Шарлоттка для генерального

– Пушок, кис-кис – зову я и обхожу комнату по периметру.

– Пуша, пунечка, – подхватывает Лиза.

Глава 10

Шарлотта Королева

– Пушок, кис-кис – зову я и обхожу комнату по периметру.

– Пуша, пунечка, – подхватывает Лиза.

В комнате пусто. Останавливаюсь у окна и отодвигаю жалюзи. Подоконник чист, как ни странно. Опираюсь руками о холодный пластик, смотрю в окно и вспоминаю, что еще любят кошки, кроме посиделок на окне? Спать на диванах и креслах, прятаться в коробках или на шкафах. Разворачиваюсь и еще раз внимательно осматриваю комнату, представляя, куда бы на месте кошки залезла я. Шкафов здесь нет, диван пуст, за ним тоже проверяли. Лиза на цыпочках отходит от дивана и направляется к автомату с шоколадками.

– Почему ты крадешься?

– Т-с-с! – девочка прижимает палец к губам. – Пушок не любит, когда шумят и топают. Он так не выйдет.

Перевариваю сказанное Лизаветой, и в голове красной лампочкой сигналит: «Лара, не сходится!».

Но я опять все игнорирую.

Жалюзи чуть колышутся от сквозняка и цепляются за тонкий трикотаж платья. Отхожу немного в сторону и слышу чьи-то торопливые шаги в коридоре.

Ищут девочку?

Так и есть.

Дверь открывается, и в комнату отдыха врывается горе-отец.

– Вот ты где, Лизавета Егоровна! Я же предупреждал… – с порога отчитывает дочку генеральный, но, увидев меня, осекается.

– Я Пушка искала, пап.

– Лиз, я же просил… Оу… Шарлотта Владимировна, вы нашли нашего Пушка?

– Пушок! – складывает перед собой ладошки Лиза.

Стоп! Я стою у окна, рядом никого нет. То есть совсем никого, ну или никого похожего на Пушка.

«Но кто-то же есть? Они его видят!».

Мне становится не по себе от того, как смотрят на меня эти двое.

– Я. Никого. Не. Находила, – медленно и четко выговариваю каждое слово.

– Пушочек, – тянет руки и идет ко мне на цыпочках Лиза.

А меня словно выстрелом пронзает догадка, и от этого внутри все холодеет. Я давно отошла от окна. Оно закрыто, и жалюзи спокойно висят в нескольких сантиметрах от моего плеча. Тогда почему что-то до сих пор цепляется за рукав платья? Интуиция, долго пытавшаяся достучаться до меня, притихает, и я наконец-то задаю себе правильный вопрос. Да, с запозданием, но правильный: «Лара, а с чего ты взяла, что Пушок – это маленький котенок?»

Дальше в ход идут инстинкты.

Лиза бежит ко мне, а я, медленно, мало ли кого эти двое назвали безобидным именем Пушок, поворачиваю голову налево.

– Лизавета, не смей трогать паука голыми руками!

– Ну, пап! Дедушка сказал можно, – тоненький голосок ребенка сочится обидой.

– С дедушкой я отдельно поговорю! – строго осаживает отец дочку. – Где перчатки, что я купил?

– В переноске, и, пап, он не кусается.

– Кусается, Лизавета, а еще он сбрасывает волоски! Опять чесаться будешь, – строгим голосом отчитывает девочку Егор Игоревич. – И не надо сейчас из меня делать тирана! Я разрешил держать его дома только с одним условием…

– Прекратите! – кричу и не узнаю свой голос. – И уберите с меня это чудовище немедленно, или я за себя не ручаюсь!

– Шарлотта, вы, главное, не кричите и не трогайте его! – успокаивает меня генеральный и, выставив руки вперед, пытается побыстрее натянуть перчатки.

– Я не собираюсь трогать эту гадость!

Пытаюсь выглядеть грозной, но на самом деле меня жутко потряхивает. Я не трусиха, нет. Могу взять в руки мышь, лягушку, змею да кого угодно, но только не паука. Боюсь этих тварей панически, и страху этому ровно столько же лет, сколько и мне. Всю свою сознательную жизнь я стараюсь обходить этих восьмилапых монстров стороной, а сегодня не удалось. Дрожу всем телом и неотрывно смотрю на волосатую тушку паука, нагло устроившегося на моем предплечье.

– Ой! А куда он? – пищу, когда замечаю движение.

Монстр поднимает передние волосатые лапки и, чуть качнувшись в такой воинственной позе, делает шаг.

– А-а-а! – кричу так громко, что у самой в ушах звенит.

Паук на моей руке замирает, поджимает лапки, а потом…

Я не помню, что происходит потом, потому что становится темно и тихо. Страх отпускает, и я радуюсь внезапно окутавшему меня спокойствию. Вот только длится оно совсем недолго.

Сначала сквозь темноту прорывается боль. Тихая такая, но назойливая до тошноты. Она сверлит и сверлит плечо до тех пор, пока я не просыпаюсь.

– Она умерла? – долетает до меня тоненький расстроенный голосок.

– Нет, очень испугалась и упала в обморок, – строгим басом отвечает кто-то. – Сейчас вызову врача. Оставь паука в покое, Лиз!

Мужской голос продолжает отчитывать ребенка. Детский же всеми способами пытается оправдать волосатого монстра.

– Пушок Альбисум, пап, самый мирный и безвредный паук.

– Ты это Шарлотте Владимировне расскажешь, когда она очнется.

– А она точно очнется?

– Арахнофобия не опасна, но вот то, что она упала и ударилась, вполне может иметь последствия.

– Арахно что?