Рябиновая кровь

Стало страшно за отца, матушку и братьев. Теперь действительно стало страшно. Хотелось вернуться, постараться защитить их от напасти. Но что потом? Уехать в Ярое княжество, когда обман отца обнаружится? От этой мысли вовсе перетряхнуло. Няня стала обнимать и гладить ладонью по спине, уже утешая. Все мы молчали, словно воды набрав в рот, пока уезжали подальше от дворца, исполняя волю князя. В городе жизнь начала течь своим ходом, что немного отвлекло от тревожных дум.

Люди начинали бродить по улицам, а торговцы раскладывать товар на рынке. Каждый был занят своим делом. Я же, пока было ещё слишком рано для вручения подарков народу, попросила Василия свернуть в проулок и остановить телегу у дома кузнецкого. В гости мы отправились вместе с Любавой, а воины стали ожидать у входа.

Хозяйка изначально удивилась столь раннему появлению гостя в их доме. Но зная, как рано встаёт вся семья, не опасалась нарушить их сон. Кузница открывалась до рассвета. Рано просыпались и хозяева.

– Ягда? – тихонько спросила Анна, мать Кирюши, когда открыла дверь.

Я сняла капюшон, и та с улыбкой на губах обняла меня, приветствуя. Тихомир же, отец Кирилла, уже трудился и его попросила не беспокоить. Сам Кирилл сидел на ковре у белой горячей печи, которую топили постоянно, даже летом, опасаясь за здоровье сына. Он играл с деревянными лошадками, которые наверняка для сына выстругал отец. Мальчишке было восемь, хоть и выглядел гораздо младше. Болезнь сильно подкосила ребёнка. Мальчик стал не только худощав, но и рост его прекратился на время. Однако сегодня я отметила, что Кирилл энергичен, уже немного поправился и приятный румянец украшает его щёки.

В доме было чисто, уютно и жарко. Поэтому я позволила себе снять верхний кафтан. Любава тоже разделась и повесила нашу одежду у входа. Анна принялась готовить чай, приглашая за стол гостей, а я решила поговорить с Кириллом о его самочувствии.

– Ягда! Посмотри, какой я сильный стал! Больше не кашляю. Совсем! – бросился ко мне мальчик. Крепко-крепко обнял, показывая, как может сжать в своих руках.

– Ого! И, правда! Прямо богатырь! – воскликнула радостно в ответ, а в глазах почему-то собрались слёзы. Чёрные кошки внутри и вовсе не утихали. Мысли об отце и нечисти в нашем доме не давали насладиться добрыми новостями.

Хотелось вернуться. Чувствовала, что обманывать тёмного государя – плохая затея. Останавливало одно – слово отца, которое не мог нарушить не только любой человек в Дарском княжестве, но и даже его дети или жена. Всем было известно, что князь когда-то просил помощи у яровчан. И всем было известно, что долг есть у Литорода перед тёмным государем. Вот только наверняка никто не ожидал, что попросит он в уплату этого долга одну из дочерей князя. Люди же, похоже, далеко не все заметили прибытие странных гостей, а о новостях, что послы яровские прибыли по мою душу и вовсе пока знали единицы. Слишком тихо было в городе. Или же народ побаивался открыто говорить о том, что слухами зовётся.

Многое говорили о Яром княжестве и его обитателях, но самым запоминающимся стала молва о тамошних болотах, которые простирались вокруг столицы Мирн. По словам многих людей, таили они в себе столько нечистого, что и сосчитать было бы невозможно. С этой нечистью и водил дружбу тамошний правитель. Говорили, что это подарило ему вечную жизнь и молодость, но и вечную проказу, которая изуродовала тело. Правды же не знал никто. Как и имени тёмного государя.

Невидящим взглядом, я изучала простое, но приятное убранство кузнецкого дома. В голове же роились сотни вопросов о том, почему же именно меня себе в жёны выбрал взять повелитель нечисти. Немного поговорив с Анной и вручив ей с Кирюшей подарок в виде пирога, мы с Любавой отправились дальше, получая благодарности хозяйки. Теперь кузнецкий сын будет жить.

В повозке было ещё много угощений для людей. Их обычно с большой радостью раздавала тем, кто нуждается в помощи. Всех их знала в лицо. Но сегодня сердце сжимала грусть. Страх не давал дышать полной грудью. Впервые я ощутила на себе серьёзные невзгоды жизни, и это дало понять, как отец нас с братьями и сёстрами всё это время оберегал от любой беды. И в особенности меня, свою младшую дочь.

– Ягда! Ягда едет! – начали кричать дети радостно, увидав повозку и нас с Любавой в ней. Они уже ожидали своих леденцов и других угощений.

Больше не было надобности надевать кафтан. На улице стало теплее с восходом солнца, и теперь меня в красном облачении и белом кокошнике с вуалью позади, стало невозможно не заметить. Были мы уже далеко от дворца княжеского, и я не опасалась поспасть на глаза нечестивым посланникам.

Угостив ребятню, что широким кругом, обступила со всех сторон нас со стражниками и Любавой, я велела взять всем по корзине с угощениями и отправилась по домам. Самые ветхие жилища в Редниче приказал сам князь взять под свой надзор именно мне. А после того как отдала отцу список, он принялся помогать людям их восстановить. Я частенько наведывалась к простым людям с податями и старалась помочь с любой проблемой. Сейчас тоже обошла все дома, где их обитатели, чаще прочих голодали. Некоторых нуждающихся встретила на улице и отдала свои подарки в виде пирогов и больших бутылей с молоком.

Мальчишки так и следовали за нами уже просто наблюдая, а встречающиеся на улицах люди спешили поздороваться, с улыбкой рассыпаясь в похвале. Оставался последний дом, что желала навестить и который больше прочих нуждался в ремонте. Обветшавшая крыша хлипкого жилища практически провалилась, а стены стали похожи на древесную труху. Тронь – и посыплется всё прахом.

– Заперты они. Оставил отец их, заперев, – отозвался на моё только возникшее намерение постучать в дверь, один из мальчишек.

– Как заперты?

– Да вот так. – Вышел вперёд парнишка уже смелее из окружения своих друзей. – Побил палками отец Лёшку и Василису. И чтоб никто не видел его зверств, запер тех. Не выпускает никуда.

– Опять пойлом сыт, а детей не кормит?

Мальчишки, все как один качнули головой.

– Да не будет с него человека уже. – Коснулась моего плеча Любава. – Говорила тебе, а ты всё веришь этому проходимцу.

Две недели назад я получила все возможные обещания от Прохора, местного работяги, что он прекратит всё заработанное спускать на хмельные напитки, а детей станет лучше смотреть. Но тот, судя по всему, не сдержал слово. И хоть Василиса была уже взрослая, присматривая за младшим братом, но всё ещё недостаточно самостоятельна, опираясь на мнение и помощь отца.

В двенадцать лет ещё сложно ей было взять на себя все заботы о семье, а выйти замуж, чтобы покинуть отчий дом и уйти из-под его покровительства – рано. Матушка Василисы и Лёши скончалась от неизвестной болезни, что поразила женщину резко и быстро унесла её жизнь. Но в этот раз именно я стану их заступником. Это решила наверняка, ведь ненависть и злоба на проходимца Прохора, переполнила внутренний сосуд терпения. Как и говорил мой мудрый отец: «Не всегда доброта служит уроком и вызывает благодарность. Чаще она даёт злому сердцу повод для ещё большего распутства».

Помня о напутствиях отца и превозмогая все возможные голоса совести, что рекой поплыли в душу, стараясь ту смягчить, я отдала приказ одному из своих сопровождающих дружинников:

– Найди Прохора, Ярослав. Да палкой его хмель выбей. Сотню ударов он осилит. Не помрёт. Ты же, Военег, выбей дверь. Нужно освободить детей. Наверняка им и есть не давали давно.

Ярослав, старший из моих охранников, от удивления аж раскрыл глаза на секунду, но быстро отправился выполнять распоряжение своей госпожи. Такие дела мне дал право улаживать отец, и все это знали. Но впервые я стала не только радовать, но и карать. Обернувшись и взглянув по сторонам, пока Военег ломал хлипкую дверь дома Прохора, однако, я заметила лишь тихое одобрение собравшихся вокруг горожан. Многие из мальчишек побежали вслед за Ярославом, чтобы лично пронаблюдать за наказанием и поглумиться над пьяницей, который частенько и их гонял, злобствуя в хмельном припадке.

Сама же я не хотела смотреть на кару. Опять бы сжалилась и снова простила бы Прохора. А потому направилась в уже отворённый дом. Несмотря на бедность жилища, внутри было чисто и светло. Василиса постаралась. На плите печи стояла гурьбой сложенная, такая же чистая посуда. Она была пуста, как и сам дом. Я крепче схватилась за ручку большой корзины в руках, надеясь, что Прохор не решился на худшее.

– Василиса, Лёшенька, это я, Ягда. Выходите, принесла вам покушать.

Тихое шуршание на печи дало понять, что дети там. Вскоре показалась светлая макушка Лёши, который выглянул из-за шторки. Мальчик вышел, а следом за ним слезла и Василиса. Я улыбнулась, когда дети бросились ко мне и стали обнимать. Им я оставила больше, чем другим вопрошающим пирогов, молока и даже пшеницы мешок велела принести в дом. Дети исхудали, были все в синяках и набросились на угощения сразу, хоть и очень смущались наших с Любавой пристальных взглядов. Одежда их была прохудившаяся и старая.

– На, вот, держи, – сунула тайком от Любавы маленькую серебряную монетку в руку Василисе, чтобы была у них возможность купить что-то на рынке позже.

Девочка сначала пыталась отнекиваться, увидав такую щедрость, но после уговоров, взяла деньги, осознавая, в какой передряге оказались они с братом. Этих денег на пропитание им надолго хватит.

– Только отцу не показывай. – Провела я по русым растрепавшимся волосам Василисы. – И вот ещё. – Взяла уже открыто из рук няни верхнюю свою одежду и отдала девочке. Любава лишь неодобрительно цокнула, но и она уже не смела ничего говорить. Более тёплый верхний и довольно простой кафтан девочке будет велик, но очень пригодится. Для Лёши у меня ничего не было, но ему я решила подобрать что-то позже.

Попросив местных мужчин, чтобы те починили дверь в доме и заставили Прохора по возвращении обрести разум, мы вскоре дождались Ярослава и отправились в сторону княжеского дворца. Не могла дождаться сумерек, как и сидеть в гостях у подруг, пока мои родные спроваживают страшных гостей. Любава упрашивала ещё немного побыть в городе, чтобы наверняка убедиться в отсутствии послов в Редниче. Но мне настолько хотелось увидеть своих родных, что ничто не могло удержать.

Обратный путь наш был быстрым и лёгким после сложного дня, а счастливые лица людей, которых успела обрадовать дарами, приятно горели воспоминанием в глазах. При въезде во двор княжеский охрана обрадовала совсем недавним отбытием гостей. Любава лишь на это перекрестилась, благодарствуя судьбу за то, что от встречи с нечестивыми нас уберегла. Теперь мы отправились открыто в конюшни, а я, как только прибыли, бегом, подхватив пышные юбки сарафана, побежала к самому дому княжескому. Поговорить с отцом, матерью и братьями не терпелось. Узнать, как прошла встреча и чем обернулась она.

– Стой, Ягда! – лишь услышала вслед крик Любавы. Он был слишком уж искренним, и дрогнул голос няни от страха, но этому не придала почему-то значения. Матушка часто боялась, что могу упасть, запутавшись в длинном сарафане, когда бегаю как сорванец по дворцу.

Всё стало ясно лишь тогда, когда со всей дури врезалась в широкую грудь того, кого точно никогда не встречала в Редниче. Из-за этого из рук высокого мужчины в чёрном длинном кафтане с золотой вышивкой, выпал свёрток. Тот самый холст, на котором изобразил Савелий княжескую младшую дочь! Медленно и боязливо я подняла глаза выше, чтобы посмотреть в лицо задержавшемуся послу.