Призрачная сага: Адажио

– Ты на самом деле хочешь узнать, кто я такой?

У меня пересохло в горле.

– Хочу, – отозвалась я с долей сомнения.

– Я – энергетический вампир.

– И что мне от этого будет? – пыталась я продолжить его мысль. – Ты вселишься в мое тело?

Он встал напротив меня, и уставился прямо глубоко в мои глаза.

– Я не допущу этого, несмотря на то, что мне тяжело устоять перед таким выбором.

– Я знаю, что ты не убьешь меня, – перебила я его, не сомневаясь в собственных словах.

– Мне очень сложно, – сказал Стефан, сдвинув брови, – но я себя сдерживаю.

Я не стала вдаваться в подробности, чем именно он питается, но продолжать эту тему не хотела. Он мысленно дал мне сигнал, что хочет что-то попробовать. Я и понять не успела, что Стефан имел в виду, как вдруг он молча приблизился ко мне и, склоняясь, поцеловал меня в мои онемевшие синие губы.

Глава 20. Ренессанс

Время не лечит. Оно никогда никого не лечит, а только сокращает наше драгоценное время. Наши дни сочтены и каждую секунду мы приближаемся к смерти. Это стоит понять как можно раньше, ведь для многих это осознание может послужить стартом для крутых перемен в жизни.

Я читала, совсем не вникая в сюжет книги, а прокручивала свой наболевший сценарий. Мне и в голову никогда не приходило, что придется прятать язык за зубами в разговорах с подругой или мамой. Такой практики ещё у меня не было.

Все попытки усвоить сюжет книги были тщетны, хотя классика из числа Гюго для усвоения особого труда никогда не представляла. Так или иначе, замучив саму себя, я закрыла книгу и отодвинула ее в сторону. Мысли о семье путали сознание и не давали сосредоточиться.

Кстати! Сегодня выпал первый снег! Точно! Я мигом кинулась к окну и распахнула его. Свежий холодный воздух хлынул в лицо и растрепал мои волосы. Снежинки вальсом кружились в воздухе. Ветра не было совсем. Я высунулась из окна. А внизу… а внизу была жуткая картина. Там, за оградками, кругом все было покрыто белой пеленой, словно кто-то пролил белоснежную краску на памятники и надгробия. До сих пор, находясь здесь уже несколько месяцев, я не могла поверить, что под моим окном лежат люди. От одной этой мысли мне послышался могильный запах – я спешно закрыла окно.

До сих пор передо мной стояли не разгаданные загадки. Они словно мертвым грузом свалились на меня: как всё-таки не проболтаться по поводу моих последних событий, непосредственно связанных с моим мертвым другом и почему все это произошло именно со мной? Разве можно признаться в таком, не веря самой себе?

Да, в это сложно поверить, но я не верила самой себе. Представить то, что ты можешь общаться с теми, кого уже давно нет в живых. Это страшно, но интересно.

Главное, что я поняла из нашего последнего диалога, это то, что я ввязалась в очень неприятную историю с неизвестным концом. Несомненно, у меня был интерес к приключениям, но таких приключений я вовсе не ждала от судьбы. Я понимала, что плохо знаю потусторонний мир, и не могу однозначно сказать о праведности моих предположений. Может, вовсе не стоит бояться соприкоснуться с ним?

Допив очередную кружку горячего чая, я собралась написать письмо маме по электронной почте. Связь с ней часто прерывалась ввиду того, что по какой-то непонятной причине до нее не доходили мои письма.

В колледже я осторожно клевала носом, потому что боялась, что меня заметит преподаватель. Хоть он и казался добродушным, я все равно тайком пыталась добиваться тщеславия, скрывая сонные глаза. В последнее время я стала замечать, что именно на «истории архитектуры» я начала пропускать мимо себя теорию, пытаясь с трудом сосредоточиться на отрывочных фразах из уст преподавателя. В конце концов, попытка прятаться за спинами сокурсников не обвенчалась успехом. Мое секретное положение рассекретили отчётливой речью, тем самым застав меня врасплох:

– Та замечательная девушка за партой, вы с нами? – произнес преподаватель сквозь тишину. Я моментально подняла голову и напрягла зрительный нерв, создавая сосредоточенный вид. Потерявшись в бесконечном внимании окружающих, я покраснела и медленно закивала головой.

– Не желаете пройти за кафедру? – продолжал настаивать он. Недолго думая, я решилась встать и пройти в самый эпицентр всех событий. Я должна была идти, по крайней мере, потому, что мой «надзиратель» был вежливым и спокойным человеком. На пути к цели мне приходилось отталкивать от себя мысли о грядущей неудаче. Неужели предстоит позор? Как только я дошла до цели и развернулась к аудитории лицом, меня ждал новый удар.

– Какой временной интервал вам больше всего импонирует в истории архитектуры?

Как только он начал говорить, внутри меня все сжалось. Но, осознав суть вопроса, я выдохнула с облегчением. Это, наверное, был самый простой вопрос.

– Пожалуй, это эпоха Возрождения, – пролепетала я почему-то не совсем уверенно.

– О, это отличный ответ, весьма неплохо, – без доли иронии ответил преподаватель. – А что именно вам нравится в этой эпохе? – продолжал он так, как будто видел во мне толкового собеседника.

Я на пару секунд впала в забытье. Что мне может нравиться? Я пока что изучила не так много информации именно про историю… В голове вертелся каламбур из всех возможных фраз, но не было ничего конкретного. Не сказать же ему, что это время, когда все возрождается. Тогда бы я точно схлопотала неуд и отправилась пополнять ряды тунеядцев и лентяев. Это был не вариант. Срочно требовался ответ.

И через считанное мгновение после последней мысли я услышала уже родной и приятный голос. Аккуратно, боясь привлечь к себе лишнее внимание, я слегка повернула голову в его сторону. Да это был он! Подавляя внутренний бумеранг чувств, я сжала губы, при этом трепетно прислушиваясь к тембру его голоса.

– «Под эпохой Возрождения в архитектуре понимается временной интервал с начала пятнадцатого до начала семнадцатого века. Большое внимание уделяется античной архитектуре. На смену средневековым элементам приходит симметрия: упорядоченность и четкое расположение колонн и частей архитектурных сооружений», – мысленно говорил мой спаситель спокойным невозмутимым тоном. Стефан делал паузы в своем рассказе, благодаря чему я смогла почти без запинки повторять за ним. – «Ренессанс можно назвать периодом подражания античным порядкам».

Я повторяла и понимала, насколько он грамотен. Мне было стыдно за свои пробелы в знаниях, но я была уверена, что восполню их в скором времени. Хотелось и вовсе запереться в своем старинном уголке и зарыться книгами.

– «Главная особенность ренессансной архитектуры в том, что ее тенденции нашли отражение в постройках сегодняшних дней», – продолжал атаковать своими мыслями Стефан, а мне спешно приходилось повторять ему вслед. – «Я ценю эту черту в нашем многогранном мире, обращая внимание на детали и элементы зданий, фасадов, сооружений».

Я говорила твердо, будто эти мысли уже когда-то вертелись в моей голове. Но что сказать, если это действительно было правдой! Стефану удалось даже заметить, что я иногда дотошно разглядываю элементы и декор! Он все запомнит, и от него никуда не спрячешься!

Я скривила гримасу, понимая, насколько безмерно я ему благодарна. Случайным образом мой взгляд попал на аудиторию. Она оказалась огромной. Количество сидящих меня также смутило: мне казалось, что со мной учится намного меньше студентов, чем было здесь сейчас. Может, это от того, что я нахожусь в постоянном потоке и не обращаю внимания?

Все это волновало меня не так, как одно очень странное обстоятельство. Как только я устремила свой взгляд на сокурсников, мне предстояло увидеть страшную картину, оставившей неизгладимый след в моей памяти. Яростные прищуренные глаза Кристины блистали на задней парте. За что?

Я понимала, что она видит больше, чем все остальные. Но что происходит? В тот момент, когда я узрела ее состояние, преподаватель попытался спросить ещё кое-что, но почему-то не смог собраться с мыслями в этот раз (спасибо Стефану). Мне хотелось убежать. Не знаю, по какой причине, но желание это было сильным. Ее взгляд продолжал меня «пилить».

– Я могу пройти на свое место? – уточнила я.

– Да, да, конечно, – протянул неуверенно преподаватель. Он как будто все ещё додумывал последнюю мысль.

Я мигом пронеслась по аудитории, боясь оглянуться на недоброжелательницу, ощущая ее пылкий свирепый взгляд.

По окончанию пары, я то и дело выбежала прочь за бетонные стены. И что теперь делать?

– Бежать, сломя голову, – твердил в ответ мне недовольный друг.

– И кто тут у нас! – вдруг раздался знакомый голос! – С уроков сбегаете?

Я поначалу привязалась к слову, употребленное во множественном числе; до сих пор мне приходилось пугаться, когда я с ужасом обнаруживала, что кто-то подозревает, что я не одна. И тут такое дело! Как пытаться теперь объяснить происходящее?

– Я, я… Мы… – начала я оправдываться, но так смогла связать двух слов.

Девушка звонко захохотала. Это была та сама тётенька из учебного отдела, которая в свое время помогла мне при поступлении.

– Я вовсе не сбегаю! – быстро отрезала я. – Я, я… тороплюсь на свежий воздух!

– Не может быть, чтобы в аудиториях было так душно! – спешно сделала она выводы.

– Нет, вовсе нет. Просто с утра болит голова.

Она вновь улыбнулась. Уголки ее губ, казалось, не останавливались двигаться вверх. Я ненароком глянула на Стефана. Интересно, а она его видит?

– «Ты всех будешь спрашивать?» – снова раздался его голос в моей голове.

– «Так всё-таки нет?»