Игры с отчимом

Со мной это было в первый раз. Хотелось сказать, что я ощущала себя, как Колумб, открывший Америку, но он даже понятия не имел о ее существовании, когда отправлялся в плавание. У меня же моя Америка всегда находилась под носом, я все прекрасна знала и понимала, но почему-то не делала этого.

При этом я чувствовала себя достаточно мерзко после содеянного. К разуму вернулась способность здраво мыслить и я обнаружила себя валяющейся на полу, с еще подергивающимися раздвинутыми в сторону ногами, голую, трусики сдвинуты на бок и из них выглядывает моя истекающая соком пися… теперь совсем красная. А мои фантазии… что я представляла, занимаясь всем этим.

В общем, следом за накрывшим меня удовольствием, пришло жесточайшее чувство отвращения к самой себе. Поднявшись с пола, я укуталась в полотенце и отправилась в уличный душ, чтобы смыть с себя всю эту грязь, пот и слизь между ног… ну почему ее так много? Мылась я прямо холодной водой, стараясь подолгу не прикасаться к своей промежности. Там же постирала трусики и вывесила их на веревку.

Могу поклясться, что на пару минут меня охватил душу леденящий страх беременности, но потом я вспомнила уроки биологии и от сердца сразу отлегло. Все остальное как то резко перестало иметь значение. Ну, подумаешь потрогала себя там. Мое тело. Пусть даже подрочила… и что? Все девчонки так делают. Лучше сама себе, чем с каким-то слюнявым Кириллом, от которого можно еще и залететь…

А то, что я представляла отчима и именно он меня возбудил – нормально ли это? Кстати говоря, когда я вешала трусы на веревку, мы случайно встретились взглядами. Второй наш участок находился впритык к этому, их даже ограждал один забор. Отчим выпиливал какую-то деталь из бруса и видимо решил немного отдохнуть. Когда он выпрямил спину, убирая инструмент в сторону и поднял голову, я как раз вышла на задний дворик, где находилась бельевая веревка, а в паре метров от нее наш новый, строящийся дом…

На нем были только старые видавшие виды шорты и обмотанная на голову футболка. Все его загорелое тело пылало здоровьем и богатырской силой. Правда поза, в которой он застыл, показалась мне если не угрожающей, то по крайней мере напряженной. Из под щелки его глаза сузились, присматриваясь ко мне и я решила, что будет странно никак не отреагировать и помахала ему рукой. После недлительной паузы отчим ответил мне тем же и я, испытывая крайнюю степень дискомфорта, отправилась домой.

Вчера я показала ему свои сиськи… потом было то, что было и последствия этого мне еще предстоит расхлебывать перед мамой. Ну а затем отчим все-так раздел меня…

После всего этого как прежде уже быть не могло. Ко всему прочему сегодня он стал моим первым (хоть и воображаемым) любовником.

2.

Вечером Кирилл явился с извинениями. Но не ко мне, а к дяде Леше… !

Я весь день проторчала дома. Из-за жары не хотелось никуда идти. По всей видимости отчим ничего не рассказал маме, потому что она ни словом не обмолвилась об вчерашнем инцеденте, когда мы говорили с ней по телефону. Что, надо признать, заставило меня проникнуться к нему чувством благодарности, хотя, возможно, я рано радовалась и этот разговор он просто решил отложить на потом.

Подружкам я обо всем рассказала… обо всем, что было до порога моей комнаты. Их эта история скорее насмешила, нежели потрясла, хотя каждая из них испытала испанский стыд за меня, потому что свидетем всему этому был мой отчим… Никто не верил, что Кирилл реально хотел меня трахнуть. Тогда зачем было вести до дома? Скорее всего он просто решил воспользоваться моментом моей уязвимости и поцеловать, а после вошел во вкус.

Блин, он ведь собирался доставать член… как раз в тот момент появился дядя Леша и скинул его с меня.

Рядом с ним он выглядел просто, как ребенок… хотя Кирилл выше меня ростом, отчим намного превозмогал над ним.

Рожа кстати у него была малость разукрашенна, а губа разбита

Хиленький, даже дрищавый, парень дрожал, как майский лист перед грозой, а отчим просто стоял все в тех же шортах, накаченный и загорелый. Только теперь на его голове не было футболки и можно было рассмотреть, как сжались его челюсти.

В руках у Кирилла был пакет и, кажется, вся эта идиотская заминка тянулась только потому, что он все никак не мог его ему протянуть. Я слышала, как к дому подъехала машина, и узнав в ней Кирилловский минивэн, вышла во двор, полагая, что он приехал ко мне… но придурок попросил позвать дядю Лешу, который как раз возвращался со стройки.

Я осталась стоять на крыльце, пока они «разговаривали» у калитки. От стыда за происходящее мне хотелось спрятаться в доме, но я не могла позволить себе прослушать, о чем они говорили. Это сводило бы меня с ума.

Кирилл невнятно извинялся себе под нос, а его рука с пакетом всякий раз замирала на полпути к дяде Леше. Я даже заметила, как плечи отчима из напряженного положения слегка опустились вниз и расслабились. Казалось, он давал ему выговориться только из жалости, несколько раз удрученно вздохнув.

«Извините… я поступил подло, недостойно… я виноват…» бла бла бла, и все по несколько раз.

Медлительный темп и затянутость этого разговора начали меня раздражать, но и предел терпения моего отчима тоже подошел к концу.

Он поднял свою тяжелую могучую руку и почти по отечески похлопал парня по плечу. Тот сначала сжался еще сильнее, но затем залепетал, как соловей:

– Обещаю, такого больше не повторится! Я очень виноват, сам себя корю! Не знаю, как такое могло произойти со мной! Вы же отлично знаете мою семью, я хороший парень, собираюсь стать врачам и…

Дядя Леша его перебил:

– Давай, катись домой, парень. Твои извинения приняты. Мне надо ехать за женой. А насчет дочери, намотай себе на носу: если еще раз произойдёт нечто подобное, то, что еще вчера болталось у тебя между ног, я оторву и скормлю собакам.

Я прыснула в ладошку, а Кирилл побледнел. Действительно, тон голоса дяди Леши бы весьма убедителен и излучал угрозу. К своему удивлению я обнаружила, что мне было приятно слышать, как отчим снова назвал меня дочерью…

– Я понял, – сглотнув, выдавил из себя парнишка и в конце концов протянул свой пакет, – Это ну… в общем, папа мне сказал лучше приехать с этим…

Отчим молча принял пакет и указал Кириллу на его машину. Пока тот уезжал, дядя Леша стоял ко мне спиной и провожал его взглядом. А когда он повернулся, у меня мурашки пробежали по спине от какого-то странного ощущения, будто на меня сейчас нападут из-за спины. Я вздрогнула и опустила глаза, не в силах выносить его взгляда. Не знаю, если бы он был мне родным отцом, чтобы я сейчас чувствовала? Испытывала бы ту же неловкость за то, что ему пришлось за меня заступаться? Сейчас я очень-очень жалела о своей вчерашней бунтарской выходке с грудью. Если бы не это, было б куда проще смотреть ему в глаза. Также я возлагала большие надежды на то, что отчим не воспринимал мое вчерашнее поведение всерьез, ссылая на пьяное безрассудство.

С опущенными глазами я слышала, как он приближается и со скоростью света размышляла, как лучше поступить в этой ситуации. Принести какие-то объяснения? Просто поблагодарить? Отмолчаться? Что? Чтоооо?

– Дядя Леша, спасибо что ничего не рассказал маме! – выпалила я, когда он поднялся на крыльцо и сравнялся со мной. Я сама не ожидала от себя столь пылкого и эмоционального выклика, просто мне вдруг стало ясно, что если отмолчусь, момент нельзя будет прокрутить назад. Он сейчас возьмет ключи от машины и поедет за мамой, а по дороге может посвятить ее в произошедшее. – И не надо ничего рассказывать, прошу. Маме это не понравится. Она перестанет отпускать меня гулять с друзьями! А Кирилл неплохой парень, он меня не обижал… до вчерашнего вечера… но в целом он хороший и… права с машиной есть только у него…

Отчим остановился рядом со мной, я чувствовала запах его вспотевшего, весь день трудившегося на стройке тела, чувствовала горький запах табака и его дыхание. Честно, от этого микса у меня слегка голова пошла кругом, а вот от этой близости мне становилось не по себе. Странное волнение, которого я прежде никогда не испытывала рядом с ним. По началу, когда отчим только-только переехал к нам, я испытывала ужасный дискомфорт от присутствия какого-то мужика в своем доме. Я не могла сидеть с ним за одним столом, смотреть в его компании телевизор, да ничего не могла нормально делать, поэтому часто уходила из дома, проводя много времени на улице. Со временем этот дискомфорт прошел. Единственное, что ужасно злило и нервировало меня – это его манера запираться ко мне в комнату. Даже когда я была младше, мне это не нравилось. Когда сестра подросла и ее подселили ко мне, эти визиты еще и участились! Самое бесячее было то, что он спрашивал разрешение, но только после того, как уже вошел! Не удивительно, что я вчера психанула и сделала то, что сделала.

– Извини, – добавила я, непонятно к чему, просто потому что вспомнила об инциденте с сиськами, которые ему показала, но мне почудилось, что отчим все понял.

– Я не собирался рассказывать маме, – произнес он несколько отягощено: все таки весь день таскать бревна по жаре непростая задача. – Она переживает о тебе больше, чем ты думаешь. Но это в первый и последний раз, когда я что-то утаиваю от нее. По хорошему тебя следовало наказать за выпивку. Насколько я знаю о ней речи не было, когда тебя отпускали в город. Хоть тебе и восемнадцать, Татьяна, не стоит думать, будто ты взрослая, ясно? Это далеко не так, ты еще не научилась нести ответственность за свою жизнь. Да и в целом… надеюсь, ты меня поняла?

Я угукнула, так и не найдя в себе смелости поднять глаз.

– И по поводу парней. Не стоит шибко им доверять. Какими бы хорошими они не казались, на уме у них одно. Поверь, я знаю о чем говорю.

***

Мама вернулась с работы уставшая, так было всегда. Она трудилась мед сестрой в поликлинике, в соседнем селе. Отчим, к слову, зарабатывал на лесопилке. Они сошлись с мамой девять лет назад, когда мне было столько же. Но жить вместе стали не сразу, поначалу он просто захаживал к нам, помогал с хозяйством. Душ уличный, например, построил. Сколько я себя помню, он всегда работал на пилораме, берясь также за любую плотническую работу, которая ему подворачивалась. Кому-то крышу вывести, сруб поставить – в этом дядя Леша мастер на все руки. С мамой они познакомились в поликлинике. Сам он не совсем местный, почти – с села в двадцати минутах езды от нашего, в том самом, где работала мама. Свадьбу сыграли когда мне исполнилось десять, тогда он к нам и переехал, с концами. Сыграли очень скромно. Накрыли стол, пригласили только самых близких. Со стороны дяди Леши пришел его пожилой отец и несколько друзей, с маминой – сестра, которая приехала к нам из далека, а также пара подруг и коллег по работе. Для меня это был очень странный день. Все пили и веселились, а я чувствовала, будто у нас в доме поселился чужак. Это чувство затем не покидало меня года два, даже после того, как на свет появилась Кристина. Но потом незаметно поутихло и прошло. Папой я так и не научилась его называть, хотя поначалу мама очень просила меня это делать. Наверное, ей казалось, что я нуждалась в отце, а эта символичная мелочь, заключенная в том, чтобы кого-то так называть, могла сблизить меня и дядю Лешу. Но в чем-то я, конечно, радовалась его появлению. Во-первых, с еще одним доходом жить мы стали лучше, во-вторых, с появлением отчима в нашей семье появился автомобиль…

Так что хоть он мне и не нравился, я с детства осознавала его практичность в нашем доме.

Этим вечером я не присоединилась к семейному ужину, но никто особенно не обратил на это внимание. Все привыкли к тому, что я питаюсь с ними не в одном режиме или тупо ухожу похавать в комнату или в зал, перед теликом, чтобы просто не вникать в их утомительные нудные взрослые разговоры. И на это все давно закрывали глаза, приглашая меня к столу только из вежливости или по привычке.

Сегодня мне было несколько тяжело выносить близкое присутствие дяди Леши и сидеть с ним за одним столом…

Я была благодарна ему за молчание, но испытывала при этом ужасную неловкость и стыд за все, что было. Все, о чем он знает и не знает… к тому же, каждый раз, когда я сталкивалась с ним дома, у меня пересыхало в горле, а тело покрывала мелкая морось пота, из-за чего я чувствовала себя еще более не уютно.

Пока они ужинали, я сидела в комнате, в телефоне, рассказывала подружкам о том, как Кирилл извинялся перед моим отчим и принес ему бутылку водки. Мы все поржали над ним и я даже написала этому придурку о том, что он придурок. Кирилл ответил, что поступил так потому, что дядя Леша приказал ему ко мне не приближаться, но извинение так и не принес. С его слов я была пьяная и не помнила, что сама дала ему повод. «Улыбалась, стреляла глазками». Меня это страшно взбесило. Я высказала ему, что он мне никогда не нравился, о чем я говорила этому критину неоднократно, что он мне неприятен, что от его слюней вокруг рта меня выворачивает, что если я и улыбалась, то только потому что была пьяненькая и это вовсе не являлось призывом распускать руки. Он ответил, что раз так, тем более не будет приближаться ко мне и советовал делать тоже самое…

В переводе на язык фактов это означало также и то, что он не желает видеть меня в своей машине и я больше не смогу ездить вместе с нашей компанией в город, или куда-нибудь еще…

Дерьмо.

Я ведь только поэтому не хотела ничего ему писать и замять ситуацию, будто ничего не было. Буквально послезавтра мы той же компанией собирались на речку, а после всего, что я ему сказала, мне навряд ли стоило рассчитывать на эту поездку…

Я корила себя за то, что дала волю языку и высказала ему все, что думаю, но с другой стороны, он это заслужил. Пусть знает, что неприятен мне. Слишком долго я отшивала его, стараясь не обидеть. Но он ведь все ровно всегда обижался. Скорее всего, чтобы я ему сейчас не сказала, Кирилл бы опять прекратил со мной общение и отказался брать меня со всеми остальными, просто, чтобы досадить. Так что терять было нечего. Но и наговорила я ему такое, что навряд ли он когда-нибудь пойдет на примернее…

В данном контексте серьезной ситуация начала казаться мне только теперь, ведь я лишалась главного развлечения на каникулах – тусовок с друзьями. Короче настроение ко сну грядущему было паршивое. К ночи еще и встала духота. Я решила пойти ополоснуться холодной водой. Взяла с собой полотенце и мягкой поступью кошки направилась во двор, стараясь не столкнуться с отчимом. Из зала слышались звуки телевизора – Кристина смотрела мультики, а значит очень скоро отправится в постель.

Аааа, не понимаю, как они могут спать в такой духоте. Ну почему мелкая не может жить в зале? Так бы у меня была своя собственная комната. «Ей страшно одной, она маленькая…», «Тогда давайте в зале жить буду я!», «Нет, зал – это общая комната, тут мы собираемся всей семьей». Зашибись. Правда в новом доме у нас планировалась аж два этажа. Но строительство дядя Леша начал только в прошлом году, после того как его отец вознесся на небеса и его участок продали. Когда они его достроят, я буду совсем взрослая и навряд ли вообще захочу с ними жить, в деревне… а сейчас приходится терпеть неудобства. Все это очень-очень злило меня последнее время, поднимая из нижней части живота кипящее раздражение, которое я вымещала то на сестру, то на друзей, то огрызаясь с мамой. Но сегодня на удивление я чувствовала себя спокойно и если бы не ситуация с Кириллом и отчимом, можно сказать – как никогда хорошо. Жара и дискомфорт меня не бесили. Грязная посуда в раковине, которую опять оставили на меня, не вызвала никаких эмоций.

Я подумала, что это странно, но чувствовала себя хорошо.

Удовлетворенно.