пройти это испытание.
На улице было свежо. Небо казалось необычайно красивым после рассвета. Может, Себастьян наблюдает сейчас за мной оттуда? Мысль об этом пришла неожиданно, и я вдруг поняла, в каком отчаянии нахожусь, раз думаю о подобном. Никогда прежде меня не посещали подобные мысли. Признаться, я и особо набожной не была, и ходила в церковь лишь по большим праздникам, исполняя королевский долг.
Детский хор, пафосные слова священника, ярмарка с выпечкой, запах ладана – все, что связывало церковь и меня. Я всегда жила настоящим, не думая о мифичном будущем, но вдруг стоило? Может, тогда бы сейчас я лучше понимала, что стало с Себом.
Стало ли вообще что-то? Или он просто лежит под землей и со временем превратится в скелет в одежде? И нет ничего после смерти.
Хотелось бы верить, что есть. И хотя бы где-то там он сейчас счастлив без ноши королевского груза на плечах.
Какое-то время все эти мысли отвлекали меня от бега. Я просто автоматически двигалась, но потом усталость оказалась сильнее. Дышать стало почти невозможно, глаза щипало от пота. Мне хотелось рухнуть на землю, но вместо этого я из последних сил плелась остаток дистанции.
– Да, Ваше Высочество! – раздался саркастичный голос Граната. – Правильно! После интенсивной пробежки нельзя сразу останавливаться. Надо переходить на шаг. Правда по завершению дистанции, но это же детали…
Услышав эту самодовольную гадкую информацию, мне в голову пришел только один вопрос. Где сейчас моя вилка, которой я защищалась с утра? Если бы я кинула ее, как дротик, то смогла бы попасть в Гранта?
Я же стараюсь! Пытаюсь! Зачем эти унижения и комментарии, как из посредственного американского фильма про военные базы?
Вопросы крутились в голове, но задавать я их не собиралась. Дойдя до Гранта, я поравнялась с ним, гневно посмотрела прямо в глаза и уверенно, расправив плечи, пошла обратно во дворец, ясно давая понять, что для меня тренировка окончена.
– Я вас не отпускал, Ваше Высочество!
Раздражающая меня саркастично-уважительная интонация сменилась на холодную и властную. Ироничные колкости закончились. Теперь и Гранту было не смешно. А я так устала, что мне вдруг стало плевать.
Уходя, я чувствовала его взгляд на спине. Обжигающий. Свирепый. Он не повышал голос, не повторял. Говорил без драматичных и пошлых эффектов. Не пытался остановить. Не угрожал неприятностями и дополнительными тренировками.
И, когда я осознала это, мне вдруг стало не по себе.
Грант явно из тех мужчин, которые не позволят такое поведение по отношению к себе. Наверное, я сейчас разбудила зверя. Наверное, что-то будет. Но много думать об этом не было сил. Игнорируя все и всех, я вернулась в спальню.
Мне нужны были вода, душ, чистая одежда. Но и на это не было сил. После похорон Себа я так и ощущала себя ослабшей. Словно при простуде, когда каждое движение кажется сложнее раза в три. Я легла на кровать, закрыла глаза и тут же услышала стук.
Может, если игнорировать его, то меня оставят в покое?
Сколько сейчас времени?
У меня есть возможность просто полежать до необходимости тащиться на завтрак с матерью и Соней, чтобы обсудить эту пресс-конференцию?
– Ваше Высочество, – тихо, но настойчиво произнесла Клара. – Ее Величество хочет видеть вас.
В переводе: поднимайте задницу, королева требует, но я не могу вам так сказать, поэтому пытаюсь говорить с максимально вежливым напором.
Интересно, Грант ей уже рассказал про меня?
Или случилось еще что-то?
Гадать не было смысла. И, собрав пыль из остатков сил, я поднялась принять неизбежное.
4.Непозволительная роскошь новой жизни, выход «Армани» и непонятный мужчина
Наверное, мать не будет в восторге, когда я заявлюсь к ней потная и вонючая после такой интенсивной тренировки, но выбора не оставалось. Да и так хотя бы есть неоспоримые доказательства того, что я искренне пыталась выложиться по полной, пусть в итоге все и пошло немного не по плану.
Добравшись до ее кабинета, я сделала глубокий вдох.
Кабинет матери всегда действовал на меня нервозно. Наверное, атмосфера там придавала разговорам больший оттенок серьезности, немного давила. И сейчас я ощутила это давление вдвойне.
Постучав, я вошла. Гранта внутри не было. Только Соня стояла с планшетом, быстро двигая по нему пальцем. И она тоже в столь ранний час выглядела намного лучше и свежее меня. Наверное, это магия дворца.
И обычно эта магия действовала и на меня. Но не в этот раз.
– Офелия, проходи, – пригласила мама.
– Спасибо. Доброе утро, Соня, – заходя, произнесла я.
– Ваше Высочество, – с легким поклоном произнесла Соня.
Первая говорит королева, давая разрешение говорить другим. Потом – принцесса. И уже потом все остальные в зависимости от титула выказывают уважение. Обычно я не замечала этого, но сейчас, в моменте, мне стало смешно. Особенно на контрасте с Грантом и нашей тренировкой.
Раннее утро, траур в семье и королевстве, предстоящая борьба за трон, а мы так и расшаркиваемся друг перед другом, играя в слова. Как и на похоронах Себа, мне вдруг снова стало тошно от происходящего. Но там была хотя бы игра на публику, но что происходит здесь и сейчас?
Может, когда прежний уклад жизни трещит по швам, а сердце разбивается от горя и скорби, то проще держаться на плаву, подчиняясь правилам и протоколам? Особенно если на твоих плечах такая ответственность, как у моей матери?
– Покажи ей, Соня, – приказала мама.
– Вот, взгляните, Ваше Высочество, мой друг из «ДейлиЛит» прислал мне статью о вас, которая будет опубликована сегодня, – тут же заговорила Соня.
Вряд ли меня так резко дернули сюда, чтобы показать хвалебную статью. Понимая, что не увижу ничего хорошего, я приняла планшет и сразу обратила внимание на свою фотографию. Снимок папарацци. Девичник подруги. У меня в руках сигарета и шарик с нарисованным пенисом. Я в коротком сиреневом платье, на голове – потрепанная розовая фата. Снимок был сделан прошлым летом. Тогда его мало обсуждали. В основном писались комментарии в духе «что еще ждать от девичника». А некоторые и вовсе были разочарованы, что самое непотребное – это нарисованный, даже не натуралистичный, член и обычная сигарета, а не мускулистые стриптизеры в масле, мы, полуголые танцующие на них, море алкоголя и пара косяков.
Пролистав вниз, я увидела и другие свои фото, иллюстрирующие «мой разгульный образ жизни». В основном все снимки делали папарацци. Где-то я была с алкоголем, где-то танцевала, где-то шла босиком ночью. А на одном фото и вовсе рука одного графа оказалась в непростительной близости к моему заду.
– Если посмотреть на эти снимки, то я самая гулящая особа Севории, – хмыкнула я.
Вообще, я редко фигурировала в каких-либо скандалах. И этим очень бесила желтую прессу. При моей любви к клубам и вечеринкам они ждали от меня выходок в духе Линдси Лохан или принца Гарри, но я всегда носила нижнее белье, не напивалась до беспамятства и могла устоять на ногах.
– И это наша будущая королева? – нарочито важно прочла заголовок мать.
– Это все вырвано из контекста. Девичник – это девичник. Что взять с американки? Я уважаю традиции. С танцами тоже нет ничего вопиющего. Босиком я, потому что порвался ремешок, а граф меня даже не лапал. Он кому-то тянул руку. Просто удалось так снять, – ровно объяснила я, блокируя планшет, и передала его Соне.
– Ты же знаешь, Офелия, что всем плевать на объяснения. Главное – кадр, – уже спокойно произнесла мать. – И я знаю, что с этим уже ничего не поделаешь. Мы сами позволяли тебе вести такой образ жизни. Видит Бог, ты ходила по грани, но тебе хватало благоразумия ее не переступить.
В интонации матери даже послышались нотки уважения, отчего я немного воодушевилась. Интересно, сохранится ли ее настроение, когда она узнает, как я ушла с тренировки Гранта?
– Я позвала тебя сюда не отчитывать, а напомнить, что теперь ты будешь под еще большим наблюдением. И все это, – указала на планшет, – должно остаться в прошлом. Ночные тусовки, откровенные наряды, праздники с фаллическими символами, подозрения в романах с кем-то и тем более доказательства этого. Принцессе позволено, что о ее романе с футболистом пишут на желтых страницах, будущей королеве – нет.
И сейчас я была даже не удивлена, что мать вспомнила Лэнса Деккера.
Она не имела ничего против того, что я встречаюсь с мужчиной без титула, но ей не нравилась его медийность. Она была уверена, что он использует меня для собственной популярности. Звезда футбола и принцесса – таблоиды нас обожали. Как во время отношений, так и после разрыва, пытаясь узнать причину, потому что версия Сони «расстались по обоюдному согласию» их не устраивала.
– Я тебя поняла, мама, – уверенно ответила я.
За эту часть жизни сейчас явно не стоило беспокоиться. Меня не тянуло на вечеринки, не было желания флиртовать и общаться с мужчинами. Будь моя воля, я бы просто лежала целыми днями в спальне, не общаясь ни с кем. Но говорить этого я не стала.
– Теперь прими душ, переоденься и приходи к завтраку, – буднично произнесла мама.
И, признаться, выполнить этот приказ я сейчас была рада.
Встав под теплую воду, я подставила ей лицо и бесшумно заплакала. Порыв был, но звуки, слезы не шли. Я просто жмурилась, громко выдыхала и чувствовала, как крик, застрявший в горле, царапал меня изнури.
Было еще более паршиво на душе от мысли, что утро только началось. Что самое сложное – впереди. Что мне необходимо собраться.
Шампунь. Гель. Мочалка.
Я по инерции мылась, беря первый попавшийся нужный флакон, и каждую секунду приказывала себе успокоиться, напоминая, что срыв, истерика – непозволительная роскошь.
Выйдя из душа, я увидела, что Рина возилась с одеждой. Видимо, сегодня все на нервах и начинают работу раньше. На рейле висело несколько образов для сегодняшнего дня. Все темное, закрытое, унылое. Как мое настроение.
– Прощай, «Версаче». Здравствуй, «Армани»1, – без энтузиазма уточнила я, рассматривая элегантные сдержанные образы.
– Тебе все будет к лицу, – заверила Рина.
– Хотелось бы верить, – разглядывая черные лодочки, хмыкнула я.
– Принцесса, разве у тебя есть причины мне не верить? – нарочито возмущенно спросила Рина.
Ее интонация прозвучала с дружеской издевкой. Рина пыталась общаться со мной в нашей обычной манере, но ее взгляд все еще был полон жалости. Она – одна из немногих во дворце, с кем меня связывали приятельские отношения. Мы могли поболтать в лучших девичьих традициях, обсуждая новые коллекции, последние новости и даже мужчин. Рина всегда честно высказывала свое мнение о моем внешнем виде, когда я куда-то выходила, не лебезила, не переходила черту. И главное: она знала обо всех во дворце, при этом от нее никто ничего не узнавал.
– Ты что-нибудь знаешь о майоре Гранте? – беря черное платье с рукавом три четверти, спросила я.
– Это мой фаворит…
Интересно…
–… Фабиана Филиппи.
Твою мать! Я думала, она про Гранта. Руководитель из службы безопасности и стилист. Могло бы получиться довольно интересное сочетание.
– Закрыто горло, даже такая длина не портит платье. Будет акцент на твои запястья. Я подберу тебе что-то из фамильных украшений. Пресса это заметит. Милый семейный жест.
Конечно, Рину больше интересовала одежда, а не непонятные грубые мужики. Эта дама всегда была за прекрасное. Даже ее внешний вид об этом говорил: янтарного оттенка каре, большие зеленые глаза, простое синее платье и туфельки «Мэри Джейн». Все по отдельности просто, но на ней смотрелось так, что хотелось разглядывать. Смесь современного и чего-то с полотен прерафаэлитов. Вот только сейчас меня больше интересовало не это.
–… не по фигуре, но и не балахон. Будешь выглядеть сдержанно и в меру стильно. Примерь.
Приложив платье к себе, я подошла к зеркалу. Черно. Уныло. Не совсем мое. Но для данных обстоятельств самое то. Наверное, сейчас, когда каждую мелочь во мне будут рассматривать под микроскопом, лучше довериться профессионалу.
– А что до Гранта, – продолжила Рина и чуть нахмурилась.
Судя по тому, как она поджала губы, Рина ковырялась в своей памяти. Я вернула платье на рейл, дав понять, что пойду в нем, и со странным предвкушением ожидала ответ.
Ну же, Рина, дорогая, скажи что-нибудь полезное. Мне уже надоело, что все вокруг обо мне знают больше, чем я о них.
– Даже не знаю, если честно. Он тихо и спокойно живет, – пожав плечами, ответила она. – Делает свое дело, не влипает в скандалы. Кажется, он довольно замкнут.
Понятно, что ничего не понятно. Но раз уж даже Рина ничего не может сказать, то сбор информации можно прекратить и просто ждать, что будет дальше.
Сколько нужно человеку времени, чтобы окончательно почувствовать себя не собой? В моем случае где-то час. Я сидела за чаем с матерью, вспоминала разговор с Риной и почему-то боялась того момента, когда облачусь в выбранный ею лук. У меня было странное ощущение, что это послужит началом конца.
Вердикт звучал слишком пафосно и драматично, но в то же время и настолько уместно и реально, что меня пробирала дрожь.
– Офелия!
Голос матери резко выдернул меня из мыслей. Заметив ее недовольный взгляд, я поняла, что прослушала достаточно много. А самое страшное: упустила момент, когда мне нужно было что-то ответить ей.
– Извини, пожалуйста. Я задумалась, – виновато произнесла я.
– Ты не можешь позволить себе такое. Не можешь витать в облаках, когда с тобой говорят, – строго продолжила мама. – С тобой постоянно будут говорить.
Я лишь виновато кивнула на эту тираду. Себастьян такое себе не позволял. Интересно, придет день, когда я перестану нас сравнивать? И делала ли это мать? Вероятнее всего – да.
Мама продолжила говорить, что Соня и команда сейчас активно изучают мое прошлое: что уже попадало в прессу, что может попасть, а я вдруг заметила темное пятно за ее спиной. Грант. И от его вида у меня пропал и без того слабый аппетит.
– Майор, – произнесла мать, тем самым давая ему возможность говорить.
Наверное, я даже сильнее сжала фарфоровую ручку чашки. Надо было довести эти идиотскую тренировку до конца, а не уходить, как капризная девчонка! Противный голосок в голове уже вовсю пищал, что Себастьян бы так не поступил. Он тот правитель, который должен быть. Это его корона, а не моя.
– Извините, что отвлекаю, но мы можем поговорить наедине? Сейчас.
Надо же, а с матерью он разговаривает, как нормальный человек. Без этой насмешливо-саркастичной интонации, но при этом же все с той же властностью, не переходящей черту…
– Это займет несколько минут, Ваше Величество, – продолжил Грант.
На меня он почти не смотрел. Мне даже стало казаться, что причина этого разговора не я. Большим позором было бы отчитать меня на глазах у матери, а не наедине. И, внимательнее рассмотрев Гранта, я вдруг заметила, что он напряжен. И, возможно, чем-то взволнован.
– Хорошо, – отозвалась мама. – Идите в мой кабинет.
Грант кивнул, опустил голову в легком поклоне и покинул комнату. Я так и пялилась на дверь, за которой он скрылся. Что же так могло взволновать этого мужика, что он пошел прямо к королеве в разгар таких проблем?
Стук каблуков вывел меня из мыслей. Пришла Соня и сразу начала говорить по делу. Мать оставила нас, а сама, видимо, направилась к Гранту, чтобы выяснить это. И сейчас мне было даже жаль, что я не могу пойти с ней, чтобы узнать все от него.
5.Самозванка, вопрос не к месту и прыжок хищника
Я привыкла, что Соня много и подробно говорит, когда дело касается ее работы. Как ни крути, но это просто современные требования общества, в котором социальные сети и контент встали на первое место. Неоднозначная фотография, плохо подобранные слова – и ты уже можешь подвергнуться культуре отмены. И порой люди заходят в этом слишком далеко, превращая порицание в травлю за какую-нибудь глупость или неудачную шутку.
Рина, Соня, их команды отвечают за то, чтобы подобного не происходило. Чтобы речь подходила случаю, шутки были уместными, а образ не оскорблял чью-нибудь культуру, лишь уважительно подчеркивая ее в случае необходимости, но ни в коем случае не использовал. В наш неспокойный век интернета и социальных сетей скандал мог произойти на пустом месте. А в случае кого-то вроде меня обычный скандал имел все возможности перерасти в международный.
Поэтому я всегда с должным уважением и пониманием относилась к их советам и словам, всегда изучала все необходимые заметки, речи и протоколы, которые мне давали перед мероприятиями. Но сегодня, сейчас, не могла сосредоточиться ни на чем. То ли усталость, то ли тревожность, то ли еще что-то, но я отчаянно чувствовала себя не собой. Какой-то оболочкой без содержимого, которая выдает себя за того, кем не является на самом деле. Жалкой самозванкой, примеряющей образ, который ей не подходит.