Пурпурное Пламя

– Разве что-то поменялось? – Арабела вскинула брови.

– Ты стала угрюмее, Арабель, хотя в матери готовлюсь я.

Чаровница хмыкнула. Того количества усилий, которые она прилагала для защиты Сейфи и ребенка, могло бы хватить на прочтение чужих мыслей. Изо дня в день она засыпала поздней ночью и просыпалась раньше солнца; она жила тем, чтобы облегчить жить Сейфи, – герцогини, потерявшей все, что когда-то имела.

– Мне так жаль, что ты не успела собрать свои книги, – вздохнула Сейфи. – ты бы не тосковала столь сильно.

– Я не тоскую, – отозвалась Чаровница. – Мы просто обе устали. Все эти события, и побег, и… Мы просто устали.

– Я знаю, что ты делаешь, Арабель. Я ведь тоже чувствую, как легко отступает моя грусть, когда ты рядом. Но последнее, чего я хочу, – чтобы ты жертвовала собой. Ты и твоя сила будут нужны нам, когда станет по-настоящему сложно. А со скорбью я справлюсь, если она когда-нибудь оставит меня.

Арабела едва различимо улыбнулась.

– Я расскажу тебе историю о Скорби и Избавлении, – она подсела ближе к Сейфи. – Она о девушке, что была влюблена, и о ее Возлюбленном, что погиб. Имена им были Эира и Гилмор, и они были столь близки, что даже звезды завидовали их пламенной любви. Но кое-кто еще хотел познать любовь Эиры. Близкий друг Гилмора – Юдин – вступил в черную сделку с Тенью и продал душу Гилмора, чтобы получить возлюбленную себе.

– Это ужасно! – выкрикнула Сейфи.

– Но никто не знал об этом, – продолжила Чаровница. – Юдин обманом выманил Гилмора на охоту, а после – сообщил всей деревне о том, что близкий друг погиб смертью храбрых. Но тело Гилмора не нашли, а потому в память ему поставили лишь камень из черного мрамора на вершине одинокого холма.

Сейфи нервно закусила губу.

– Но Гилмор не погиб, а сам превратился в Тень и поселился во мраке ночи без имени и прошлого. Он забыл все, что когда-то любил. А Эира не могла смириться с потерей возлюбленного и не верила в его смерть. Каждый день она приходила к камню из черного мрамора, но не возлагала на него цветы – она чувствовала сердцем, что любимый однажды вернется.

– Какая жалость, – герцогиня всхлипнула. – Почему жизнь так несправедлива к тем, кто этого заслуживает?

– Тело не знает, что здорово, пока не заболит сердце, – Арабела взяла Сейфи за руку, – так и Эира не знала, что жизнь без Гилмора может быть такой серой. Но Юдин не унимался: он ухаживал за девушкой, а она скрывалась от него в лесах. И там, в тени деревьев, она слышала чужое дыхание за спиной.

– Это был Гилмор, да? Скажи мне!

– Это был он, но он не знал, отчего ему так сильно хотелось прислушаться к биению женского сердца. Любовь к Эире жила глубоко внутри, даже после того, как душа покинула его смертное тело.

– А что стало с Юдином?

– Юдин продолжал следовать за Эирой по пятам до тех пор, пока не получил грубый отказ. Тогда в порыве гнева он поджег ее дом, пока она спала внутри. Но когда костер обвалил крышу, девушки в доме не оказалось, и Юдин все понял. Он бросился в лесную чащу, где нашел Эиру в объятиях Гилмора: беззаботных и влюбленных. Когда же Юдин напал – в Гилморе проснулась память и он жестоко убил предателя на глазах у своей возлюбленной.

– О Хранители, – Сейфи судорожно выдохнула и приложила ладонь к животу.

– В кровавом рассвете того утра Эира в последний раз видела Гилмора, а после – возложила цветы к камню из черного мрамора. Она осознала, что ее возлюбленный оставил ее навсегда, но она дала обет – не быть женой никому. Так и было до самой смерти, а когда старость забрала ее – селяне воздвигли камень из белого мрамора на том же одиноком пике.

– Если Гилмор существовал до того дня, когда Эиры не стало, то он возложил цветы на ее могилу, – протянула Сейфи. Из ее голубых глаз струились слезы. – Как жаль, что я тратила силы на платья и балы, а не на легенды. Мне всегда казалось, что жизнь – это больше, чем желтые страницы.

– Больше, – согласилась Арабела. – Но без таких историй мы мало задумываемся о жизни.

– Мне бы хотелось не думать вовсе, – Сейфи вздохнула. – Представь, что ты замолкаешь, а внутри – тишина.

– Было бы приятно, – Арабела прикрыла глаза.

– Мы как будто снова очутились в приюте маленькими девочками, – голос Сейфи вдруг надломился. – Знаешь, чего бы мне очень хотелось?

– Чего?

– Фруктовой пастилы.

Чаровница удивленно посмотрела на подругу: взрослую женщину, которая готовилась стать матерью. Но неизменно добродушную и ранимую.

– Ты все еще помнишь?

– Конечно, Арабель. Как можно забыть день, который подарил мне тебя?

Эмили? Эмили!

– Я хочу ее! Хочу знать о каждом ее шаге! – во все горло орала Патриция Памер.

Ее брат черной тенью стоял в углу.

– Маленькая королевская шлюшка! – выругалась графиня. – Найди ее, найди эту крысу любой ценой! Ее и ее бестию! Я хочу, чтобы ты узнал, куда они делись, ты слышал меня? И чтобы даже праха от них не осталось!

Арабела проснулась в холодном поту.

Сквозь забитые окна в комнату пробивалось редкое солнце, а сновидение нагоняло отвращение; Патриция Памер – последнее, что Арабела хотела видеть, когда ей удавалось отдохнуть.

Умывшись, она быстро оделась и вышла из комнаты, чтобы разбудить Сейфи, но тут же столкнулась с невысокой девочкой – не больше двенадцати циклов от роду – в белом платье и с небрежной косой наперевес.

– Прошу прощения, миледи! – суетливо произнесла незнакомка, и Чаровница