Мир Аматорио. Неделимые
Как можно дальше от него.
Может быть, мои раны на сердце затянутся на расстоянии?
– Мы вернемся в Мельбурн, – кивает Фрэнк. – Главное, чтобы с тобой все было в порядке.
– Пап, я в порядке. Мне просто нужно выспаться и отдохнуть. Завтра рано вставать, и если ты не возражаешь, то я пойду спать.
Фрэнк не выглядит убежденным, но неохотно кивает. В последний раз он крепко сжимает мою ладонь, прежде чем ее отпустить.
– Доброй ночи, – наклонившись, я целую его в щеку.
Встаю и иду к лестнице, чтобы подняться в спальню. За моей спиной раздается тихое бормотание Фрэнка:
– Когда-нибудь ты мне скажешь «спасибо». Он тебя не достоин.
Он тебя не достоин.
Сегодня я снова слышу эти слова.
Мои пальцы напряженно обхватывают перила, пока щепотка неуверенности рассыпается в груди. Но она исчезает также быстро, как появилась. Я разворачиваюсь и смотрю на Фрэнка с предельным вниманием.
– Могу я попросить тебя кое о чем? – спрашиваю я.
– Ты же знаешь: проси, о чем хочешь.
Вернувшись в гостиную, я тянусь за бумагой и ручкой, лежащими на столе. Быстро оставляю запись и кладу лист перед Фрэнком. Он берет его и читает вслух:
– Грейс Аматорио, – Фрэнк поднимает на меня вопросительный взгляд.
– Это его сестра, – объясняю я.
– А «Хаверхилл» это клиника для психопатов? Я тебя правильно понимаю?
– Ей нужна помощь.
– Ты хочешь, чтобы я вытащил ее из психиатрической больницы?
Я киваю. Фрэнк откладывает записку и барабанит пальцами по столу.
– Кимберли, когда я говорил «проси, о чем хочешь», то не это имел в виду. Ты же знаешь, как меня тошнит от этой фамилии, – он неодобрительно на меня смотрит. – Тем более, я не имею дела с умалишенными.
У меня в горле образуется комок.
– Грейс – не сумасшедшая.
– Ты – хорошая подруга, Кимберли, – говорит Фрэнк. – Но у нее есть отец. Если она до сих пор находится в психушке, значит ей там самое место.
Мое сердце сжимается.
– Кроме меня, у нее никого нет.
Фрэнк больше не произносит ни слова, но его взгляд категорично заявляет, что «разговор окончен». Опустив плечи, я бреду в спальню.
Позже я лежу в постели, уставившись в потолок. Не могу уснуть. Потому что все, что я вижу перед собой, стоит мне закрыть веки – синие глаза, сводящие с ума.
Совсем скоро ты проснешься, и я буду рядом.
***
Блеклый свет проникает в комнату сквозь окна. Я сонно моргаю, когда смотрю на часы. Они показывают начало восьмого, и я понимаю, что мне давно пора встать с постели и начать собираться.
Но я не могу этого сделать.
Страх сковывает тело, меня тошнит от мысли, что сегодня все будет кончено. И я не могу ничего чувствовать, кроме холода и пустоты. Они расширяются внутри меня, заполняя собой каждую вену, каждый атом.
И на этот раз я сама обрекаю себя на разбитое сердце.
Меня возвращает в реальность стук в дверь.
– Кимберли, ты проснулась? – доносится голос брата.
Очередной тошнотворный комок подкатывает к горлу. Надеюсь, Киллиан не слышал ночью мой плач.
Я откашливаюсь и стараюсь придать своему голосу не такой обреченный оттенок.
– Да, – отвечаю. – Скоро спущусь.
– Мы с Фрэнком будем ждать тебя внизу.
В коридоре раздается звук удаляющихся шагов. Я поднимаюсь с кровати, и у меня кружится голова. Медленно вдыхаю и выдыхаю, стараясь привести себя в норму. Мне нужно переключиться на что-то другое, иначе мои душераздирающие мысли съедят меня живьем.
Я бросаю взгляд на окно. Небо затянуто дождливыми тучами, сильный ветер раскачивает верхушки деревьев в саду. Похоже, плохая погода из Бостона добралась до Нью-Йорка.
Иду в ванную и принимаю душ. Завернувшись в полотенце, возвращаюсь в спальню и смотрю на себя в зеркало. Этой ночью мне удалось поспать от силы пару часов, и темные круги под глазами – прямое тому доказательство.
В любой другой день я бы попыталась освежить лицо макияжем. Но у меня нет на это энергии. Все, на что я способна – нанести немного водостойкой туши на ресницы.
Из гардероба достаю черный блейзер прямого кроя, того же цвета блузку и брюки. Одевшись, я просовываю ноги в черные туфли и напоследок смотрю на свое отражение.
Выгляжу так, будто отправляюсь на похороны. И это подчеркивает траурный взгляд.
Обычно женщины стремятся выглядеть эффектно перед разводом. Они хотят, чтобы бывшие мужья изъедали себя, увидев, кого они потеряли. Но у меня нет и доли подобных намерений.
Меньше всего мне бы хотелось причинять Кэшу боль от чувства потери. Все, что я хочу – извиниться за свою ложь. Точнее, сказать ему правду.
Я люблю тебя.
Меня отвлекает от мыслей приглушенный скрежет за дверью. Я открываю ее, и в спальню заходит Голди.
Уткнувшись влажным носом мне в руку и облизнув ее, он занимает привычное место рядом с кроватью. Его карие глаза-бусинки устремляются на меня, и в них я читаю просьбу остаться.
– Мой мальчик, мне нужно идти, – говорю я, и каждое слово невыносимой тяжестью давит на плечи.
В ответ Голди переворачивается на спину и демонстрирует живот. Его глаза смотрят на меня с озорством, словно спрашивая: «Разве существуют дела важнее, чем погладить мое прекрасное пузико?»
Улыбнувшись, опускаюсь перед ним на колени и чешу его живот.
– Вот теперь мне точно нужно идти, – выпрямляюсь в полный рост.
Спустя несколько минут я спускаюсь в гостиную. Обеденный стол накрыт к завтраку, Фрэнк и Киллиан что-то тихо обсуждают. При виде меня они замолкают. Я чувствую, как невидимое давление оседает в воздухе.
Издав тихий вздох, я направляюсь к ним. Сначала останавливаюсь рядом с Фрэнком и наклоняюсь, чтобы поцеловать его в щеку. Затем подхожу к Киллиану и обнимаю его со спины, зная его категоричное отношения к поцелуям и прочим проявлениям ласки.
– Я думала, в это время ты должен быть у себя в офисе, – говорю я.
– Решил провести день с семьей, – отзывается Киллиан.
– Это я его попросил, – встревает в разговор Фрэнк. – В этот день тебе нужно, как можно больше поддержки.
«И давления», – хочется добавить мне, но я не произношу этого вслух.
Знаю, что Фрэнк желает мне лучшего. Но его чрезмерная опека имеет обратный эффект. Я должна сама решить, что мне делать со своей жизнью. Тем более я способна доехать до здания суда без конвоя в лице брата и его людей.
Неужели Фрэнк думает, что я развернусь на середине пути и уеду?
– Всем приятного аппетита, – говорю я.
Сажусь на свое привычное место – напротив брата. По крайней мере, именно так мы завтракали, пока Киллиан не отделился от нас в своем пентхаусе в центре Нью-Йорка.
Он откидывается на спинку стула и расправляет плечи, отчего кажется еще более внушительным в своих линиях черного костюма. Его темный проницательный взгляд останавливается на мне и изучает каждое мое движение.
От его внимания не ускользает, как подрагивают мои руки, когда я беру кофейник и наливаю напиток в чашку. Не ускользает, с каким напряжением я держу нож, когда намазываю джем на тост.
У меня нет аппетита, но в моем рту не было крошки со вчерашнего дня. И я заставляю себя хоть что-нибудь проглотить, чтобы не упасть в голодный обморок в ближайшее время.
Наконец, Киллиан отводит взгляд и переключает внимание на Фрэнка. Они продолжают обсуждать дела, но я не могу уловить ни единого слова. Чем больше проходит времени, тем сильней растет моя тревога.
В какой-то момент Фрэнк посматривает на часы.
– Все остальное мы обсудим потом, – он делает глоток кофе и обращается ко мне. – Кимберли, ты готова?
У меня начинают дрожать руки, и я опрокидываю чашку. Кофе мгновенно разливается на скатерть. Рядом со мной оказывается домоправительница. Она быстро укрывает салфеткой мои колени, чтобы спасти брюки.
– Спасибо, Венди, – благодарю я, чувствуя себя жутко неловкой.
Я поднимаюсь из-за стола, и ко мне подбегает Голди с зажатым в зубах поводком. Он хочет отдать его мне и поскуливает, от чего я бросаю на Фрэнка вопросительный взгляд. Он отрицательно качает головой.
– В это время жуткие пробки, мы не можем опаздывать.
Я опускаюсь на колени и глажу Голди по голове.
– Малыш, я вернусь, и мы погуляем. Обещаю.
Голди так на меня смотрит, что у меня сдавливает грудь от чувства вины. Но я все-таки выпрямляюсь в полный рост и иду вслед за Фрэнком. Сердце стучит в такт моим шагам, когда я прохожу вестибюль и выбираюсь наружу.
Спускаюсь по крыльцу и замираю при виде черного Rolls-Royce, припаркованного на подъездной дороге. У меня в животе все плывет от беспокойства.
Если я поеду с Фрэнком, то не выдержу. Каждый нерв натянут до предела. Все, чего мне сейчас хочется – абсолютного молчания и тишины.
– Пап, – я придаю своему голосу спокойный тон, иначе он точно не отпустит меня в одиночку. – Я поеду в суд на своей машине. Увидимся там.
Фрэнк курит сигару и выпускает дым, когда смотрит на меня. Я выдерживаю его взгляд и не двигаюсь.
Наконец, он слегка кивает, и я разворачиваюсь, направляясь к черному Mercedes. Затылком я чувствую, как Фрэнк внимательно наблюдает за мной. Сажусь за руль, и меня охватывает облегчение, когда Фрэнк исчезает в салоне Rolls-Royce. Киллиан остается на месте и что-то говорит одному из охранников.
Я нажимаю на газ. В зеркале заднего вида вилла уменьшается по мере того, как я уезжаю все дальше и дальше.
Вдруг из центрального выхода выбегает Голди и начинает нестись за моей машиной. Его золотистая шерсть развевается в воздухе, а фигура ярко контрастирует на фоне темно-зеленых лужаек. Позади него бежит Венди, пытаясь его догнать. Мои стекла подняты, но даже сквозь них доносится отрывистый лай.
Холодный пот выступает на спине. Голди никогда не вел себя так беспокойно. Но я где-то читала, что из всех животных только собаки чувствуют боль человека. И похоже мое состояние передалось питомцу.
Я торможу и выбираюсь из машины. Ко мне мчится Голди, пока со всего размаху не утыкается передними лапами в мою грудь. Мне удается с трудом сохранить равновесие и не свалиться на землю.
– Малыш, все хорошо, – я глажу его.
Обнимаю Голди, чувствуя, как лихорадочно бьется его сердце. Он принимается облизывать меня, выражая свою любовь.
– Мы полетим домой. В Мельбурн. Ты же хочешь туда вернуться вместе со мной? – я обхватываю его лапы и смотрю ему в глаза. – Знаю, что хочешь. Обещаю, мы вернемся туда. И все будет, как раньше.
У меня щемит в груди, когда я осознаю, что обещаю невозможное. Как раньше уже точно не будет.
Глава 9
Нью-Йорк
Я сижу во главе стола и слушаю тиканье настенных часов. По правую сторону от меня сидят Фрэнк и Киллиан. Напротив них занимают места двое мужчин. Папа сказал, что это лучшие адвокаты в Нью-Йорке, и он им полностью доверяет.
С тех пор как мы оказались в кабинете, они все время молчат. Похоже, эти люди в числе тех, чье каждое слово имеет слишком высокую цену. Об этом же говорят их дорогие костюмы, сшитые на заказ.
– Черт возьми, где он?! – нетерпеливо спрашивает Фрэнк. – Он опаздывает уже на восемь минут.
По его интонации я догадываюсь, что папа сделал над собой немало усилий, чтобы сказать «он» вместо «сукин сын» и «ублюдок».
– Надеюсь, этот придурок не придет, – заявляет Киллиан с привычной невозмутимостью. – Я поспорил с Оуком на сотку.
Я моргаю. Что?
– Киллиан! – я с возмущением смотрю на брата. – Ты делаешь ставки на моем разводе?!
С той же невозмутимостью Киллиан пожимает плечами.
– Почему бы и нет, – отзывается он.
– Вчера у меня был телефонный разговор с его отцом, – говорит Фрэнк. – Маркос обещал, что он явится в суд.
– Так или иначе, у меня есть дела поважнее, чем ждать всяких придурков. Я сижу еще пять минут и ухожу, – Киллиан смотрит на меня. – Советую тебе поступить так же. Алекс и Майкл решат все без нас, – он обращается к адвокатам. – Нам ведь необязательно присутствовать на заседании, верно?
Один из адвокатов кивает.
– У нас есть все согласия и доверенности. Вы можете уйти прямо сейчас.
В этот момент я слышу приглушенный звук шагов в коридоре. Он становится все громче и громче, пока дверь не раскрывается, и в кабинет без стука входит Кэш.
Его взгляд находит мой, и в нем я вижу тепло и еще много эмоций, похожих на тоску, отчаяние и надежду. Мы смотрим друг на друга, и я с трудом отвожу взгляд. Но на сетчатке отчетливо сохраняется его образ.
Темно-каштановые волосы.
Кожаная черная куртка, блестящая от капель дождя.
В руке мотоциклетный шлем.
И синие пронзительные глаза.
– Ты опоздал на десять минут, – с упреком говорит Киллиан.
Я поворачиваюсь и наблюдаю, как Кэш проходит вглубь кабинета. Его походка представляет собой уверенное заявление. Скучающим взглядом он окидывает адвокатов, прежде чем оставить шлем на столе.
– Ты не слышал, что я сказал? – настойчиво повторяет Киллиан. – Ты опоздал на десять минут.
– Если ты ждешь от меня извинений, то их не будет, – Кэш отодвигает стул и садится в другой конец стола.
Мы оказываемся друг напротив друга. Его взгляд снова останавливается на мне. В нервном жесте я откидываю за спину волосы и прикладываю руку ко лбу.
Я не могу думать о Кэше без слез. Что говорить о том, когда он сидит от меня в нескольких футах?
– Мистер Аматорио, мы ждем кого-нибудь с вашей стороны? – интересуется адвокат.
– Нет, – отвечает Кэш. – Я приехал один.
Адвокаты обмениваются между собой недоуменными взглядами. Но не проходит и пары секунд, как один из них произносит:
– В таком случае, если никто не возражает, мы можем начать, – сообщает он деловым тоном. – Это кабинет досудебных переговоров. Перед вами документы о разводе, и вы можете с ними ознакомиться. Мы готовы обсудить все спорные вопросы, если таковые имеются. Вам есть что сказать? – адвокат обращается к Кэшу.
– Есть. Я хочу поговорить с Кимберли.
– Вы можете сделать это прямо сейчас.
– Я хочу поговорить с Кимберли наедине, – Кэш выделяет последнее слово.
С правой стороны стола Киллиан выдает тихое ругательство.
– Боюсь, это невозможно, – сухо произносит адвокат. – Наша клиентка недостаточно квалифицирована в вопросах юриспруденции и семейного права. Поэтому все переговоры возможны только в нашем присутствии.
Глаза Кэша вспыхивают. И еще до того, как он успевает открыть рот и сказать то, что заставит потерять контроль моего брата, я произношу:
– Все в порядке, – я окидываю взглядом присутствующих и останавливаюсь на Фрэнке. – Дай нам пять минут. Пожалуйста.
Молчаливое напряжение пронизывает воздух так густо, что его можно буквально ощутить кожей. Киллиан сидит с хмурым лицом, пока адвокаты ждут решения Фрэнка.
– Пять минут, – наконец, говорит он. – Мы будем за дверью.
Последнее предложение Фрэнк адресует Кэшу с нотой предупреждения. После чего поднимается из-за стола и выходит из кабинета. За ним немой тенью следуют адвокаты. Киллиан остается на месте.
– Иди сюда, сын, – требует Фрэнк.
Киллиан бросает на Кэша прищуренный взгляд.
– В последний раз, когда моя сестра осталась с тобой, она вышла за тебя замуж. Ты будешь разговаривать с ней только в моем присутствии.
– Все, что происходит в этом чертовом кабинете – тебя не касается, – рычит Кэш сквозь сжатые челюсти.
Обычно, Киллиана трудно вывести из себя. Но Кэш обладает способностью находить в людях уязвимое место. Видимо, он что-то задел внутри Киллиана, отчего тот резко встает из-за стола. Его стул с грохотом падает на пол.
– Ты перешел черту, мать твою, – рявкает Киллиан.
– Киллиан, прошу, – я хватаю его за плечо. – Оставь нас.
Взгляд Киллиана останавливается на мне. Выражение его лица становится чуточку менее грозным.
– Если он сделает тебе больно, я убью его. И меня не остановит, что в здании толпа полицейских. Я посажу его гребаное мертвое тело напротив судьи.
С этими словами Киллиан идет к выходу из кабинета. Он замирает в проеме и не стремится закрывать за собой дверь. Но это делает Кэш, когда поднимается из-за стола, идет к Киллиану и захлопывает дверь перед его носом.
Густая удушающая тишина наполняет кабинет. Я понятия не имею, что сказать, и что сделать.
– О чем ты хотел поговорить? – спрашиваю я, и мне хочется прикусить язык за свой глупый вопрос. Очевидно, что речь пойдет о разводе.
Кэш поворачивает голову, и мы смотрим друг на друга. Я чувствую, как между нами разрезается воздух. Невидимые нити, что связывают нас, становятся почти осязаемыми. Это одновременно наводит ужас и трепет.
Внезапно я осознаю одну вещь: возможно, это незримая связь станет единственной в моей жизни.
Я опускаю взгляд и пытаюсь сконцентрироваться на дыхании. Мне нужно перестать смотреть на Кэша.
В кабинете раздается звук шагов, и дрожь пробегает по коже. Я знаю, что Кэш приближается и совсем скоро будет рядом. В поле моего зрения попадают темные ботинки, а затем в нос просачивается аромат его парфюма.
Я задерживаю дыхание, чтобы не вдыхать его запах. Это опасно. Как и все остальное, что исходит от Кэша.
Он садится на край стола рядом со мной. Теперь его бедра и молния джинс находятся прямо напротив моих глаз. Пульс резко учащается, в груди загорается огонь. Реакция моего тела на Кэша почти разочаровывает меня.
Как раз в тот момент, когда я собираюсь отодвинуть стул, Кэш протягивает руку и касается моего лица. Его большой палец проводит по щеке, прежде чем обхватить подбородок и запрокинуть мою голову.
Я поднимаю на него взгляд и встречаюсь с темными, полуприкрытыми глазами с веером длинных ресниц. Над ним горит лампа, одновременно освещая и оттеняя его выразительные черты: высокие скулы, темные нахмуренные брови и умеренно полные губы.
– У тебя круги под глазами, – говорит Кэш.
Я напряженно сглатываю.
– Этой ночью я плохо спала.
– Я тоже, – признается Кэш и добавляет. – Не только сегодня. Все дни с тех пор, как… – он замолкает, но мы оба прекрасно знаем, что Кэш имеет в виду.
Он все еще держит мое лицо, и тепло прокрадывается по телу. Его прикосновение, его присутствие, его взгляд. Все это делает меня сверхчувствительной.
– Знаешь, я тут подписался на одного чувака… – хрипло протягивает Кэш. – Он был в отчаянии из-за того, что ему пришлось расстаться с женой. Она ушла от него, и он рассказывал, как каждую долбаную секунду проводил в спортзале. Бедняга специально выматывал себя так, что у него не оставалось ни времени, ни сил на сожаления, – Кэш выдает шумный вздох. – Все последние дни я не вылезал из спортзала. Но, как видишь, это ни хрена не работает.
Я откидываю назад голову и не верю ему. Если Кэш пытается убедить меня, что выглядит плохо, то пускай научит меня, как перестать смотреть на него с восхищением.
– На самом деле я живу так последние три года. Я наивно думал, что живу в кошмаре, – продолжает Кэш. – Но я ошибался.
Он опускает голову и замолкает. И только сейчас я замечаю, что он действительно выглядит… измученным.
– Я ошибался, – повторяет Кэш и произносит едва слышно. – Что такое реальный кошмар, я понял только сейчас.
Одинокая слеза выступает из глаз и скатывается по щеке. Я поднимаю руку, чтобы вытереть ее, но Кэш опережает меня. Подушечкой большого пальца он убирает слезу, а затем обхватывает обеими руками мое лицо.
Я задерживаю дыхание, пока он несколько секунд пристально на меня смотрит. Затем наклоняется и прижимается своим лбом к моему. Его пальцы зарываются в моих волосах.
– Мы не должны тут находиться, – шепчет Кэш. – Давай уйдем отсюда? И никто ничего не сможет с этим сделать. Это наша жизнь, и только нам решать, как ее прожить.
Он глубоко вздыхает, его грудь высоко поднимается. Теплое дыхание овевает мое лицо, и приятная дрожь сотрясает меня. Мягкие губы Кэша так близко с моими, что я почти могу ощутить их на вкус.
– Я знаю, что смогу сделать тебя счастливой, – говорит он и не отводит от меня глаз. – Я люблю тебя.
Я зажмуриваюсь, чтобы сдержать слезы и не дать волю чувствам.
Я люблю тебя.
Пусть этот момент станет якорем среди всех воспоминаний. Я всегда буду возвращаться к нему.
Я буду помнить его до конца жизни.
Поднимаю руки и накрываю ими ладони Кэша. Убираю их с моего лица и отпускаю его руки. Холод мгновенно обрушивается на меня. Меня начинает трясти, словно я оказываюсь на морозе.
Кэш смотрит на меня и молчит. Проходит несколько секунд тишины, после которой он тянется к внутреннему карману куртки и достает оттуда… бордовую бархатную коробочку.
Кажется, я не дышу. Немигающими глазами я смотрю, как Кэш опускает ее на стол рядом со мной. Так близко рядом со мной. Мне достаточно поднять руку, и я смогу ее взять. Мне достаточно протянуть руку, и она станет моей.
Но что-то непостижимое творится с телом. Кончики пальцев покалывают, все остальное превращается в камень. Я не двигаюсь.
– Ким, открой и посмотри, – говорит Кэш глубоким, завораживающим голосом.
Я перевожу взгляд с коробочки на его лицо. Он не сводит с меня глаз, и я замечаю, каким он стал бледным. Его руки нервно сжимают край стола в напряжении.
Я знаю, что Кэш ждет, когда я сделаю шаг. Когда я возьму коробочку и открою ее.
И тогда я дам нам еще один шанс.
Но я больше не хочу причинять боль нам обоим.
Я медленно качаю головой.
– Прости, Кэш. Я не могу.
В комнате снова повисает тишина, от которой я слышу удары сердца в груди. Кэш не сводит с меня глаз, но его взгляд меняется.
За короткое время я вижу, как сперва в его глазах вспыхивает боль. Затем недоверие. Будто он до конца не осознает, что произошло. В завершение его взгляд становится помрачневшим.
И чем дольше он смотрит на меня, тем тяжелее мне его вынести.
Внезапно Кэш поднимается, отворачивается и уходит на другой конец стола. Словно ему невыносимо смотреть на меня и просто находиться рядом.
– Знаешь, в чем была моя ошибка? – спрашивает он. – Все эти три года я надеялся найти Кимберли Эванс. И думал, что нашел ее. Но на самом деле я нашел другую. Рене Гросс. Девушку, которую я не знаю, и которая не знает меня.
Судорожно сглатываю и наблюдаю, как он качает головой.
– Я дышу, а мое сердце продолжает биться только потому, что знаю: где-то на этой планете есть она. Девушка, которую я люблю столько, сколько себя помню, и которая, я знаю, любит меня. Она наполняет мою жизнь смыслом. Она и есть ее смысл. И однажды я найду ее, чего бы мне это не стоило.
По моей щеке скатывается слеза, но я быстро ее вытираю. Кэш поворачивается и встречается со мной взглядом. У меня едва не выпрыгивает сердце.
Кэш впервые смотрит так, будто я для него чужой человек.
– Можешь сделать для меня кое-что? Если ты когда-нибудь встретишь Кимберли Эванс, передай ей, что я охеренно виноват перед ней. Скажи ей, что я ненавижу себя за это. И если бы мог все исправить, я бы это сделал. А сейчас мне остается только ждать. И я буду ждать столько, сколько будет нужно.
С этими словами он обходит стол и пододвигает к себе документы.
– А Рене Гросс пусть валит нахуй из моей жизни, – резко говорит Кэш.
Мое сердце колотится, каждым ударом посылая боль в грудь. Кэш берет ручку и оставляет подпись. Одинокая слеза скатывается по его щеке и падает на бумагу.
Страх заполняет собой каждую мою клетку.
Я потеряла его.
Навсегда.
Откровение становится слишком жестоким. Физически Кэш все еще находится вместе со мной в комнате. Но я знаю, что своей подписью он прощается со мной.
Я перевожу взгляд на коробочку. Она лежит на столе. Яркая и бордовая, словно капля запекшейся крови. Один ее вид ранит больнее ножа. И она ранит не только меня, но и Кэша.
– Это кольцо для нее, – говорит он, и впервые его голос срывается.
Кэш хватает коробочку и убирает ее в карман. Другой рукой берет шлем и быстро идет к выходу, ни разу не обернувшись. Внезапно он застывает у двери. Его побледневшие пальцы цепляются за ручку, плечи напрягаются.
Сквозь слезы я смотрю на него и жду, что он что-нибудь скажет. Но Кэш уходит от меня без единого слова.
Глава 10
Нью-Йорк
– Куда он отправился, черт возьми? – в кабинет заходит Фрэнк вместе с адвокатами.
Его взгляд останавливается на мне, и в глазах отца вспыхивает гнев при виде моего заплаканного лица.
– Что он с тобой сделал?! – рявкает он.
