Лига мартинариев

Никогда прежде я не оказывалась в столь изысканной компании. Сначала Орас. Теперь господин мэр.

Пробираясь меж столиками, Старик скорее по привычке, чем от души, улыбался посетителям кафе и пожимал протянутые руки, упорно продвигаясь вперед, не оставалось сомнения – он двигается к нашему столику. Тут только до меня дошло, почему лицо Кентиса казалось мне знакомым: сколько раз его фото мелькало в местных теленовостях и на первых страницах склочной «Солянки» и солидных «Ведомостей». Порой и столичная пресса, оскудев новостями, сообщала подробности скандалов, устроенных беспутным сыном безупречного градоначальника. Ну, конечно же, это Иннокентий!

Старик вежливо поздоровался со мной и сел за наш столик.

– Папуля, хочешь с нами выпить?! – весело крикнул Кентис и, взяв из рук Ораса новую бутылку, налил Старику полный бокал.

– Ты же знаешь – я не пью, – голос Старика был сух и громок – слишком громок, разговор слышали за соседними столиками. Он всегда говорил не то, что от него ожидали. И вел себя тоже не так. Даже внешность его была обманчива. Щеточка седых солдатских усов и армейская выправка у этого сугубо невоенного человека многих сбивали с толку.

Орас уселся за наш столик четвертым и, как ни в чем ни бывало, пил янтарный ликер. Меня поразила изысканность его манер. Так пить и есть мог только аристократ, приученный с детства правильно держать вилку и ложку. А ведь многие называли его «плебеем».

– Прекрати свои фокусы, – продолжал Старик. – Я же еще в прошлый раз говорил: прекрати. Неужели ты думаешь, что твои маленькие хитрости могут их провести?

– О чем ты? – Кентис рассмеялся в лицо Старику. – Подумаешь – разбил тачку. Что ж, ребенку нельзя и порезвиться? Запишешь в статью расходов на транспортные средства. Кстати, папа, познакомься, это Ева. Очень симпатичная девчонка, немного, правда, растрепана, будто сейчас из постели.

И он хитровато мне подмигнул с таким видом, будто знал обо мне всё, и про сегодняшнее у Вада – тоже. От этой мысли меня затошнило. Старик мельком взглянул на меня и сдержанно кивнул.

– Переигрывает, – произнес Орас тихо, причем обращаясь именно ко мне и опять будто невзначай коснулся моей руки.

Я спешно отдернула ладонь. Он вел себя неприятно – слишком уж по-хозяйски. Услышав реплику Ораса, Кентис на секунду сбился, потом вновь расхохотался.

– Ты не понимаешь, что происходит и ведешь себя как ребенок. Спектакль не удался. Очнись! – в голосе Старика мне почудились подлинно трагические нотки.

– Неужели дело так серьезно? Папочка, мне страшно, – Кентис состроил шутовскую рожу.

Старик бросил испытующий взгляд на Ораса, будто ожидал от него значительной реплики. Но тот молчал и делал вид, что рассматривает остатки ликера на дне своего бокала. Я встала и пошла меж столиками, не попрощавшись ни со Стариком, ни с его сыном, ни с самим Орасом. Тот, однако, догнал меня у выхода.

– Они уже отметили тебя, – сказал он шепотом.

– Что?

– Они уже поставили свой знак, – он крепко сжал мой локоть. – Но у тебя есть шанс. Если ты будешь держаться меня, тебе никто не страшен.

Я с силой выдернула руку.

– Вам-то что до меня? – внезапно слезы хлынули у меня потоком из глаз.

На секунду он растерялся.

– Ева, что с тобой? Тебя бросил парень?

Я кивнула – что мне было еще сказать?

– Не надо убиваться по такому пустячному поводу! Даже если тебя бросили три раза подряд, об этом не стоит горевать больше, чем пятнадцать минут.

Мне даже показалось, что – невероятно! – он хотел обнять меня и привлечь к себе. Но я отшатнулась и бросилась бежать по пустынной улице. Я мчалась, не оборачиваясь, будто за мной по ночным улицам неслась стая койотов. Ворвавшись в дом, я, даже не потрудившись захлопнуть дверь, бросилась на кухню, схватила нож и разрезала кожу на ладони, надеясь обнаружить под нею какую-нибудь занятную микросхему, которая превратила меня из нормального человека в робота. Но под кожей ничего не было, абсолютно ничего. То есть красное мясо. Я в ярости ковыряла ножом руку, чувствуя, как у меня немеют колени, а к горлу подкатывает тошнота – еще мгновение, и я не выдержу, и грохнусь в обморок. Но никакой микросхемы так и не обнаружилось. Обмотав руку полотенцем, я поплелась в больницу – накладывать швы.

9

Едва Кентис свернул в переулок со Звездной, как возле него притормозила черная машина. Дверца распахнулась. Наружу высунулась тощая брюнетка с ярко накрашенным ртом. На шее у нее болтались стеклянные бусы и ожерелье из белых пластмассовых то ли игрушечных, то ли крысиных черепов.

– Мы тебя ждем, Кентис, садись! – она приглашающе махнула рукой внутрь салона.

Кентис пьяно поморщился, ругнулся банально и уселся на заднее сиденье. Кроме шофера и тощей брюнетки в машине сидела еще рыжая, явно крашеная, полная и флегматичная деваха. Она расположилась спереди, но постоянно косилась назад, будто ожидала от Кентиса очередной выходки.

– Что угодно, девочки? Желаем порезвиться? – в своей обычной манере принялся паясничать Кентис. – Учтите, я за любовь деньги не плачу.

– Что ж ты выеживаешься, мерзавец? – оборвала его брюнетка. – Разве Великий Ординатор не объяснил, что ты должен делать?

– Дамочки, я не понял, что вам от меня надо. Разве мы не будем заниматься сексом? Не хотите обе разом – могу по очереди, я парень старательный.

– Заткнись, – цыкнула на него брюнетка. – И прекрати разыгрывать из себя дурака.

– Я не дурак, я – подонок, – хмыкнул Кентис.

– Не имеет значения, – брюнетка вытащила из кармана серебряный цилиндрик, похожий на тюбик губной помады, и, бесцеремонно завладев другой рукой Кентиса, прижала носик тюбика к его ладони. Кентис закусил губу, чтобы не закричать, пока жгучая волна боли растекалась по ладони.

– У тебя испытательный срок, – сказала брюнетка. – И будь умницей.

– Как вас звать, девочки? – спросил Кентис, переводя дыхание, когда боль спала.

– Карна и Желя. Нравятся имена? – усмехнулась брюнетка.

– Девочки, чем я вам не угодил? Я так старался.

– Ты решил обмануть Великого Ординатора, – прошипела брюнетка. – Взрывчатка в водосточной трубе! И это все, на что ты способен?!

Кентис захихикал:

– По-моему, очень оригинально. Репортеры и менты в трансе. Чего стоит заголовок в «Солянке»: «Изуродована новая урна!» и далее риторический вопрос «Кому это нужно?» Я, признаться, долго смеялся, – и он вновь захохотал, только в этот раз его смех больше походил на плач.

– Ты что, вообразил, что Великий Ординатор купится на дешевый спектакль? Хорошо, твое дело. Паясничай дальше. Платить будут другие.

– Эй, погоди! – закричал Кентис, и в голосе его мелькнула истинная тревога. – Вы не так поняли! Я согласен! И Старик согласен! Все согласны! Двумя руками! Как же может быть иначе!

– Может, я тебе и поверю, – сказала Карна, усмехаясь. – Но нужны доказательства.

– Будут! – Кентис прижал руки к груди. – Самые лучшие. Самые пресамые…

Машина притормозила на углу, и Кентиса бесцеремонно вытолкнули на мостовую. Он стоял на коленях и смотрел вслед удаляющимся габаритным огням машины. Хмель разом с него слетел.

– Вот стервы. Как они только узнали?

10

Кентис отвык ездить в автобусе. Когда этот уродливый монстр, скорее похожий на древнее ископаемое, чем на общественный транспорт, угрожающе скрипя и чихая, подъехал к остановке, Кентис отступил назад, будто испугался. Двери уже нехотя, с трудом поползли назад, сжимая пространство, и только тогда Кентис нырнул внутрь. Одно место возле изорванной в клочья гармошки оставалось свободным, и в этом был явный знак, указание свыше. Кентис в любой мелочи мог увидеть знамение – так ему становилось легче действовать и даже дышать. Он спешно забился в этот уголок, засунул матерчатую сумку подальше под сиденье, прижался лбом к холодному стеклу и замер, съежившись и опять же ожидая нового знака – он должен быть непременно, этот знак. Если знака не будет, Кентис заберет сумку и выйдет. Он так решил. Хорошо, когда что-нибудь решишь, не надо думать ни о последствиях, ни об угрозах…

– Ишь уселся, и морду отвернул! – раздался над ухом скрипучий старушечий голос. – А я тут с сумками стой подле него. Ноги не держат!