Море надежды

Старый домик в Шепси казался забытым сокровищем, затерянным между скал и сосен. Небольшой деревянный дом с потемневшими от времени досками и резным крыльцом хранил в себе множество историй, которые ещё предстояло раскрыть.

– Смотри, Катюша, – сказала Надя, – теперь это наш дом.

Дергающаяся от нетерпения Катя выскочила из машины, её глаза блестели от любопытства и азарта. Старый шкаф у входа казался хранителем секретов, и девочка сразу же принялась его исследовать. В одном из выдвижных ящиков она нашла старые письма, пожелтевшие фотографии и небольшую коробочку с детскими сокровищами – пуговицами, камешками, блестящими открытками.

– Мам, смотри! – крикнула она, держа в руках старинные часы с кукушкой. Механизм ещё работал, и при каждом ударе маленькая деревянная птичка выскакивала из домика, напоминая о течении времени.

Надежда принялась за уборку. Целый день она мыла, скребла, драила каждый угол. Старое крыльцо, некогда потускневшее от дождей и ветров, постепенно обретало второе дыхание. Она протирала окна, от которых открывался невероятный вид на море – бесконечное, изменчивое, то спокойное, как зеркало, то бушующее, с белыми гребешками волн.

Кошка Масяня, их верная спутница, осторожно обследовала новую территорию. Сначала она жалась к ногам Нади, а потом всё смелее бродила по двору, принюхиваясь к каждому кустику и камешку. Море её волновало. Она часами могла сидеть на краю крыльца, наблюдая за движением волн, изредка подёргивая хвостом.

В саду уже росли старые абрикосовые и яблоневые деревья, увитые диким виноградом. Надежда посадила несколько кустов роз, высеяла базилик и мяту. Они с Катей установили старый литой столик с креслами, которые нашли в углу дома, и повесили разноцветные гирлянды. По вечерам двор наполнялся мягким светом и запахом цветущих трав.

Утренний кофе стал для Нади особым ритуалом. Она садилась на крыльцо, держа в руках большую керамическую кружку, и смотрела, как море просыпается. В такие моменты она понимала – это её место, её дом, её убежище.

Работа преподавателя в онлайн школе позволяла ей быть гибкой. Днём она могла вести уроки, сидя с ноутбуком на крыльце или у открытого окна, откуда был виден бескрайний морской горизонт. А вечерами занималась благотворительностью в местном клубе для детей военных.

Катя быстро нашла себе занятие – художественная студия при клубе. Они с мамой даже оборудовали специальное место для творчества – мольберт, который они надёжно закрепили между скалами, чтобы ветер не смог его унести. Первая картина маслом, которую Катя написала – морской пейзаж – была принята на детскую выставку.

– Море надежды, – прошептала Надежда, глядя на работу дочери. И тут же решила: она тоже напишет большую картину с таким же названием.

Муж должен был присоединиться к ним через несколько недель. Надежда чувствовала, как с каждым днём этот дом становится всё роднее, как она врастает в него корнями, впитывая соленый воздух и шум прибоя.

Море шептало свои истории, а старый домик в Шепси хранил их, готовый открыть ещё множество тайн и чудес.

– Будем красить домик? – спросила Надежда.

– Только в желтый! – глаза дочери засветились прежним задором. – Как солнце!

Они купили в местном магазинчике банки с краской. Хозяин, пожилой дядька с седыми бровями, посмотрел с пониманием:

– Вам солнца сейчас не хватает, верно?

Катюша склонила голову набок, улыбнувшись:

– Мы его сами создадим.

Целый день они красили стены. Масяня наблюдала с подоконника, периодически вылизывая лапы. К вечеру домик превратился в солнечный маяк среди серых черепичных крыш соседей.

Море за окном меняло краски вместе с их настроением: от нежно-бирюзового утром до насыщенно-синего к закату. Волны накатывали мягко, будто успокаивая.

Апрель принес цветение розового сада. Белые и нежно-розовые лепестки усыпали землю вокруг домика, как нежный снег. Масяня охотилась за падающими лепестками, а Катюша готовилась к приезду папы.

– Папа приедет сегодня? – спрашивала она тысячу раз.

– Да, любимая. Сегодня.

Машина показалась на горизонте около четырех вечера. Катюша сорвалась с крыльца, летя навстречу. Объятия были долгими, со всхлипами и тихими словами.

– Папочка, я так по тебе скучала…

Он выглядел другим. Осунувшимся. В глазах – усталость войны, которую невозможно было стереть одним объятием.

Поначалу всё казалось нормальным. Папа помогал в саду, играл с Масяней, которая сначала шарахалась от него, а потом привыкла и стала спать на его груди.

Но постепенно что-то менялось.

Первые рюмки – незаметно. Утром – чуть-чуть коньяку в кофе. Вечером – вино к ужину. Катя замечала, как дрожат папины руки, как тяжелеют его взгляды.

– Папа, ты в порядке? – спрашивала она.

– Всё хорошо, доченька, – но голос был натянутый.

Однажды он поднял руку на Надежду. Замахнулся и остановился, осознав.

– Я не понимаю, что со мной, – прошептал. – Война… она всегда во мне.

Море стало его психологом. Он уходил на рассвете, бродил по берегу, говорил с волнами. В один из штормовых дней он чуть не утонул, будто пробуя на вкус границу между жизнью и небытием.

– Я хочу вернуться к себе, – шептал он ветру. – Но не знаю как.

Масяня, которая сначала не подпускала его близко, сейчас часто подходила к нему и сворачивалась клубочком на его груди, будто заполняя пустоту и говоря: "Я с тобой. Ты дома".

Они выживали. Вместе.

Панические атаки настигали Катю внезапно. Удушье, звенящий звук в ушах, невозможность вдохнуть. Надежда поняла: нужен санаторий, врачи, спокойствие.

– Папа, мы ненадолго, – её голос дрожал. – Игорь, присмотри за домом.

Игорь, похожий на актёра Игоря Петренко – усталого, с горькой складкой у рта, кивнул. Масяня жалась к его ногам, чувствуя напряжение.

Шепси встречал июньское марево. Узкие улочки, где каждый камень пропитан солью и воспоминаниями. Море играло бирюзовыми оттенками, равнодушное к человеческим драмам.

В санатории Катя впервые за месяцы почувствовала тишину. Надежда гуляла с ней по парку, держа за руку.

– Мне страшно, мам, – шептала дочь.

– Я тебя от всего защищу, – отвечала Надежда.

А дома Игорь погружался в пропасть.

Сначала был местный клуб "Якорь" – прибежище демобилизованных. Мужики с обожженными войной душами. Водка, истории о боевых товарищах, горькие песни под гитару.

– Война не кончается в момент затишья, – говорил Серёга, бывший связист. – Она внутри.