Проза (сборник)

– Der hat's der Welt auf die Wand gemahlt, was wollen heisst![76 - Он всему миру показал, что значит хотеть! (нем.).]

После Эккермана могу читать только «Mеmorial de Saintе-Hеlеnе» Ласказа – и если я кому-нибудь завидовала в жизни – то только Эккерману и Ласказу.

Странно. Здесь апогей счастья, там апогей несчастья, и от обеих книг одинаковая грусть – точно Гёте был тоже сослан в Веймар!

О, Наполеон уже для Гёте (1829 г.) был легендой!

О, Наполеон уже для Наполеона (1815 г.) был легендой!

Гёте, умиляющийся над вывернутым наизнанку зеленым мундиром Наполеона.

В Гёте мне мешает «Farbenlehre»[77 - «Наука о цвете» (нем.).], в Наполеоне – все его походы.

(Ревность)

Иду недавно по Кузнецкому и вдруг, на вывеске: «Farbenlehre». Я обмерла.

Подхожу ближе: «Fabergе»[78 - «Фаберже» (фр.).].

Во мне много душ. Но главная моя душа – германская. Во мне много рек, но главная моя река – Рейн. Вид готических букв сразу ставит меня на башню: на самый высший зубец! (Не буквы, а зубцы. Zacken[79 - Зубцы (нем.).] – какое великолепие!) В германском гимне я растворяюсь.

Lieb Vaterland, magst ruhig sein[80 - «Люби отечество и можешь быть спокойным» (нем.).].

Вы только прислушайтесь к этому magst, – точно лев – львенку! Ведь это сам Рейн говорит: Vater Rhein![81 - Рейн – батюшка! (нем.).] Как же тут не быть спокойным?!

Когда меня спрашивают: кто ваш любимый поэт, я захлебываюсь, потом сразу выбрасываю десяток германских имен. Мне, чтобы ответить сразу, надо десять ртов, чтобы хором, единовременно. Местничество поэтов в сердцах куда жесточе придворного. Каждый хочет быть первым, потому что есть первый, каждый хочет быть единым, потому что нет второго. Гейне ревнует меня к Платену, Платен к Гёльдерлину, Гёльдерлин к Гёте, только Гёте ни к кому не ревнует: Бог!

– Что вы любите в Германии?

– Гёте и Рейн.

– Ну, а современную Германию?

– Страстно.

– Как, несмотря на...

– Не только не смотря – не видя!

– Вы слепы?

– Зряча.

– Вы глухи?

– Абсолютный слух.

– Что же вы видите?

– Гётевский лоб над тысячелетьями.

– Что же вы слышите?

– Рокот Рейна сквозь тысячелетия.

– Но это вы о прошлом!

– О будущем!

Гёте и Рейн еще не свершились. Точнее сказать не могу.

Франция для меня легка. Россия – тяжела. Германия – по мне. Германия – древо, дуб, heilige Eiche[82 - Священный дуб (нем.).] (Гёте! Зевес!). Германия – точная оболочка моего духа. Германия – моя плоть: ее реки (Str?me!) – мои руки, ее рощи (Heine!) – мои волосы, она вся моя, и я вся – ее!

Edelstein. – B Германии я бы любила бриллиант. (Edelstein, Edeltrucht, Edelmann, Edelwein, Edelmuth, Edelblut[83 - Драгоценный камень, дивный плод, аристократ, живительная влага, великодушие, благородная кровь… (нем.).]…)

А еще: Leichtblut. Легкая кровь. He легкомыслие, а легкокровие. А еще: Uebermuth: сверх-сила, избыток, через-край. Leichtblut и Uebermuth – как это меня дает, вне подозрительного «легкомыслия», вне тяжеловесного «избытка жизненных сил».

Leichtblut и Uebermuth – не все ли те боги? (Единственные.)

И, главное, это ничего не исключает, ни жертвы, ни гибели, – только: легкая жертва, летящая гибель!

A Gottesj?ngling![84 - Юный бог! (нем.).] Не весь ли Феб встает в хороводе своих любимцев!

A Urkraft[85 - Первобытная сила (нем.).], – He весь ли просыпающийся Хаос! Эта приставка: Ur! Urquelle, Urkunde, Urzeit, Urnacht[86 - Первобытный источник, древний акт, древние времена, древняя ночь (нем.).]

Urahne, Ahne, Mutter und Kind
In dumpfer Stube beisammen sind…[87 - Прародитель, предок, мать и дитяВ глухом пространстве объединены… (нем.).]

Ведь это вечность воет! Волком, в печной трубе. Каждая такая Urahne – Парка.

Drache и Rache[88 - Дракон и Месть (нем.).] – и все «Nibelungenlied»[89 - «Песнь о Нибелунгах» (нем.).]!

«Германия – страна чудаков» – «Land der Sonderlinge». Так бы я назвала книгу, которую я бы о ней написала (по-немецки). Sonderlich. Wunderlich[90 - Особенно. Удивительно (нем.).]. Sonder и Wunder в родстве. Больше: вне Sоnder нет Wunder, вне Wunder – нет Sonder.

О, я их видела: Naturmenschen[91 - Людей природы (нем.).] с шевелюрами краснокожих, пасторов, помешавшихся на Дионисе, пасторш, помешавшихся на хиромантии, почтенных старушек, ежевечерне, после ужина, совещающихся с умершим «другом» (мужем) – и других старушек – M?rchenfrau, сказочниц по призванию и ремеслу, ремесленниц сказки. Сказка, как ремесло, и как ремесло кормящее. – Оцените страну.

О, я их видела! Я их знаю! Другому кому-нибудь о здравомыслии и скуке немцев! Это страна сумасшедших, с ума сшедших на высшем разуме – духе.

«Немцы-мещане»… Нет, немцы – граждане: B?rger. От Burg: крепость. Немцы – крепостные Духа.

Мещанин, гражданин, bourgeois, citoyen[92 - Буржуа, гражданин (фр.).], у немцев же – неделимо – B?rger. Для выявления же понятий мещанства, буржуазности – приставка klein: klein-b?rgerlich[93 - Маленький: мещанский (нем.).].

Может ли не быть отдельного слова для основной черты нации? Задуматься.

Мое вечное schw?rmen[94 - Увлекаться, мечтать (нем.).]. В Германии это в порядке вещей, в Германии я вся в порядке вещей, белая ворона среди белых. В Германии я рядовой, любой.

Притеснен в Германии только притесняющий, т. е. распространяющийся – внешне – за указанный ему предел, пространственный ли, временной ли. Так, например, играя в своей комнате на флейте позже 10 часов, я распространяюсь за предел временной, установленный общежитием, и этим тесню соседа, в самом точном смысле стесняю (укорачиваю) его сон. – Умей играть молча! —

Мне, до какой-то страсти равнодушной к внешнему, в Германии просторно.