Чудо под Новый год

– Ты куда?

– В школу, а что?

– Да так. Хотела сказать, что я подумала и решила, что неприемлемо со мной так разговаривать… – начала она.

– А как я разговариваю? – спрашиваю я.

– Хамишь. – она начинает закипать, и я, заметив это, решаю воспользоваться ситуацией.

– Да? – делаю удивлённый вид.

– Да, дорогая моя. В кого ты такая?

– В тебя, мам.

– Не говори так! – орёт она.

– Как, мам? – теперь я готова рвать и метать.

– Я не воспитывала тебя так.

– Вот именно. Ты не воспитывала меня вообще! Этим всегда занимался папа. – кричу я.

– Ах, значит, вот как. Ну ладно. Тогда ты мне больше не дочь. Пошла вон из дома, и чтобы я тебя здесь больше не видела.

Опустошение. И это всё, что я почувствовала. Я готова была услышать всё что угодно, но только не это. Внутри у меня всё обрушилось, теперь там просто пустота. У меня никаких эмоций, никаких слёз.

– Хорошо, мам. Я больше сюда не приду. Пару вещей возьму и уйду.

Я забегаю в комнату и собираю чёрный небольшой шоппер.

Нижнее бельё, спортивные штаны, джинсы, топ и любимую толстовку. Положила косметичку со всем необходимым и уже собираюсь выходить, как вспоминаю про школьную рубашку, ищу её и кидаю в шоппер. Вылетаю из квартиры, хлопнув дверью.

Что творится у неё в голове? Что теперь делать мне? Столько вопросов и ни одного ответа. Папы нет дома, уехал вчера в командировку. Сейчас я опаздываю на первый урок, но я даже не спешу. Поговорить не с кем. Никиты на первом уроке не будет, он к стоматологу поехал, Тим всё ещё «болеет» и дома сидит, а всё это даёт только одно – сегодня будет самый ужасный день в моей жизни. Ну а когда будет самый счастливый, никто и не знает.

Звонок оповещает о начале урока с Олюшкой. У нас сейчас русский, диктант.

Олюшка заходит в класс и приветствует нас.

– А теперь садитесь, дети. Ну что, вы подумали, куда хотите съездить на каникулах? Может, на экскурсию или в кафе посидеть?

Я не отвечаю, пусть Юля говорит, она так рвалась со своим санаторием.

Я смотрю туда, где сидит Юля. Она толкает локтем Асю и что-то шепчет. А я достаю телефон и вижу уведомление из Telegram. Нажимаю на него, и на экране открывается чат с Никитой. Он пишет, что опаздывает. Он написал это 10 минут назад. Решаю спросить у него, где он сейчас.

Я: «Ты где?»

Сообщение в статусе «прочитано».

– Уже в классе, солнце, – говорит он, подмигивая мне, и обращается к Олюшке, – Извините за опоздание. Можно зайти?

Я улыбаюсь. Весь класс смеётся, а Ольга Юрьевна сурово смотрит на Никиту, но всё равно пропускает его в класс и велит сесть на своё место. Правда, он не слушается и садится ко мне.

– Ну привет. – улыбается он.

– Привет. Ты чего опоздал?

– Так пробки.

– Понятно. Мы можем потом поговорить? – я с надеждой в голосе и взгляде задаю этот вопрос.

– Да. Что-то случилось? – немного обеспокоенно и слишком громко спрашивает он.

– Случилось, Богатырев! – кричит Олюшка.

– И что же, Ольга Юрьевна?

– Ты в класс зашёл. Веди себя тихо.

– Хорошо, Ольга Юрьевна, как скажете, – говорит он и улыбается.

Следующая часть урока прошла спокойно. Мы написали диктант. На удивление он был лёгкий и, в некоторых местах, Олюшка сама нам подсказывала. Собирая наши тетради, стук её каблуков звучал в моей голове до момента, пока звонок с урока меня не спас.

Сейчас большая перемена, и все бегут в столовую, в том числе и мои одноклассники. Я осталась в классе, потому что хотелось побыть одной и в полной тишине. На втором этаже тихо, как в гробу, но стоит спуститься вниз, то держитесь, а лучше всего заткните чем-нибудь уши.

Я сажусь на подоконник и прислоняюсь затылком к окну. Ощущаю прохладу. За окном светит солнышко, как весной. Тихо, спокойно и впервые за сегодняшний день хорошо. Я немного чувствую лёгкость, но в то же время немного переживаю. Я не понимаю, за что она так со мной, не понимаю, где ошиблась, не понимаю, почему она меня не любит. Многие скажут, что девочки плачут, когда плохо. Многие плачут, но не я. Я не буду плакать, не хочу. Но только от одного воспоминания, о сказанных ею словах, мои глаза намокают. Стараюсь много моргать, чтобы слёзы прошли, но не получается, и они маленькой солёной струйкой текут по моим щекам.

Тут открывается дверь в класс и заходит Никита. Он видит меня и мои слёзы и понимает, что что-то случилось, ведь знает, что, если я плачу, значит, у меня всё плохо. Никита садится рядом со мной и протягивает булочку.

– Что случилось?

Не могу и слова выговорить, потому что струйка слёз превращается в ливень.

– Тише, Лиз, успокойся и расскажи, что случилось? – его голос успокаивает, но глаза полны беспокойства, он смотрит на меня мягко и с нежностью.

Я всё рассказываю ему, и он выслушивает внимательно, не перебивает, а потом обнимает, гладит по голове и шепчет ласковые слова. Через время я успокаиваюсь и отстраняюсь.

– Спасибо, что выслушал, – говорю я и улыбаюсь уголками губ.

Он улыбается мне и отвечает:

– Да не за что, для этого и нужны друзья.

Мы так и сидим на подоконнике и улыбаемся. Вокруг воздух стал теплее, солнышко начало улыбаться так же весело, как мы, небо прогнало с себя все тучки и стало нежно-голубым, птички могли бы запеть песни, но как же жаль, что сейчас зима. Как же всё-таки хорошо иметь хороших друзей.

Я поворачиваю голову к Никите. Он смотрит вперёд, а я на него и понимаю, что вот, наверное, моё счастье – сидеть вот так с близким мне человеком, зная, что я важна ему так же сильно, как и он мне, зная, что он поможет выбраться мне из любой грязи, даже если сам будет не в порядке. Я знаю, что он хороший, не как моя мама, которая при первой же возможности выкинула меня из дома. Я знаю, что никогда не поступит со мной плохо, потому что уже много лет доказывает свою любовь и надёжность, что сомневаться в нём я просто не могу.

Глава 3