Дань ненасытному времени (повесть, рассказы, очерки)

Мои дети, чья жизнь протекла без баловства, излишеств, окруженные заботами бабушки и матери, учились хорошо и во всём помогали старшим, которые вели домашнее хозяйство. Сыновья, окончив школу, стали работать на заводе. А дочь, по рассказу жены, мечтала стать врачом. В процессе учёбы она особое внимание обращала на предметы, предусмотренные для вступительных экзаменов, и по этим дисциплинам имела твёрдые пятёрки.

Дочь Гамзата, была посредственной ученицей и вовсе не собиралась посвятить свою жизнь медицине. Сделать её доктором захотели её родители.

Заявление в мединститут они подали в один год. Моя дочь сидела с дочкой Гамзата рядом, когда они писали сочинение и позволила ей «сдуть», а договорились они писать сочинение на одну и ту же тему. Также она слушала, как дочь Гамзата неуверенно, путая даты и события, отвечала по истории. Дочь моя была удивлена и возмущена, когда в списках прошедших по конкурсу не увидела своей фамилии – зато прошла дочь Гамзата.

Девочка вернулась домой в слезах, несколько дней плакала, не выходя из дома, в особенности, когда узнала от матери о том, что жена Гамзата отвезла жене директора мединститута драгоценное кольцо с большим бриллиантом. В истерике девочка кричала, что выведет их на чистую воду, что теперь она поступит только в юридический институт, после окончания которого станет прокурором и пересажает всех взяточников и мошенников.

Но пыл возмущения прошёл. Она устроилась на работу санитаркой в больницу и поступила на вечернее отделение медицинского техникума.

Я не избегал встречи и общения с Гамзатом. Напротив, искал их. Мне доставляла удовольствие моральная пытка, которую, как мне казалось, испытывал Гамзат в моём присутствии.

Ни в первый, ни в последующие дни никаких вопросов, объяснений между нами не произошло, т. е. ни слова о прошлом.

Казалось, оба мы боимся коснуться его роли доносчика, «сексота» и тайны, которую хранили в глубинах памяти.

Но в наших молчаливых взаимоотношениях существовали две особенности. Проницательная пытливость моего взгляда, как будто всегда спрашивающего «Ну что, негодяй, каково теперь тебе?» и страх его, изобличённого – как будто застигнутого врасплох при совершении нечистого деяния…

Скажу откровенно, что жажда мести ни на минуту не покидала меня. И что только я не придумывал, какие только планы уничтожения не строил!

Но чтобы быть до конца правдивым, должен признаться – убрать его открыто, по-рыцарски, я теперь не хотел. И чем дольше наслаждался радостью свободы, тем больше пугался неволи; значит, нужно было придумать метод постепенного, незаметного уничтожения этого ничтожества.

Убивать постепенно… Способ должен быть верный. Надо найти какое-то ядовитое вещество, которое можно насыпать в пишу или питьё. Но каким образом? Как это практически осуществить?

Наиболее удобный и надёжный способ – отравлять, прибавляя к спиртным напиткам. Мне невольно вспоминался тот вечер, когда Гамзат с каким-то отчаянием, впервые в жизни, если можно поверить его словам, осушал один стакан за другим вина, водки и коньяка, и как он в состоянии тяжёлого опьянения без чувств был вынесен из комнаты.

С этого и начну, решил я.

Я не стал устраиваться на работу, соблюдал траур, как положено по обычаю в течение сорока дней. Однако, несмотря на запрет употребления спиртного в такие дни, я каждый вечер покупал бутылку водки, приглашал в отдельную комнату Гамзата и там распивал с ним – старался как можно меньше выпить самому и как можно больше подлить «другу».

Гамзат пил, пил по-прежнему молча, не глядя мне в глаза, не отказываясь ни от одного стакана. Пил не только за мой счёт, а со временем сам стал приносить дорогие коньяки и угощать меня. И каждый раз мне удавалось как-то изловчиться, отвлечь его, чтобы выплеснуть напиток из своего стакана. Затем я решил вместо посуды из прозрачного стекла пользоваться в таких случаях фарфоровыми чашечками, чтобы не было видно количество содержимого.

Гамзат, конечно, не сомневался в том, что каждодневным употреблением спиртного я «заливаю» горе утраты, а прошлое предано забвению.

По истечение сорока дней я поступил на работу. Наши «жертвоприношения Бахусу» и по истечение траурных дней продолжались регулярно, а по выходным дням – с утра до вечера. Поскольку мы никуда из дома не отлучались, после изрядного употребления хмельного заваливались спать.

Жёны наши не обращали на это никакого внимания и даже, кажется, были рады этому.

Чтобы не хмелеть и ограничить воздействие спиртного, перед тем как «раздавить» чекушки я проглатывал сливочное масло и вообще плотно наедался. Гамзата же с коварством, присущим истинному врагу, старался напоить натощак, ставя на закуску зелень или фрукты.

В одно из воскресений я напоил его так, что он лишь с помощью моих сыновей дополз до своей роскошной виллы, а утром не пошёл на работу.

В тот понедельник его помощник по базе неудачно провернул какую-то мошенническую сделку и они, как говорится, «погорели». Внезапно нагрянувшая ревизия обнаружила крупную недостачу. Чтобы не довести дело до следствия, Гамзату пришлось выбросить крупную сумму на подкупы, а задолженность погасить, продав «Победу».

И в те дни, когда Гамзат ловчил, стараясь замести следы своего преступления и удержаться на доходном месте, я подстерегал его, как хищник – жертву, и заставлял пить.

Затем наступило такое время, когда не пить Гамзат не мог. Он стал пить водку, где представлялась возможность, пропивал своё. Вокруг него стали роиться опустившиеся, допившиеся, как говорится, «до ручки» алкоголики. Теперь пить заставлял не я его, а он меня. Я же всячески старался избегать его.

Теперь его розовое лоснящееся лицо приобрело багрово-синюю окраску, а отёчные веки позволяли глазам глядеть на мир через узкие щели.

В роскошном особняке его воцарились удручающая тревога и гнёт забулдыги.

Я не торжествовал. Мне было жаль его жену, мать и ни в чём не повинных детей, которые страдали. Мне казалось, что избавление от пьяницы, превратившегося в деспота, принесёт облегчение им – в особенности когда его, наконец, сняли с работы, и он стал таскать из дома вещи, продавать за бесценок и пропивать.

Жажда мести не утолялась во мне даже теперь, когда я смотрел на него и понимал, что он – живой труп. Мне казалось, что настало время нанесения последнего удара.

Я хотел отравить его.

Мне нужен был яд, а где его взять?

Дочь моя работала медсестрой при инфекционной больнице. Я зачастил к ней по вечерам в дни её дежурств, находя всякие предлоги.

Когда она отлучалась из сестринской, я подходил к шкафу, раковине, где стояли ёмкости с дезинфицирующими ядовитыми растворами.

Решил остановиться на бутылке с этикеткой с изображением белых костей крест-накрест на чёрном фоне, с надписью «сулема». Мне удалось отлить яда в пузырёк. Я принёс его домой и спрятал под балкой в погребе.

Через несколько дней я вновь пошёл к дочери в больницу, понес свежеиспечённые пирожки с плавленым сыром, которые любила дочь.

– Скажи, – обратился я к ней, – эти дезрастворы, которыми вы моете руки, не представляют опасности при наружном применении? – спросил я.

– Ну, конечно, нет – мы ведь после обеззараживания споласкиваем руки водой.

– А что ядовитее, раствор карболовой кислоты или сулемы?

– И то и другое, в зависимости от концентрации, но сулема, пожалуй, ядовитее, быстро поражает почки… А почему ты этим интересуешься, папа?

– Да так просто, любопытства ради, – ответил я.

И вот в один из дней я купил пол-литра водки, отлил немного, долил до горлышка раствором сулемы и закрыл бутылку.

Дело было в субботний вечер.

После добавления яда в водку меня сразу охватило страшное волнение. Мои руки и ноги стали дрожать, словно в лихорадке. Я не находил себе места в ожидании прихода Гамзата, за которым послал сына.

Когда он появился во дворе, моё волнение ещё больше усилилось.

Какой-то голос, потрясая мою грудь сильными ударами сердца, требовал: «преступник», «убийца», «негодяй», «не смей это делать».

Другой голос подстёгивал: «не бойся, сделай то, что задумал, никто не узнает и подлец будет отмщён».

Гамзат, успевший за день «нализаться», сидел на скамье под навесом, за маленьким столиком, бормоча слова русских песен, которые хоть не конца, но сумел заучить.