Застрявшие. Блюз наших ошибок

– Ничего пока никому не говорите, то, что можно решить за ближайшую неделю – не стоит знать общественности, Неф, – строго сказала девушка. – Не создавайте себе новые проблемы, когда уже этого будет не избежать, если этого будет не избежать, расскажете, пока что действуйте аккуратно, сохраняйте спокойствие.

Шатен подскочил со своего места, прерывая блондинку.

– Ты хоть представляешь, что он может сделать с ней в любую минуту? – буквально прокричал он. – Он может прямо сейчас её пытать, истязать, чтобы добыть необходимую ему информацию, я уже не говорю о том….

Она прервала его.

– Панталеон не убьёт Диану, просто потому что она – единственная, кто может дать ему желаемое, – сказала девушка. – Он будет действовать через дорогих ей людей, именно поэтому она спасла вас, а сама осталась там, чтобы контролировать его.

Мужчина грозно смотрел на подругу, мысленно коря себя, что обратился к ней, ведь ответ девушки его не устроил. Даже иронично, что когда-то он осуждал Маркуса за точно такое же поведение, которому сейчас уподоблялся сам.

Рука Романовой легла на его плечо, он резко поднял голову, с ненавистью смотря на девушку, которая смирила его укоризненным взглядом, внутри она уже давно сложила этот пазл, понимая истоки его поведения.

– Знаешь, несколько дней назад в коридоре на меня напал Каспар, – она склонила голову на бок. – Просил подделать результаты, чтобы он стал главой Дхармов. Естественно, в начале я отправила его куда подальше, дав понять, что этого не сделаю, – он закусила нижнюю губу. – Но он начал угрожать и не мне, а Николасу, – она смотрела в его глаза. – И я действительно ничего не могла сделать, либо нарушить свои принципы и обречь всех Дхармов на его гнёт, либо лишится единственного человеческого лучика, который сделал меня, как девушку, счастливой.

Мужчина выжидающе смотрел на Марию, читая в глазах грусть и отчаяние, которое было с ней в тот момент.

– Но это услышала Диана, она ворвалась в коридор и дала ему понять, что если он сделает хоть что-то – он пожалеет, что бессмертен, – сложила руки на груди крестом Маша. – Николас стал моей слабостью, на которую Каспар, зная её, хотел надавить. Диана же спасла свою слабость, надеясь на то, что вы как чокнутые не побежите её спасать.

На грамм его взгляд стал спокойнее, но в нём всё была ярость, на то, что Диана спасла Машу, а не он, на то, что он слабое место, что он не может помочь той, в которую влюблён, потому что сделает этим только хуже.

– Я смерть, я могу перемещаться к кому угодно, когда угодно, – сказала она. – Спасти её не могу, потому что не имею больше права вмешиваться в судьбу, так как являюсь её концом, – блондинка сглотнула ком, подступившись к горлу. – Но сообщение передать могу, я могу стать неким голубем с письмом.

Мужчина горько улыбнулся, во взгляде мелькнула надежда, он ещё раз обнял её, прижимая ближе к себе саму смерть, которая для него была другом, тем самым, который может и в чувства привести, и поддержать, и помочь. Но порой, когда ему самому нужна помощь…рядом малок кто оказывается, но Неф…всё же оказывался несколько раз в нужное время в нужном месте…эта дружба взаимна…дружба Дхарма и смерти…

***

Рыжая лежала на полу, свернувшись калачиком, тихо посапывая. На дворе стояла уже глубокая ночь, а всё вокруг неё потеряло временные рамки, будто теряясь в часах, проведённых здесь, она уже не могла сосчитать сколько сидела.

– Проснись и пой, – послышался сдавленный шепот.

Диана заморгала и подняла взгляд на источник звука и шоку её предела не было, когда она увидела Машу Романову.

– Что ты здесь делаешь? – шипела Диана.

Та медленно прошлась по комнате и присела рядом с ней на корточки.

– Общественность волнуется о том, как ты тут и что с планом твоего спасения, – развела руками девушка.

Рыжая бросила короткий взгляд на дверь, чтобы их никто не слышал.

– Я сбегу сама, пусть не смеют сюда лезть, это опасно, – прошептала Даяна.

Романова кивнула, а после услышала шаги, глаза расширились, она достала из кармана кулон и всучила в руку рыжей.

– Возьми в руку, подумай обо мне и я явлюсь, – кивнула она.

– Не очень воодушевляющая фраза от смерти, – усмехнулась та.

Маша лишь подмигнула и улыбнувшись исчезла, будто бы её здесь и не был, Диана убрала кулон в карман брюк и приняла исходное положение, когда дверь открылась, Панталеон прогулочным шагом прошёл внутрь, облокотился о стену плечом, смотря на спящую девушку.

Пред ним будто появлялись картины прошлого, как он в первый раз её увидел. Это было утро в их деревне, все дети играли на улице, прыгали, бегали, веселились, а она словно отчуждённая сидела на скамейке около домика и ждала свою названную мать. Ей было одиноко и страшно подойти к ним, в тот момент он, как лидер, подошёл к ней, они разговорились, как сейчас помнит, что она дала ему по носу после неудачной шутки. Даже смешно, что именно после этого он понял, что они будут хорошими друзьями.

Далее в голове возникает моменты игр, веселья, их разговор на поляне, его обещание защиты, после взгляды, неоднозначные, где-то по-детски ранимые, но многое значившие. Их первый поцелуй, отношения, встречи, охота, она была для него словно ангел, рыжеволосый, с бледной кожей и светлыми глазами, в которые можно было смотреть вечно…а потом….её взгляд…когда он вонзил нож в неё и оставил умирать….

– Пришёл освободить меня? – язвила она.

Рыжая приподнялась, встала на ноги и облокотилась о стену, по телу прошла лёгкая дрожь, она долгое время была в неподвижном сидячем или лежачем состоянии, если телу Дхарма было всё равно, то сейчас, когда в ней маленькими струйками течёт человеческая, это ощущалось гораздо сильнее слабости.

– Если ты готова мне сказать, где мои останки, – беззаботно улыбнулся он.

Даяна пожала плечами.

– Значит ты вновь просто так пришёл, – усмехнулась рыжая.

Но, в этот раз игра «я ничего не знаю» не сработала, он долго размышлял, консультировался и прокручивал в голове их последний разговор, её поведение, жесты…именно они выдали местонахождение его останков.

– Ошибаешься, дорогая, я знаю где они, – на лице красовалась улыбка Ареса.

Она лишь вскинула брови, будто бы смеясь над ним.

– Пытаешься блефовать, Панталеон? Ты слишком мало ходишь по современному миру, чтобы научится делать это качественно, – склонила голову на бок Диана.

Он сделал шаг ближе, его дыхание обдало шею Дхарма, в этот момент ему хотелось вновь ощутить вкус её губ, прикосновения рук, но она скорее убьёт и это тело прямо здесь, чем добровольно пойдёт на это…пока что рано…всему своё время.

– Ты ненавидишь меня больше всего на свете, потому что я причинил тебе больше всех боли. Ты любила меня больше жизни и я у тебя забрал, дважды, предал…тебя…но ты всё ещё любишь того Панталеона, которого первый раз поцеловала на поляне…ты бы не стала стирать обо мне воспоминания, ты бы держала их рядом с собой.

Он схватил её за ладонь, снимая с пальца кольцо. Сделав несколько шагов назад, прежде чем она с ненавистью сорвётся.

– Прошло много лет, ты бы не стала возить мои кости по всему миру следом за собой, нужно что-то лёгкое, то, что будет близко, – пояснил он. – Когда мы с тобой говорили ты постоянно теребила это кольцо, будто бы оно было напоминанием обо.

Она фыркнула.

– Твои догадки доходят до абсурда, не находишь? – склонила голову на бок рыжая.

В ответ он улыбнулся и поднял его выше, смотря на камень.

– А после я узнал, что останки можно сжечь, а из пепла сделать камень, который будет служить украшением, – завершил он. – И вот, картина полностью была передо мной и я вывод напросился сам, это кольцо – и есть мои человеческие останки.

Панталеон покинул комнату, а после за ней зашли два Нара, взяв её под руки, они вкололи человеческую кровь и потащили её в тот же самый подвал. Картина была аналогична той, что она лицезрела несколько дней назад, ванна, Тео, Панталеон, который стоял перед зеркалом в ожидании, пока завершится процесс.

– Как же будет иронично, когда ты просто исчезнешь в воздух из-за своей глупой догадки, – пропела девушка.

Но тот не обращал внимание, Панталеон прошёл к ванной, ложась внутрь, Теодор встал у изголовья, начиная зачитывать ритуал, девушка поёжилась, понимая что всё, мучения Евы, её непоколебимость – всё это было зря, ведь он был прав, это кольцо и было его останками, единственной вещью, которая хранила память о нём, как о человеке.

– Господин, – сорвалось с губ Фостера.

Из ванны встал он…то же лицо, тот же взгляд…движения…несколько шагов к зеркалу, на лице заиграла улыбка….он видел своё отражение, к которому стремился столько времени.