Зажигая звезды

«Ты хочешь знать, что со мной? Но я не могу дать тебе ответ на этот вопрос, потому что сам понятия не имею. Это происходит почти каждый раз, когда со мной кто-то находится в машине. Я лишь знаю, что тебе нужно пристегнуться, потому что это может спасти тебе жизнь».

Оторвав взгляд от блокнота, смотрю ему в глаза. Я вижу в них столько боли и чувствую, как она ударной волной проходит по всему моему телу. Не знаю, возможно ли такое, и не уверена, что точно определила его эмоции, но это что-то настолько сильное и глубокое, что сворачивает мою душу в узел.

Он приближается и соприкасается своим лбом с моим. Закрыв глаза, мы молча переводим дыхание, не рискуя нарушить этот момент вопросами и выяснением отношений. Леви пробегает пальцами по моему затылку, переходя на шею. Обхватив ее рукой, он крепче прижимает меня к себе, его учащенное дыхание согревает мои губы, а свежий аромат словно держит в плену, не давая вдохнуть что-то иное, кроме него. Я плавлюсь и не уверена, что сохранила бы свое положение, если бы не его крепкая хватка.

– Прости меня, Бель.

– Хорошо, – хрипло отвечаю я.

Леви открывает глаза, скользя своей щекой по моей, затем нежно целует в лоб и отстраняется. Дрожь пронзает мое тело, и все лицо будто горит огнем после соприкосновения с его кожей.

Он выезжает обратно на дорогу и берет меня за руку. Как бы я ни старалась заставить себя разорвать прикосновение, у меня не получается это сделать. А может, я и не хочу?

* * *

К концу тренировки чувствую, как силы покидают меня, а болезнь берет верх. Стиснув зубы и подчинив себе тело, я заставляю продолжать, несмотря на то что временами мой взгляд теряет фокус.

– Полуприсед, баттю, выход в плие, – руководит балетмейстер, пытаясь перекричать музыку. – Аннабель, сильнее прогиб в пояснице и отведи, черт возьми, свои плечи назад! – кричит он на меня.

Балет – это не так нежно и пушисто, как выглядит. Это кровь, пот, слезы и боль. Нас воспитывают как солдат, которые даже полумертвые должны идти до конца. Превозмогая боль и порывистый ветер, ты должен взобраться на вершину, чтобы показать, что достоин, силен и красив. Скрывая за улыбкой и парящими движениями свои синяки, растяжения и судороги. Возможно, я мазохистка, но это стало моей любовью с первого взгляда, а если быть точнее – с первой позиции.

Как сейчас помню тот день, когда мама задерживалась с учениками и ей пришлось отвести меня в балетный класс, чтобы за мной присмотрели, пока она была занята. Мне исполнилось четыре года, но я помню каждую деталь: мелодию «Мраморной красавицы» Адольфа Адана, каждый взмах и изгиб балерин, указания балетмейстера и то, как все четко следовали его требованиям. Помню, как мое тело задрожало, призывая меня двигаться в такт вместе с ними. Я встала в самом дальнем углу, чтобы никому не мешать, и начала повторять движения. Как могла – просто копируя их позы, эмоции и энергетику.

Ко мне подошел балетмейстер и сказал:

– Первая позиция, юная леди.

Не зная, что это значит, я встала ровно, соединив пятки и выпрямив спину. Не понимая, куда деть руки, я изящно сложила их спереди. Безусловно, это было далеко от первой позиции. Но, к моему удивлению, все начали хлопать, а балетмейстер произнес фразу, которая звучит в моей голове до сих пор.

– Сделай это своей жизнью, Belle[3 - Belle в переводе с французского – красавица.].

И я сделала.

– Аннабель – отлично. Лиам, будь легче, твои руки словно деревянные, – вырывает меня из мыслей голос преподавателя. – Все, на сегодня достаточно. Все свободны. Напоминаю вам, что просмотр в «Королевской академии танца» становится ближе с каждым днем. Возьмите себя в руки, оставьте все проблемы за порогом и тренируйтесь день и ночь! На этом у меня все, – заканчивает он свою пламенную речь.

Я выдыхаю с облегчением – этот ад закончился. Все тело ломит и болит, словно меня переехали несколько раз бульдозером. Чувствую, как пот стекает по моей спине, но в то же время меня знобит так, что зубы стучат. Зрение затуманивается, и я опираюсь на Лиама, пытаясь сохранить равновесие.

– Ты в порядке? – В голосе друга звучит явная обеспокоенность.

– Думаю, да, – говорю я с одышкой.

– Ты бледная. Может, домой? – Он берет меня за обе руки, придерживая.

– Все в порядке, Лиам, правда. Сейчас я отдохну и приду в себя.

– Не придешь. Собирайся, мы едем домой. – Грубый бас раздается позади меня. После чего меня разворачивают, вырывая из рук Лиама. Пара кристально голубых глаз смотрит на меня с гневом и искренней обеспокоенностью. Понятия не имею, как он смешивает две эти эмоции в одну.

– Лиам, мы больше в твоей компании не нуждаемся. Пока. – Леви машет ему рукой, улыбаясь, как придурок.

– Боже, не будь грубияном. – Я вырываю свои руки из его хватки.

– Каким бы мудаком он ни был, я солидарен с тем, что ты должна пойти домой, – серьезно произносит Лиам. – Я могу отвезти тебя.

– Через мой труп, мать твою, – рычит Леви и приближается к нему.

Боже, я не готова сейчас разбираться с их «солнечными» отношениями.

– Во-первых, мне не нужно домой, соответственно, меня никто никуда не повезет. – Я перевожу дыхание, пытаясь унять дрожь. – Во-вторых, ты, – указываю на Леви, – извинись перед Лиамом за то, что ведешь себя как неандерталец. – А ты, – указываю на Лиама, – извинись перед Леви за то, что назвал его мудаком. – Я опираюсь на стену позади себя, пытаясь устоять на ногах, пока они оба смотрят на меня как на сумасшедшую. – И в-третьих, я…

– Ты едешь, черт возьми, домой, – говорят они в унисон.

– Я ее отвезу, а ты идешь переодевать свои лосины, – произносит Леви, гневно смотря на Лиама.

– Аннабель, напиши мне, как будешь дома. Хорошо? – ласково спрашивает меня друг.

– Я не еду домой! – чуть ли не кричу я. Мне нельзя домой, нельзя, нельзя… Нужно просто пойти умыться, и мне полегчает. Папа вытрясет из меня душу, если я заявлюсь домой, не отсидев ни одного урока, но посетив тренировку. Мне страшно даже представить, какой апокалипсис может начаться.

– Разберись с ней. Если нужно, то свяжи, только забери отсюда, – обращается друг к Леви, после чего разворачивается и уходит. – Мудак, – бросает он напоследок.

– Придурок, – не унимается Леви.

Он подходит ко мне, нежно поглаживая по голове.

– Пожалуйста, Бель, поехали домой.

– Нет, я не могу, мне нельзя, – бормочу я, опустив глаза в пол.

Он берет меня за подбородок, поднимая голову так, чтобы я смотрела в его глаза. Не переставая гладить по голове, Леви спрашивает:

– Почему тебе нельзя домой?

– Потому что я нормально себя чувствую, и в этом нет необходимости. – Я пытаюсь отстраниться и обойти его. Он не отпускает меня, а во мне нет сил, чтобы продолжать сопротивляться.

– А теперь правду. Чистую правду, Бель, – произносит он тоном, который не подлежит возражениям.

– Папа… – вздыхаю я. – Если он узнает, что у меня хватило сил, чтобы заниматься балетом, но не хватило сил, чтобы учиться, он…

– Собирайся. Ты не поедешь домой, но и тут не останешься.

– Но…

– Никаких но, Бель. Расслабься хоть на минуту. Ты мне еще пригодишься, а тебя ноги еле держат.

Он дарит мне легкую улыбку, и я действительно впервые хочу просто расслабиться. Не бояться последствий, моральных унижений и тирании. Дрожащих рук и слез. Не стыдиться того, что болею и не всегда соответствую чьим-то ожиданиям.

– Хорошо.

Глава 14