Уймись, бешеный!

К вечеру устала как собака. Ног не чувствую.

Но зато переписала всех – с завтра, на другие дни.

Могу я хоть один единственный выходной себе устроить. И правда, пашу, пашу, пашу… как ломовая лошадь. А кому это нужно?

Никому. Всех денег не заработаешь.

Несколько лет у меня этот салон, так с самого его открытия, я, как умалишённая ношусь, ей-богу. Сначала на ремонт зарабатывала. Потом на оборудование кредит взяла, нужно было отрабатывать. Теперь вроде уже в плюса пошла, а темпа всё никак не снижаю. Пора отдохнуть, а не привыкла. Глаза только продеру, всё про свою парикмахерскую волнуюсь. Целыми днями на работе и с девчонками. То одно, то другое, то третье.

Реально за работой и семью запустила. Сына на маму, считай бросила.

Сейчас только поняла, когда столько времени прошло. Мама его в ежовых рукавицах держит, да только меня, он уже почти перестал воспринимать. Я уже ему не авторитет. Кричи не кричи. Толка никакого. Он, как будто обиженный на меня, всё время и с претензией.

А я ещё и упрекаю, мол, для него всё делаю. Деньги зарабатываю, на его приставки да компьютеры. Теперь только поняла, что не для него, для себя в первую очередь.

Самолюбие своё и гордость потешить. Да перед другими выпендриться – вот какая я крутая – хозяйка парикмахерской. И у сына всё лучшее должно быть. Но только не вижу разницы. С этой бесконечной работой забыла о простом человеческом общении с собственным ребёнком.

Устала кому-то что-то доказывать.

Всё, хватит. Все равно никто не ценит.

Написала в блокноте красной ручкой – выходной суббота и воскресенье.

Потом вспомнила, суббота свадьбы. Визажи. Нельзя выходной брать. И в пятницу нельзя. Ладно, среди недели написала – среда. Ну и воскресенье.

Наконец-то. Теперь у меня будет два законных выходных.

– Никита, – я вошла в комнату к сыну.

– Чего? – что-то в тетрадке решает или вид делает.

Склонился над столом, на меня даже не смотрит.

– А пошли завтра в парк, – говорю задорно.

Пытаюсь растопить весь тот лед, который в нём копился годами.

– Какой ещё парк? – сын хмурится.

– В какой хочешь.

Он угрюмо повернулся, как будто я что-то такое сморозила.

– Ты же работаешь. И что нам с тобой в парке вместе делать? – усмехнулся и снова в тетрадь уставился.

Действительно, мама с одиннадцатилетним пацаном. Что нам делать в парке?

И тут меня долбануло.

– На роликах кататься.

Он снова на меня посмотрел, как будто я из психбольницы сбежала.

– Ты же не умеешь.

– Так ты меня научишь.

– Мам, ты шутишь что ли? – надоела я ему видно.

– Ни капельки.

Он пожал плечами, как будто я говорю что-то неинтересное и совсем даже неправдивое.

– Ну, ты же хотел, помнишь, – я толкнула его в плечо.

– Хотел. Когда мне шесть лет было, – отвечает со скучным выражением лица.

– Ну так пойдём?

– У тебя клиенты звонят целый день. Смысл? Всё равно нормально не покатаемся.

– А я телефон отключу. Хочешь?

Ручку положил. Повернулся полностью.

– Хочу, – берёт на слабо.

Я встала, пошла в прихожую, взяла телефон, вернулась и отключила при Никите.

– И не включаешь, завтра весь день? – подозрительно прищурился.

– Обещаю.

Смотрю, потеплело что-то.

– И будешь слушаться, как я говорю.

– Всё, как ты скажешь.

Никита улыбнулся, но ещё не сильно веря.

– Ладно, посмотрим, как ты сможешь на роликах. Я-то свой телефон отключать не буду и всё на видео буду записывать, все твои падения.

– Не вопрос, – говорю смело, на всё согласная.

Я подняла руку, и он стукнул по ней ладошкой.

Ну всё, с сыном договорилась. Будем восстанавливать отношения. И со спокойным сердцем, довольная, я пошла на кухню.